Новожилов встал при первых же словах песни, следом за ним поднялись еще двое молодых людей и принялись более или менее ловко изображать едущего из клуба пьяного пана, потерявшего шляпу. Новожилов уронил свою шляпу к ногам Лизы и затем жестами и поклонами приглашал ее поднять шляпу, напевая в то же время слова песни:
Подь сюда, моя панья милая,
Подними мою шляпу черную.
Лиза несколько колебалась, но вежливость все-таки требовала принять приглашение, и она встала и, подняв шляпу, надела ее на наклоненную голову Новожилова, ловко отдернув руку, когда он хотел схватить и поцеловать ее, как велела песня. Теперь Лизе пришлось изображать возвращавшуюся из компании панью, уронившую "с плечик шаль атласную". Шаль заменял просто носовой платок, который она и уронила перед Василием Ивановичем, не принимавшим никакого участия в игре.
Подь сюда, подь сюда, милый пан возлюбленный…
пела она своим негромким, но мелодичным голоском. Он быстро встал и с поклоном подал платок Лизе, радостно загоревшимися глазами взглянув ей в глаза. Милая улыбка и ласковый взгляд были ответом на его немой вопрос. Они ходили по комнате, пока допевалась песня, и по окончании ее сели рядом.
- Как давно не видал я ничего подобного и не слыхал этих песен, кажется, с самого детства, - сказал Василий Иванович. - Чем-то родным и таким старинным повеяло на меня от них.
- А в Благодатске разве не играют никакими играми? - спросила Лиза.
- Нет, там только танцуют. Кадриль и полька вытеснили все игры и песни. Там весьма недурной любительский оркестр, и всегда можно иметь музыку.
- А здесь только один был музыкальный инструмент - большая гармоника, да и та испортилась, и теперь осталась только гитара, но что ж под гитару танцевать! - с сожалением сказала Лиза.
- Почему же, можно под гитару потанцевать. Есть очень простой и веселый танец - гроссфатер. Тут, подыгрывая на гитаре, можно и петь и танцевать.
- Да у нас, пожалуй, никто не знает этого танца, - возразила Лиза.
- Да это то же, что наша улочка. Вам случалось танцевать ее?
- Случалось.
- Так вот и прекрасно. Значит, не будет никакого затруднения. Вы будете танцевать со мной?
- С удовольствием.
- Теперь только познакомьте меня с обладателем гитары, и мы живо наладимся; я тоже немного умею на гитаре и покажу ему.
- С Петром-то Ивановичем! Да разве вы не знакомы? Это наш кассир.
- Да? С ним я знаком, только не знал, что он-то и есть музыкант.
Василий Иванович и Лиза, смеясь, встали и пошли в уголок залы, где сидел небольшого роста, черненький, невзрачной наружности человечек. Это и был Петр Иванович Лопатин, отец Маши и двух других молоденьких дочерей. Лиза объяснила ему, в чем дело, и они все вместе вышли в кабинет дяди, чтобы там сыграться с напевом. Лиза слушала слова гроссфатера и старалась запомнить их. Чтоб лучше запомнить, она принялась торопливо записывать их на столе у дяди, а Крапивин нарочно повторял их по нескольку раз подряд.
VI
Все время разговора Новожилов следил глазами за Лизой с все возраставшим неудовольствием. В нем закипала ревность. Еще весной он со своим тятенькой порешил, что женится на Лизе по осени. Летом у них было так много торговых дел, что свадьбу играть было совсем некогда. В согласии отца старик Новожилов был вполне уверен, так как речь об этом уже шла между ними, а о согласии невесты ни тот, ни другой не заботились. Оно казалось несомненным ввиду согласия отца.
"Вот выискался, выскочка! - думал Новожилов, следя злыми глазами за уходившими в кабинет Крапивиным и Лизой. - Нет, я не уступлю тебе, сударик! Этот кусочек не про тебя!"
Между тем барышни опять запели:
Запрягу я пару коней вороную…
И Новожилов встал и, пройдясь по комнате, отправился в кабинет приглашать Лизу. Она было отговаривалась тем, что ей некогда, но Новожилов просил так настоятельно, что Лиза согласилась и вышла с ним в залу. Там уже прохаживалась другая пара, а именно Назаров с Машей; Лиза подошла к ней и, прохаживаясь с ней рядом, начала ей шепотом читать, что успела записать в кабинете. Они не обращали внимания на своих кавалеров, как того требовала и песня, и с презрением отворачивались от своих "мужей", когда они, закупив в китай-городе, подносили "женам"
Само, само наилучшее платье,
и "мужья" затем обращались с жалобой к добрым людям на нелюбовь своих "жен", не принимающих подарков. Затем песня повторялась, в ней говорилось, что обиженный муж снова отправлялся в китай-город за подарком и получал на этот раз "саму, саму наилучшую плетку". Лиза и Маша продолжали ходить по зале и затверживать то, что удалось Лизе записать.
