Возможно, итальянцы решили первыми напасть на своих бывших союзников.
Он сфокусировал бинокль на приближающихся фигурках, но до них было слишком далеко. Тогда передал бинокль Кестертону и попросил уточнить, с кем они имеют дело.
– Фрицы? – спросил майор.
– Не знаю, сэр, – ответил радист с сомнением в голосе, отводя глаза от окуляров. – Может, и немцы. Сейчас в основном идет стрельба из винтовок, хотя вначале они пускали в ход тяжелое оружие.
Дальнейшее поведение Джерретта целиком и полностью зависело от того, с кем им доведется встретиться. Это имело для него решающее значение. Он притронулся к письму в кармане. Оно было адресовано адмиралу Кампиони, итальянскому губернатору Додеканесских островов, находившемуся на Родосе, и под ним стояла подпись генерала Мейтленда Вильсона, главнокомандующего вооруженными силами на Ближнем Востоке. Послание было составлено в дипломатических формулировках и выражало стремление британцев к сотрудничеству с итальянским гарнизоном в случае наступления британских сил. Льстивых фраз и выражений по адресу адмирала Кампиони хватило бы на десяток адмиралов. Джерретт не испытывал ни малейшего желания передавать этот документ в руки немцев и прекрасно понимал, что случится, если на острове к тому же окажутся гестаповцы. Они расстреливали парашютистов, не задавая никаких вопросов, и скорее всего уготовили медленную и мучительную смерть для тех, кто попытается склонить к измене бывших союзников фюрера.
Но самое главное – как только немцы догадаются о тайных планах британцев, они способны поставить острова под свой собственный контроль, а Джерретт получил приказ сделать все возможное, чтобы как раз этого и не произошло. В общем, Кампиони придется прожить без льстивого письма. Майор коротко изложил ситуацию радисту, и тот спросил, не скрывая крайнего изумления:
– Так что же получается, сэр, вы его съедите?
– А куда деваться? – недовольно ответил Джерретт. – Сжечь я его не могу, и спрятать его негде.
Впрочем, спустя час их обнаружили все же итальянцы. К тому времени Джерретт с большим трудом проглотил-таки письмо и теперь остро нуждался в глотке из бутылки с кианти, которую ему предложил небритый, но настроенный очень дружественно итальянский капрал.
Адмирал Кампиони внимательно и настороженно разглядывал своих гостей. Если они действительно были теми, за кого себя выдавали, все складывалось не так уж плохо. Лежавший на носилках пожилой мужчина с переломом ноги отлично говорил по-итальянски и, очевидно, знал о капитуляции Италии значительно больше, чем губернатор островов. Кампиони сообщили о подписании перемирия лишь накануне днем. Да и то сведения поступили от жены немецкого офицера, случайно оказавшейся проездом на острове. После чего он заключил с командиром германской дивизии генералом Клеманном соглашение, согласно которому оба приняли обязательство не предпринимать никакой передислокации войск.
Это соглашение как нельзя больше отвечало интересам Кампиони, у которого не было транспортных средств. Однако немцы вскоре нарушили условия соглашения, направив отряды для захвата трех итальянских аэродромов в Марицце, Калато и Каттавии. Это был яркий пример того, как вела и проиграла войну его страна, которую он так горячо любил, мрачно рассуждал адмирал. Никогда не было прочной связи, союзники оказывались предателями, и все друг другу много чего обещали, но редко держали слово.
Он вытер лоб рукавом мундира, густо расшитого золотом, и стал читать телеграмму, поступившую по телетайпу, которую только что принес его адъютант. Послание было на итальянском, пришло из Каира и подтверждало имена и звания трех англичан, а также цель их визита. Кампиони довольно улыбнулся.