II.
Большая актовая зада института была полна молодыми, горячими, увлекающимися до дерзости, смѣлыми до глупости студентами. Болѣе восьми сотъ человѣкъ было въ ней, и только по угламъ въ залѣ были клочки пустаго мѣста, а на всемъ остальномъ, на стульяхъ, диванахъ, окнахъ и даже въ дверяхъ, стояли студенты. Авторъ не бывалъ, читатель, на войнѣ,- ему не удалось это, при глубокомъ его желаніи, - но ему кажется, что ни на одномъ солдатскомъ лицѣ, ни на одномъ лицѣ героя-офицера, даже на лицѣ Скобелева 2-го во время аттаки Ловчи не было столько энергіи, столько жизни, юношеской отваги, какъ на лицахъ почти всѣхъ этихъ молодыхъ людей. Чего хотятъ они?… Трудно разобрать, - въ залѣ шумъ, духота, табачный дымъ.
- Попросить пожаловать къ намъ директора! - гудитъ на окнѣ брюнетъ съ окладистою бородой и густой басъ его покрываетъ шумъ и слышенъ на всю залу.
- Попросить директора! - какъ эхо вторятъ ему десятки голосовъ, руководствуясь только однимъ чувствомъ разгоряченной крови.
- Мы всѣ должны будемъ практиковать на заводахъ и съ нами со всѣми можетъ повториться та же исторія, - говоритъ громко, махая руками, поднятыми вверхъ, надъ головами тѣснившихся около него, молодой, безъусый блондинъ, и по самодовольному, румяному лицу его видно, что онъ принимаетъ себя въ эту пору за сильнаго оратора, говорящаго громкимъ голосомъ великія истины.
- Карьера пропала, - несчастный на всю жизнь!
- Не принимать навсегда и ни въ одно высшее заведеніе - это хуже каторги!
- А вы думаете шуточная вещь надзоръ полиціи?
- Это овца среди волковъ!
- Хуже! Это волкъ среди милліона собакъ!
- Просить директора! Позвать директора!
- Всю конференцію подать сюда!
- Желаемъ ихъ только лицезрѣть, а не что-либо прочее!
- Пусть не боятся, - мы - честные люди!
- Другихъ не обижали, но и себя въ обиду не дадимъ!
- Самое большее, что правдивымъ словомъ проймемъ до краски на щекахъ!
- Одинъ, другой языкъ имъ только покажетъ!
- Я узнавалъ, онъ только сказалъ: "я хотѣлъ у васъ спросить, да васъ не было". А тотъ на него крикнулъ: "такъ вашъ могъ постать, пока мой пришоль". А онъ ему только сказалъ: "я не зналъ, для меня время дорого". И больше ничего не было. А онъ на него: "вонъ!" - говорилъ рыжій баритонъ.
- Проклятый нѣмецъ!
- Какой онъ проклятый, онъ - нѣмецъ!
- Я-бъ его по зубамъ треснулъ!
- Плюнуть въ рыло, - для чего руки портить объ его костлявую рожу.
- Собрали-то ему на дорогу, да мало - всего рублей сто. Скоро его съ пересыльной на вокзалъ увезли. Ну, да ничего, мы ему пошлемъ, - рублей сто уже еще собрали, - говорилъ съ разбитою грудью, желтый, высокій и худой блондинъ, и впалые глаза его блестѣли какимъ-то фосфорическимъ блескомъ, и на его обтянутыхъ кожею костяхъ щекъ были бурыя, чахоточныя пятна.
- Требовать возвращенія!
- Пусть нѣмчура у насъ извиненіе попроситъ!
- Да, да, у всѣхъ извиненія!
- И нѣмчура, и директоръ!
- И вся конференція съ ними!
- Не уйдемъ, пока не возвратятъ!
- Въ дребезги разобью! - и чья-то могучая рука замахивается на стекла оконъ.
Такія слова неслись съ разныхъ концовъ залы, - неслись съ разныхъ мѣстъ вдругъ, заглушая одно другое, - и стоялъ въ залѣ шумъ, шумъ говора восьмисотъ молодыхъ глотокъ, ободряемыхъ воспаленною головой и сильно бьющимся сердцемъ.
- Директоръ идетъ! Директоръ идетъ! - раздается крикъ стоявшихъ у дверей, и толпа смолкла.
