Игроки
Овальный стол, огромный. Вдоль по залу
Проходят дамы, слуги - на столе
Огни свечей, горящих в хрустале.
Колеблются. Но скупо внемлет балу.
Гремящему в банкетной, и речам
Мелькающих по залу милых дам
Круг игроков. Все курят. Беглым светом
Блестят огни по жирным эполетам.Зал, белый весь, прохладен и велик.
Под люстрой тень. Меж золотисто-смуглых
Больших колонн, меж окон полукруглых -
Портретный ряд - вон Павла плоский лик.
Вон шелк и груди важной Катерины.
Вон Александра узкие лосины…
За окнами - старинная Москва
И звездной зимней ночи синева.Задумчивая женщина прижала
Платок к губам; у мерзлого окна
Сидит она, спокойна и бледна.
Взор устремив на тусклый сумрак зала,
На одного из штатских игроков,
И чувствует он тьму ее зрачков.
Ее очей, недвижных и печальных,
Под топот пар и гром мазурок бальных.Немолод он, и на руке кольцо.
Весь выбритый, худой, костлявый, стройный,
Он мечет зло, со страстью беспокойной.
Вот поднимает желчное лицо, -
Скользит под красновато-черным коком
Лоск костяной на лбу его высоком, -
И говорит: "Ну что же, генерал,
Я, кажется, довольно проиграл? -Не будет ли? И в картах и в любови
Мне не везет, а вы счастливый муж.
Вас ждет жена…" - "Нет, Стоцкий, почему ж?
Порой и я люблю волненье крови", -
С усмешкой отвечает генерал.
И длится штос, и длится светлый бал…
Пред ужином, в час ночи, генерала
Жена домой увозит: "Я устала".В пустом прохладном зале только дым,
И столовых шумно, говор и расспросы.
Обносят слуги тяжкие подносы,
Князь говорит: "А Стоцкий где? Что с ним?"
Муж и жена - те в темной колымаге
Спешат домой. Промерзлые сермяги.
В заиндевевших шапках и лаптях,
Трясутся на передних лошадях.Москва темна, глуха, пустынна, - поздно.
Визжат, стучат в ухабах подреза,
Возок скрипит. Она во все глаза
Глядит в стекло - там, в синей тьме морозной,
кудрявится деревьев серых мгла
И мелкие блистают купола…
Он хмурится с усмешкой: "Да, вот чудо!
Нет Стоцкому удачи ниоткуда!"
22. VII.1916
Конь Афины-Паллады
Запели жрецы, распахнулись врата - восхищенный
Пал на колени народ:
Чудовищный конь, с расписной головой, золоченый,
В солнечном блеске грядет.Горе тебе, Илион! Многолюдный, могучий, великий,
Горе тебе, Илион!
Ревом жрецов и народными кликами дикий
Голос Кассандры - пророческий вопль - заглушён.
Последний шмель
Черный бархатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей струной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье
И как будто тоскуешь со мной?За окном свет и зной, подоконники ярки,
Безмятежны и жарки последние дни,
Полетай, погуди - и в засохшей татарке,
На подушечке красной, усни.Не дано тебе знать человеческой думы,
Что давно опустели поля,
Что уж скоро в бурьян сдует ветер угрюмый
Золотого сухого шмеля!
26. VII.16
"Настанет день - исчезну я…"
Настанет день - исчезну я,
А в этой комнате пустой
Все то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку -
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
И море ровной синевой
Манить в простор пустынный свой.
10. VI.16
Памяти друга
Вечерних туч над морем шла грядя,
И золотисто-серыми столпами
Стояла безграничная вода.
Как небеса лежавшая пред нами.
И ты сказал: "Послушай, где, когда
Я прежде жил? Я странно болен - снами,
Тоской о том. что прежде был и бог…
О, если б вновь обнять весь мир я мог!"Ты верил, что откликнется мгновенно
В моей душе твой бред, твоя тоска.
Как помню я усмешку, неизменно
Твои уста кривившую слегка.
Как эта скорбь и жажда - быть вселенной,
Полями, морем, небом - мне близка!
Как остро мы любили мир с тобою
Любовью неразгаданной, слепою!Те радости и муки без причин,
Та сладостная боль соприкасанья
Душой со всем живущим, что один
Ты разделял со мною, - нет названья,
Нет имени для них, и до седин
Я доносу порывы воссозданья
Своей любви, своих плененных сил…
А ты их вольной смертью погасил.И прав ли ты, не превозмогший тесной
Судьбы своей и жребия творца,
Лишенного гармонии небесной,
И для чего я мучусь без конца
В стремленье вновь дать некий вид телесный
Чертам уж бестелесного лица.