Принимай-ка, жена, не стыдися,
Душа-радость моя, не спесивься, -
продолжал петь Новожилов и с гордым видом кинул на плечо Лизе свой пестрый шелковый платок, продолжая петь торжествующим тоном:
Посмотрите-ка, добрые люди,
Как жена-то меня молодца любит.
При этих словах Лиза и Маша вдруг расхохотались и, сбросив платки с плеч, сели на стулья около двери, прислонившись к косяку которой стоял Крапивин.
- Какая смешная песня! И какая тут глупая жена выведена, - сказала Лиза, смеясь и обращаясь к Крапивину.
- Правда, глупая жена выведена, - ответил вместо Крапивина Новожилов, остановившийся перед Лизой. - Только в этой песне много правды. Есть такие жены, которые только тогда и начинают любить своих мужей, когда они выкажут свою власть над ними.
- Вроде того, что вздуют своих жен плетью или палкой! Нечего сказать, должно быть, хороша любовь из-под палки! - заметил Крапивин.
- Однако вы, Лизавета Петровна, не хотите со мной ни одной игры доиграть, - упрекнул Новожилов Лизу.
- Надоели они мне, - ответила Лиза.
- И мне надоели, - сказал подошедший Назаров. - Все одно и то же. Лучше уж в кошку и мышку играть.
- Так бросим игры и станем танцевать гроссфатер, - предложил Крапивин. - Петр Иванович отлично подыграет нам. Надо только больше танцующих, надо всех просить принять участие, кроме играющих в карты.
- Отлично, отлично, устраивайте танец, я согласен, - заявил Назаров. - Марья Петровна, я с вами. - Маша с улыбкой кивнула головой, а Лиза с Василием Ивановичем принялись составлять и устанавливать пары.
- Да ведь мы совсем не умеем, не знаем ни слов, ни фигур, - протестовал было Новожилов, но его протест затерялся в общем согласии всех, заинтересовавшихся новым танцем. Он хотел было пригласить Лизу, но, узнав, что она уже танцует с Крапивиным, обратился к Серафиме Борисовне. Наконец, пары установились, Петр Иванович заиграл что-то вроде польского, и пары чинно двинулись по всем комнатам. Когда, обойдя комнаты, через переднюю вернулись в залу, Крапивин запел своим небольшим, но приятным тенорком:
Вот в полном разгаре и блеске наш бал,
Веселый гроссфатер оркестр заиграл…
Начались фигуры гроссфатера. Назаров подпевал басом, и все остальные, прислушавшись и уловив мотив, тоже принялись подпевать. Всем было весело, все подпевали и танцевали с удовольствием, и даже игроки бросили карты и вышли посмотреть на танцующих.
Вот щеголь поседелый
Бежит в манишке белой,
Ногой лягнет,
Другой дрыгнет… -
пел Крапивин все громче и увереннее, и танцующие, согласно то замедлявшемуся, то ускоряемому темпу, или чинно прохаживались, или весело проделывали немудреные и несложные фигуры гроссфатера. Молодежь веселилась от души, глаза у барышень сияли удовольствием. Один Новожилов имел недовольную физиономию. В душе его все сильнее и сильнее разгорались чувства озлобления и ревности к Крапивину, успевшему в один час затмить их всех и сделаться "персоной грата[7]" вечера, и хотя он все еще не признавал его своим соперником, но уже глухо предчувствовал это. Он видел по разгоревшемуся лицу Лизы, по ее сияющим глазам, что тут есть что-то более простого удовольствия, и ему было досадно и неприятно.
Танец длился уже целый час, и все еще конца ему не предвиделось, все новые и новые фигуры выдумывал Крапивин, и все веселее и увереннее звучал его красивый голос:
Какой сумасшедший, какой вертопрах!
Ну, можно ль резвиться в преклонных летах!
Всему есть на свете сезон.
Уставшие из пожилых танцоров и танцорок отстали, уселись к стенкам и, обмахиваясь платками и посмеиваясь, переговаривались между собою:
- Ну и танцор, ну и певун! Не было еще у нас такого, всю компанию взвеселил. Веселый выдался вечерок, веселый.
В передней у дверей в залу столпились зрители из прислуги своей и посторонней, собравшиеся тоже посмотреть на танцы. Сзади всей этой толпы стоял высокий мастеровой с черной курчавой бородой и такими же волосами. Его загорелое, покрытое сажей лицо показывало, что он только что оставил работу и что-то особенно нужное пригнало его сюда. Это был пудлинговый мастер из пудлинговой фабрики, по фамилии Озерков.