- Так не будет? - спросил Озерков, и его сильная рука снова опустилась на плечо Нагибина и на этот раз потяжелее первого. Нагибин слегка качнулся и сел на стул, возле которого стоял, но тем не менее снова закричал:
- Сказано: не будет - и не будет! И вон отсюда! Вон! Негодяи, бунтовщики, вон!
Озерков снова поднял руку, но за руку ему ухватился стоявший за ним мастеровой Шитов и удержал его.
- Я только тряхнуть его хотел хорошенько, - ухмыльнулся Озерков в свою кудрявую бороду, оглянувшись на Шитова.
- Помилосердуй, Николай Модестович, отдай приказ запасчику, - заговорил Шитов, слегка отстранив Озеркова рукой, чтоб быть ближе к Нагибину. - У меня жена брюхата, и я не хочу, чтоб она, как жена Сапегина, померла от вредного хлеба. Не станем мы эту муку брать и не станем.
- А, Шитов! - сказал Нагибин, взглянув на мастерового. - Ну, так еще раз говорю вам, что не будет другой муки, хоть с голоду подыхайте, подлецы, бунтовщики!
Общее недовольство и озлобление возрастало, все громче раздавались крики и ругательства по адресу Нагибина, все грознее становились угрозы мастеровых. Василий Иванович пробовал уговорить их, но его голос терялся, его слов не слушали. Река прорвала плотину, и было поздно останавливать ее.
- Ишь, ведь идол какой! - раздался вдруг громкий голос Озеркова. - Право, идол, да и только. Обойдемся мы, братцы, и без его приказа. Айда к амбарам все, силом заставим Архипова выдавать муку, вот покажем ему эту бумажонку и скажем, что это приказ, а читать не дадим.
Озерков, схватив со стола донесение Нагибина, замахал им по воздуху, приглашая всех выходить. Пошел Шитов, махнув безнадежно рукой на Нагибина, за ним пошли и все. Последним остался Василий Иванович.
- Выходи, выходи, Василий Иванович, нечего тебе тут делать, - говорил Озерков, подхватывая его под руку и выводя из двери. - Пусть этот идол проклятый сидит тут и строчит свои доносы, - прибавил он, запирая дверь торчавшим в замке ключом. - Ничего, пусть посидит, - прибавил он, усмехнувшись на протестующий жест Василия Ивановича, - умнее будет. А ты, друже мой, иди в больницу, я ведь оттуда в контору-то прибежал, и не знал даже, что тут деется.
- Зачем ты был в больнице? - спросил его Крапивин, медленно подвигаясь с ним вслед за выходившей толпой, гогочущей от удовольствия, что Нагибина заперли в конторе.
- Я сынишку своего туда стащил, помнишь, Васятку-то? Захворал, то же с ним, что и с девчонкой было. Сделай божескую милость, поводись ты с ним, жаль мальчонка, шустрый такой. Иди-ка с богом к своему делу, а мы тут лучше без тебя-то оборудуем.
Озерков кинулся догонять уходивших мастеровых.
- Ради бога, не делайте насилий, не ломайте замков, - кричал им вслед Василий Иванович. К нему подошел Назаров и, усмехнувшись, сказал:
- Чудак, сам бросил с горы камень да и кричишь ему: не катись! Пойдем-ка. - И, взяв его под руку, он быстро зашагал с ним к больнице.
- Не выпустить ли нам Нагибина? - в нерешительности остановился было Крапивин.
- Хуже будет, пожалуй, бока намнут ему мужики, обозлились очень, там целее будет, - сказал Назаров, и оба быстро пошли в больницу, предоставив событиям идти своим чередом.
X
Между тем толпа с шумом бежала к амбарам вместе с Озерковым, нагнавшим ее и все продолжавшим размахивать захваченной им четвертушкой бумаги. До сих пор у восставших не было вожака, шумели бабы и лишь изредка слышались мужские голоса в их среде. Теперь вожак явился и сразу стал проявлять свои организаторские способности. Многие из рабочих, имевшие было намерение разойтись по домам, присоединившись к толпе, предводительствуемой Озерковым, и, громко и возбужденно переговариваясь, шли к амбарам. Там уже сидел сходивший домой пообедать Архипов на своем табурете у стола и ждал, что бабы образумятся и станут брать муку. Галдящая, шумная толпа рабочих и женщин приближалась к амбарам. Впереди всех шел Озерков, размахивая бумагой.
"Неужто Нагибин уступил?" - подумал Петр Яковлевич, увидав бумажку в его руке.
- Вот тебе приказ, старая амбарная крыса, немедленно отпереть другой амбар и выдавать нам хорошую муку, - сказал ему подошедший Озерков, размахивая у него перед глазами бумагой. - Живо поворачивайся! Скоро стемнеет, а народу множество.
- Подай сюда бумагу, я должен ее прочитать, - сказал Архипов, - чего ею машешь?
- На, читай, - сказал Озерков и, подойдя к нему вплоть, сунул бумагу прямо в нос и, продержав немного, прибавил:- Ну, прочитал? Ступай теперь, отворяй!
Он быстро поднял Архипова за шиворот и вытолкнул из амбара. Удивленный и обозленный в высшей степени, Архипов принялся осыпать их всевозможной руганью. Но ругань его потеряла всю свою силу, встреченная такой же руганью со стороны мужиков, и сам Архипов, рядом с мощной фигурой Озеркова, не имел в себе ничего внушительного.