Директоръ вошелъ бодро, на лицѣ замѣтна слабая блѣдность, глаза чуть-чуть блестятъ болѣе обыкновеннаго. Онъ вошелъ одинъ, и вошелъ въ самую средину толпы; сопровождавшіе его деканъ и надзиратели остались у дверей. Онъ остановился возлѣ того безъусаго блондина, который воображалъ недавно себя ораторомъ и который, вѣроятно, былъ все еще того же мнѣнія о себѣ, такъ какъ глаза его бойко смотрѣли на стоявшаго противъ него директора. Директоръ окинулъ взоромъ молчаливую толпу, сперва по головамъ, потомъ вокругъ себя, свободно поворачиваясь, такъ какъ толпа пожалась и было довольно простора вокругъ него.
- Чего вы хотите? - обратился онъ къ безъусому блондину.
- Мы просимъ васъ, - бойко и громко отвѣтилъ безъусый блондинъ, - объяснить намъ причину исключенія Сластова. Намъ всѣмъ придется практиковать на заводахъ и съ нами можетъ повториться та же исторія! - Онъ скоро сконфузился и послѣднія слова проговорилъ уже тише и еще болѣе покраснѣлъ.
- Надѣюсь, что вы не будете грубить служащимъ на заводѣ, гдѣ будете практиковать, и тогда за что же васъ исключать? - сказалъ директоръ.
- Онъ не грубилъ!
- Директоръ завода навралъ!
- Мало ли что они наговорятъ! - загудѣла толпа.
- Ну, а вы почемъ знаете, что онъ не грубилъ?… Вамъ Сластовъ сказалъ, а вы ему и повѣрили?… Конференція, ваши профессора, разобрали дѣло всесторонне и нашли, что, для вашего же блага, нужно наказать Сластова. Да, вы правы, - показывая рукою на безъусаго блондина, продолжалъ директоръ, - вамъ всѣмъ не только придется, вамъ нужно для своей собственной пользы практиковать на заводахъ, и хорошо ли будетъ, если васъ не пустятъ для практики, потому что поступокъ одного дурнаго вашего товарища остался безнаказаннымъ?
- Надо было спросить на конференціи Сластова.
- Его исключали, не спрося его самого!
- Повѣрили письму только! - опять загудѣла толпа.
Директоръ стоялъ, крикъ увеличивался. Онъ поднялъ немного руку, какъ, бы желая говорить, и передніе ряды закричали: "Тише! Тише!.. Молчаніе, господа!"
- Вы не знаете, спрашивала ли конференція или нѣтъ… Она повѣрила, быть-можетъ, мнѣ, которому до конференціи самъ Сластовъ разсказалъ исторію. Совѣтую вамъ разойтись и вѣрить, что васъ никто не желаетъ топить и исключать зря, но никто не желаетъ и гладить васъ по головкѣ, если вы будете дѣлать собранія…
Директоръ гордо окинулъ взглядомъ толпу и хотѣлъ идти къ дверямъ. Передніе ряды стояли потупя глаза внизъ или водя неопредѣленно глазами одинъ по другому. Въ заднихъ рядахъ шелъ какой-то неопредѣленный шумъ, но сильно, сильно понизился этотъ шумъ. Это былъ шумъ случайно собравшейся толпы, гдѣ уже у каждаго было свое, а не общее дѣло, и каждому хочется поскорѣе удрать изъ толпы, но какое-то приличіе заставляетъ не уходить первому, и потому нужно перебрасываться словами съ сосѣдями. Въ это время Могутовъ, съ своимъ обыкновеннымъ суровымъ видомъ, стоявшій до сего молча у самой стѣны на табуретѣ, пробрался сквозь толпу и сталъ впереди директора, какъ бы загораживая ему дорогу.
- Позвольте мнѣ, Иванъ Яковлевичъ, сказать вамъ нѣсколько словъ! - сказалъ онъ.
- Тише, тише! - понеслось изъ переднихъ рядовъ и толпа смолкла.
- Я - не товарищъ по отдѣленію Сластову;- продолжалъ Могутовъ, когда стихла толпа, совершенно покойнымъ голосомъ: видно было, что не одна энергія руководитъ его словами, но что есть тутъ опытность, привычка говорить.
Директоръ нетерпѣливо, насупивъ немного брови, смотрѣлъ ему въ глаза, но не моргалъ Могутовъ глазами и безъ особеннаго блеска смотрѣли его глаза до самаго конца это рѣчи.