- Окормили чем-нибудь, какой-нибудь дрянью напичкали, - сказал механик. - Сейчас подойду и скажу.
Василий Иванович только что остановился, кончив новую фигуру гроссфатера, как к нему подошел механик и, положив сзади руку на его плечо, сказал тихонько:
- Служба, батенька, прежде всего. Выдьте-ка в переднюю, там есть дело до вас.
Василий Иванович тотчас пошел в переднюю, продолжая напевать; Лиза глядела ему вслед с некоторой тревогой. Он быстро вернулся и, подойдя к ней, сказал:
- К сожалению, я должен идти к больной сейчас же. Прошу извинить, что нарушаю общее удовольствие. Но, может быть, танец продлится и без меня, Семен Васильевич будет начинать.
- Ах, как жаль! - сказала Лиза. Серафима Борисовна и Марья Ивановна тоже выразили сожаление и пошли в переднюю за Василием Ивановичем, обмахиваясь платками. Обе они танцевали с увлечением молодых девушек. Серафима Борисовна просила Василия Ивановича возвратиться к ужину.
- Постараюсь, - ответил он, - это ведь недалеко отсюда, тут напротив вас, за прудом.
Несмотря на убеждения Назарова продолжать, танец расстроился, и кавалеры пошли к столу с закусками по просьбе Серафимы Борисовны. После выпивки еще танцевали кадриль, но прежнего оживления и удовольствия уже не было. Часа в два стали накрывать ужин.
Лиза остановилась с Машей у окна в зале и, глядя на видневшийся за прудом огонек в одном из домов рабочих, сказала ей:
- Я думаю, Василий Иванович все еще там и потому не пришел сюда.
- Разве он туда пошел? - спросила Маша, тоже вперяя свой взор в сумрак осенней ночи.
- Он сказал, что больная за прудом, как раз против нас, и мне кажется, что она вот тут, где огонь. В других домах ведь темно, везде спят.
- Однако тяжелая же его служба, - задумчиво сказала Маша, - во всякую пору, во всякую погоду он должен идти, если его позовут.
- Правда, служба не легкая, но зато какая полезная, какая благодетельная для всех, - сказала Лиза с жаром.
- О чем это вы толкуете? - спросил подошедший к ним Назаров. - И чего уставились глазами в темноту?
- Да вот Лиза думает, что Василий Иванович там, где огонек виднеется за прудом, - сказала ему Маша, не заметив, что вслед за Назаровым подошел Новожилов.
- Однако, как барышни увлеклись новым фельдшером, следят за каждым его шагом и мысленно сопутствуют, - с насмешливой улыбкой сказал Новожилов.
- Что ж, он человек хороший, и увлечься им не грех. Вот такими, как мы с вами, так, небось, не увлекутся, - обернулся к нему, смеясь, Назаров.
- Куда нам до него! - с пренебрежительной усмешкой протянул Новожилов. - Разве вот вы, Семен Васильевич, еще потягаетесь, а я уж пасую.
- Скоренько спасовали, - опять рассмеялся Назаров.
- Однако ж уже ужин подают, а Василия Ивановича все нет. Жаль, приятно было бы хорошо поужинать в веселой компании.
- Огонь за прудом погас, - сказала Маша, снова взглянувшая в окно. - Может быть, он теперь уже идет сюда.
Однако он не пришел и во время ужина, длившегося целый час. После ужина пили шипучее вино, провозглашая многолетие виновникам празднества. В это же время внимание гостей было привлечено треском нескольких ракет, взлетевших над темными деревьями сада. Все, наскоро одевшись и укутавшись платками, вышли из гостиной на террасу и любовались ракетами, рассыпавшимися разноцветными огнями. Барышни сошли в сад и прохаживались по дорожкам цветника, слабо освещенным светом из окон залы и усыпанным опавшим желтым листом. Лиза и Маша, отделившись от других, пошли по аллее, отлого спускающейся к пруду, и остановились там у решетки, отделяющей сад от пруда. Стоя у решетки, они стали вглядываться в темные, чуть освещенные тусклыми фонарями фигуры людей, копошившихся на берегу и пускавших ракеты. От них отделился какой-то мужчина и пошел по дорожке, пролегавшей за решеткой. Девушки узнали Крапивина и поспешили ему отворить калитку.
- Любуетесь ракетами, - сказал он им, входя в сад. - Ну и раскутился же наш Николай Модестович, даже что-то вроде фейерверка устроил ради своей серебряной свадьбы.
- Да, это у нас что-то необыкновенное сегодня, что-то небывалое, - весело ответила Лиза. - Почему вы так поздно пришли? Мы вас ждали к ужину.
В это время к Маше подбежала ее сестра и позвала ее. Их родители уже собрались уходить, и девушки, наскоро простившись с Лизой, убежали.
- И думать нельзя мне было попасть к ужину, - заговорил Василий Иванович, прислонившись к решетке сада. - Случай тут вышел один странный такой с девочкой, и понять я его не могу. Есть признаки отравления, а чем отравилась, не знаю. И это уже второй случай!
- Господи! Да что же это такое значит? - испуганно воскликнула Лиза.
- Не понимаю, право; постараюсь разъяснить это завтра же. Девочку я надеюсь спасти, взял ее в больницу, сделали ей теплую ванну, конвульсии и рвота прекратились, теперь заснула, а я увидел ракеты в окно и пошел сюда, в надежде еще раз увидеть вас.