Зачем я этот вечер вспоминаю,
Зачем ищу ничтожных слов, - не знаю.
12. VIII.16
На Невском
Колоса мелкий снег взрывали и скрипели,
Два вороных надменно пролетели,
Каретный кузов быстро промелькнул,
Блеснувши глянцем стекол мерзлых,
Слуга, сидевший с кучером на козлах,
От вихрей голову нагнул,
Поджал губу, синевшую щетиной,
И ветер веял красной пелериной
В орлах на позументе золотом…
Все пронеслось и скрылось за мостом,
В темнеющем буране… Зажигали
Огни в несметных окнах вкруг меня,
Чернели грубо баржи на канале,
И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового…Я молод был, беспечен, одинок
В чужом мне мире, сложном и огромном.
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.
27. VIII.16
"Тихой ночью поздний месяц вышел…"
Тихой ночью поздний месяц вышел
Из-за черных лип.
Дверь балкона скрипнула, - я слышал
Этот легкий скрип.
В глупой ссоре мы одни не спали,
А для нас, для нас
В темноте аллей цветы дышали
В этот сладкий час.
Нам тогда - тебе шестнадцать было,
Мне семнадцать лет,
Но ты помнишь, как ты отворила
Дверь на лунный свет?
Ты к губам платочек прижимала,
Смокшийся от слез,
Ты, рыдая и дрожа, роняла
Шпильки из волос,
У меня от нежности и боли
Разрывалась грудь…
Если б, друг мой, было в нашей воле
Эту ночь вернуть!
27. VIII.16
Помпея
Помпея! Сколько раз я проходил
По этим переулкам! Но Помпея
Казалась мне скучней пустых могил,
Мертвей и чище нового музея.Я ль виноват, что все перезабыл:
И где кто жил, и где какая фея
В нагих стенах, без крыши, без стропил,
Шла в хоровод, прозрачной тканью вея!Я помню только древние следы,
Протертые колесами в воротах,
Туман долин, Везувий и сады.
Была весна. Как мед в незримых сотах,
Я в сердце жадно, радостно копил
Избыток сил - и только жизнь любил.
28. VIII.16
Компас
Качка слабых мучит и пьянит.
Круглое окошко поминутно
Гасит, заливает хлябью мутной -
И трепещет, мечется магнит.Но откуда б, в ветре к тумане,
Ни швыряло пеной через борт,
Верю - он опять поймает Nord.
Крепко сплю, мотаясь на диване.Не собьет с пути меня никто,
Некий Nord моей душою правит,
Он меня в скитаньях не оставит,
Он мне скажет, если что: не то!
28. VIII.16
Капри
Проносились над островом зимние шквалы и бури
То во мгле и дожде, то в сиянии влажной лазури,
И качались, качались цветы за стеклом,
За окном мастерской, в красных глиняных вазах, -
От дождя на стекле загорались рубины и алмазах
И свежее цветы расцветали на лоне морском.
Ветер в раме свистал, раздувал серый пепел в камине,
Градом сек по стеклу - и опить были ярки и сини
Средиземные зыби, глядевшие в дом,
А за тонким блестящим стеклом,
То на мгле дождевой, то на водной синевшей пустыне,
И золотой пустоте голубой высоты,
Все качались, качались дышавшие морем цветы.
Проносились февральские шквалы. Светлее и жарче сияли
Африканские дали,
И утихли ветры, зацвели
В каменистых садах миндали,
Появились туристы в панамах и белых ботинках
На обрывах, на козьих тропинках -
И к Сицилии, к Греции, к лилиям божьей земли.
К Палестине
Потянуло меня… И остался лини, пепел в камине
И опустевшей моей мастерской,
Где всю зиму качались цветы на синевшей пустыне мирской.
30. VIII.16
"Едем бором, черными лесами…"
Едем бором, черными лесами.
Вот гора, песчаный спуск в долину.
Вечереет. На горе пред нами
Лес щетинит новую вершину.И темным-темно в той новой чаще,
Где опять скрывается дорога,
И враждебен мой ямщик молчащий,
И надежда в сердце лишь на бога,Да на бег коней нетерпеливый,
Да на этот нежный и певучий
Колокольчик, плачущий счастливо,
Что на свете все авось да случай.
9. IX.16
Первый соловей
Тает, сияет луна в облаках.
Яблони в белых кудрявых цветах.Зыбь облаков и мелка и нежна.
Возле луны голубая она.В холоде голых, прозрачных аллей
Пробует цокать, трещит соловей.В доме, уж темном, в раскрытом окне,
Девочка косы плетет при луне.Сладок и нов ей весенний рассказ,
Миру рассказанный тысячу раз.
2. Х.16