- Ну, живо, живо отпирай, чего еще разговариваешь? - закричал на него Озерков, приготовляясь снова встряхнуть его за шиворот.
Архипов отскочил.
- Не буду я отпирать, у меня и ключей нету здесь, сказано: берите из того, который отперт, - кричал Архипов, отбиваясь от баб, тащивших его к другому амбару.
- Ах ты, старый хрыч! Дохлая ты крыса! - выругался Озерков. - Ключей нету у него. Эй, бабы, бегите кто-нибудь к нему в дом за ключами. Спросите там у его дочери, она, верно, знает, где они лежат. Возьмите их и несите сюда.
Несколько женщин отделились и убежали за ключами.
- Да не здесь ли они у тебя, старый скряга, - сказал Озерков, заглядывая на полку над столом и шаря рукой около дверей по стене амбара. Но ключей тут не было. Между тем начинало смеркаться, и Озерков послал двоих из рабочих в заводскую сторожку за фонарями, которых всегда там имелось заправленных несколько штук. Вскоре женщины вернулись без ключей. Лиза не знает, где они, и не может их найти.
- И все мы искали и не могли найти, - оказали бабы.
- Куда ты их запрятал, старый черт? Говори, где ключи? - Озерков принялся так трясти Архипова за шиворот, что у него только зубы застучали.
- Не скажу, - прохрипел Архипов, отбиваясь.
- Не скажешь! Ах, ты… - и на Архипова посыпались всевозможные ругательства. Его толкали, дергали, совали ему кулаки в нос, но он упорно твердил: - Подайте бумагу, без записки я не отворю амбара.
- В пруд его, старого черта, тогда вспомнит, скажет, где ключи, как искупаем в холодной воде, - распорядился Озерков, и запасчика потащили к пруду.
- Эй, сними-ка вожжи и дай сюда! - крикнул Озерков одному из близ стоявших возчиков и, когда вожжи были поданы, побежал к пруду. Там, на плоту, устроенном для полосканья белья, стоял Архипов, удерживаемый сильными руками рабочих, и продолжал упорствовать и ругаться.
Озерков молча обвязал Архипова вожжами подмышки и крикнул ему в самое ухо:
- В последний спрашиваю, скажешь ли?
Тот молчал; но все-таки он начинал трусить, хотя и думал, что его только стращают и не посмеют сделать того, чем угрожают. Вода была холодная и темная, по утрам уже бывали заморозки, и у берегов виден был лед. Перспектива искупаться в воде была не из приятных.
- Молчишь? Не хочешь сказать? Так ступай же, старый черт, искупайся!
Озерков, держа в одной руке концы вожжей, поддал Архипову в зад ногой так сильно, что тот вылетел чуть не на середину пруда и с головой погрузился в воду. Его тотчас же притянули обратно к плоту, и, поднимая его голову над водой, Озерков опять спросил:
- Ну, скажешь теперь?
Но Архипов только стучал зубами, чихал, фыркал и отплевывался. Озерков еще раз окунул его с головой и затем, вытащив из воды, посадил на плоту.
- Ну, очухайся малость и говори; до тех пор тебя буду купать, пока не скажешь, где ключи, - сказал ему Озерков.
В толпе, стоявшей на берегу, произошло какое-то движение. Все быстро расступились, пропуская кого-то к плоту. То была Лиза, смертельно-бледная, перепуганная, в одном платье, с непокрытой головой; она подбегала к пруду, неся два ключа, связанные ремешком.
- Вот ключи, вот ключи! - кричала она. - Берите ключи, не трогайте отца, не топите его!
- А-а! Нашлись! - весело вскричал Озерков и, выпустив вожжи из рук, бросился к Лизе навстречу и схватил ключи.
- А твоего родителя мы только постращали, голубушка, оченно уж он упрям, а топить мы его и не думали, - сказал Озерков Лизе. - Получай его и веди поскорее домой. Ребята, пособите ей, подхватите его под руки, намок ведь он, и стащите до дому.
С Архипова сдернули веревку и потащили его домой.
- Напой его малиной, Лизанька, - кричали ей вдогонку бабы.
- Что малина! Водки ему стакан поднеси! - с хохотом кричали рабочие.
- Чаем с ромом напой!
- На печку положи да шубой закрой!
- Баню истопи!
Рада не рада была Лиза, когда рабочие, дотащивши его до ворот, оставили и убежали обратно. Там уж отворили амбар и зажгли фонари, так как совсем стемнело.
- Кто ж теперь у нас за запасчика будет? - недоумевал Озерков, вопросительно оглядывая всех. - Ведь надо кому-нибудь выдачу записывать.
- Гвоздев тут недалеко живет, - сказал Шитов. - Мальчонка бойко пишет, а у нас ведь грамотных никого нету.
- Айда за Гвоздевым, ребята, тащите его сюда.
Гвоздев был мальчик лет шестнадцати, за хороший почерк определенный в контору писцом. Отец его служил в заводе распометчиком. Парня привели чуть живого от страху. Следом за ним бежала его плачущая испуганная мать.
- Что вы, черти оголтелые, хотите с ним делать? На что вам парнишка мой понадобился? Неужто вы и его утопить хотите, душегубы?
По заводу уже разнесся слух о том, что запасчика утопили в пруду.