- А первый случай с кем был? - спросила Лиза, чтоб скрыть овладевшее ею смущение.
- Старушка одна захворала, посылали за мной вчера вечером, те же все признаки отравления, только в больницу она не пожелала лечь, дома, говорит, помирать хочу. Ну и, пожалуй, настоит на своем и точно умрет дома. Сегодня видел ее - очень плоха.
С минуту они молчали и медленно шли к дому по аллее.
- Лизавета Петровна, - робко и волнуясь заговорил Василий Иванович, - давно уж мне хотелось увидеть вас вот так, без свидетелей, и сказать вам, что всей душой полюбил я вас и на всю жизнь и был бы несказанно счастлив, если б вы пошли за меня замуж.
Он тихонько овладел рукой девушки и покрыл ее горячими поцелуями. Лиза не могла говорить, сильно взволнованная.
- Я знаю, что я незавидный жених, - сказал Василий Иванович несколько упавшим голосом, смущенный молчанием Лизы, - но я так горячо люблю вас, что не могу уже молчать. Я жизни не пожалел бы для вас, ответьте мне лишь слово, вот кто-то, кажется, идет сюда, - умоляющим голосом просил Крапивин.
- И я люблю вас, Василий Иванович, - чуть слышно прошептала Лиза, поспешно отнимая руку и ускоряя шаги. Навстречу им шли Серафима Борисовна с Марьей Ивановной. Узнав Крапивина, Серафима Борисовна принялась звать его в комнаты поужинать и, несмотря на все его протесты и ссылку на позднее время, увела его в дом.
- Какой хороший вечер провели мы сегодня, - сказала Марья Ивановна, пытливо заглядывая в смущенное и пылающее личико Лизы.
- Да, это хороший вечер, единственный в моей жизни, - шепотом ответила ей Лиза и горячо расцеловалась с ней. К ним подошли другие гости, все прощались и уходили; Лиза поспешила в комнаты и там встретила Крапивина, тоже уже уходившего. Они простились крепким рукопожатием, обменявшись только взглядом.
VII
На другой день Крапивин получил записку от Марьи Ивановны, приглашающую его зайти часов в одиннадцать взглянуть на Басю. Крапивин улыбнулся: это значило, что Марье Ивановне хотелось поболтать с ним за кофеем, а Бася только предлог.
Входя к ним в переднюю, он встретил кухарку и попросил ее принести ему горсточку ржаной муки.
- Вы что тут стряпать собираетесь? - спросил его Густав Карлович, стоявший на пороге своего кабинета. Василий Иванович, не заметивший его сначала, подошел поздороваться и увидал в кабинете Нагибина. Он хотел было подойти и к нему, но тот, бросив газету, которую просматривал, сухо пробормотал:
- Ведь мы уж виделись сегодня, - и прошел мимо него в столовую.
В этих словах, а главное, в лице и манере виделось что-то сухое и неприязненное. Густав Карлович поглядел вслед ему с недоумением и вопросительно взглянул на Василия Ивановича. Тот только слегка пожал плечами и пошел к чайному столу здороваться с Марьей Ивановной и стал ее расспрашивать о Басе. В это время кухарка принесла на тарелочке муку и подала ее Василию Ивановичу.
- Это зачем? Что вы хотите делать? - спросила несколько удивленная Марья Ивановна.
- Хочу посмотреть, из какой муки вы хлеб делаете, - ответил Василий Иванович, вынимая из кармана стеколко и внимательно рассматривая муку. Посмотрев, он сказал кухарке:
- Унеси, мука у вас хорошая.
- И у всех такая, - сказал на это Нагибин, смотревший с недовольным видом на Крапивина. - Охота вам, Василий Иванович, из мухи слона делать!
- Нет, Николай Модестович, не я делаю из мухи слона, а вы хотите из слона муху сделать, это вот верно, - ответил тот с какой-то особенной горячностью.
- Да в чем дело? Объясните вы мне, пожалуйста, - просил Густав Карлович, присаживаясь к столу с закуской и водкой и жестом приглашая их к себе.
- Дело в том, - сказал Василий Иванович, - что муку, негодную в пищу, выдают рабочим, и от этого произошло много заболеваний, а сегодня в ночь старуха одна даже жизнью поплатилась.
- Да полно вам, Василий Иванович! От старости старуха умерла, ну и бог с ней, молодым место опростала, - сказал Нагибин, наливая себе водку.
- Ну, хорошо, бог с ней, не два века ей жить! Но для меня важно не то, что она умерла, а то, отчего она умерла.
- Вот привязался! От старости ли старуха умерла или объелась чем, что нам за дело? - заговорил Нагибин, в волнении встав со стула, на который он было присел. - А он пристает вскрывать старуху. Из-за двухсот пятидесяти верст доктора выписывать да караул при ней держать; хлопот сколько, а из-за чего? Старуха честнехонько кончилась, напутствована, чуть ли даже не соборована, и родным ее это не понравится. Нет, Василий Иванович, мудрите вы не в меру. Очень уж вам захотелось ученость свою выказать.
Ехидная улыбочка искривила губы Нагибина. Василий Иванович тоже встал и, подойдя к Нагибину, сказал: