- Да ведь вы говорите, что это отжившее учреждение.
- Отжившее-то отжившее, а все бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно хотя и корявое и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, - сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. - Ну, а ваше хозяйство как?
- Да нехорошо. Процентов пять.
- Да, но вы себя не считаете. Вы тоже что-нибудь да стоите? Вот я про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы, получаю пять процентов, и то дай бог. А свои труды задаром.
- Так зачем же вы это делаете? Если прямой убыток?
- А вот делаешь! Что прикажете? Привычка, и знаешь, что так надо. Больше вам скажу, - облокачиваясь об окно и разговорившись, продолжал помещик, - сын не имеет никакой охоты к хозяйству. Очевидно, ученый будет. Так что некому будет продолжать. А все делаешь. Вот нынче сад насадил.
- Да, да, - сказал Левин, - это совершенно справедливо. Я всегда чувствую, что нет настоящего расчета в моем хозяйстве, а делаешь… Какую-то обязанность чувствуешь к земле.
- Да вот я вам скажу, - продолжал помещик. - Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по саду. "Нет, говорит, Степан Васильич, все у вас в порядке идет, но садик в забросе". А он у меня в порядке. "На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил".
- А на эти деньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок и мужикам роздал бы внаймы, - с улыбкой докончил Левин, очевидно не раз уже сталкивавшийся с подобными расчетами. - И он составит себе состояние. А вы и я - только дай бог нам свое удержать и деткам оставить.
- Вы женаты, я слышал? - сказал помещик.
- Да, - с гордым удовольствием отвечал Левин. - Да, это что-то странно, - продолжал он. - Так мы без расчета и живем, точно приставлены мы, как весталки древние, блюсти огонь какой-то.
Помещик усмехнулся под белыми усами.
- Есть из нас тоже, вот хоть бы наш приятель Николай Иваныч или теперь граф Вронский поселился, те хотят промышленность агрономическую вести; ну это до сих пор, кроме как капитал убить, ни к чему не ведет.
- Но для чего же мы не делаем как купцы? На лубок не срубаем сад? - возвращаясь к поразившей его мысли, сказал Левин.
- Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не здесь, на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни будь плохая земля, все пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
- Так, так и мы, - сказал Левин. - Очень, очень приятно встретиться, - прибавил он, увидав подходившего к нему Свияжского.
- А мы вот встретились в первый раз после как у вас, - сказал помещик, - да и заговорились.
- Что ж, побранили новые порядки? - с улыбкой сказал Свияжский.
- Не без того.
- Душу отводили.
XXX
Свияжский взял под руку Левина и пошел с ним к своим.
Теперь уж нельзя было миновать Вронского. Он стоял со Степаном Аркадьичем и Сергеем Ивановичем и смотрел прямо на подходившего Левина.
- Очень рад. Кажется, я имел удовольствие встретить… у княгини Щербацкой, - сказал он, подавая руку Левину.
- Да, я очень помню нашу встречу, - сказал Левин и, багрово покраснев, тотчас же отвернулся и заговорил с братом.
Слегка улыбнувшись, Вронский продолжал говорить со Свияжским, очевидно не имея никакого желания вступать в разговор с Левиным; но Левин, говоря с братом, беспрестанно оглядывался на Вронского, придумывая, о чем бы заговорить с ним, чтобы загладить свою грубость,
- За чем же теперь дело? - спросил Левин, оглядываясь на Свияжского и Вронского.
- За Снетковым. Надо, чтоб он отказался или согласился, - отвечал Свияжский.
- Да что же он, согласился или нет?
- В том-то и дело, что ни то ни се, - сказал Вронский.
- А если откажется, кто же будет баллотироваться? - спросил Левин, поглядывая на Вронского.
- Кто хочет, - сказал Свияжский.
- Вы будете? - спросил Левин.
- Только не я, - смутившись и бросив испуганный взгляд на стоявшего подле с Сергеем Ивановичем ядовитого господина, сказал Свияжский.
- Так кто же? Неведовский? - сказал Левин, чувствуя, что он запутался.
Но это было еще хуже. Неведовский и Свияжский были два кандидата.
- Уж я-то ни в каком случае, - ответил ядовитый господин.
Это был сам Неведовский. Свияжский познакомил с ним Левина.
- Что, и тебя забрало за живое? - сказал Степан Аркадьич, подмигивая Вронскому. - Это вроде скачек. Пари можно.
- Да, это забирает за живое, - сказал Вронский. - И, раз взявшись за дело, хочется его сделать. Борьба! - сказал он, нахмурившись и сжав свои сильные скулы.
- Что за делец Свияжский! Так ясно у него все.
- О да, - рассеянно сказал Вронский.
Наступило молчание, во время которого Вронский, - так как надо же смотреть на что-нибудь, - посмотрел на Левина, на его йоги, на его мундир, потом на его лицо и, заметив мрачные, направленные на себя глаза, чтобы сказать что-нибудь, сказал:
- А как это вы, - постоянный деревенский житель, - не мировой судья? Вы не в мундире мирового судьи.
- Оттого, что я считаю, что мировой суд есть дурацкое учреждение, - отвечал мрачно Левин, все время ждавший случая разговориться с Вронским, чтобы загладить свою грубость при первой встрече.
- Я этого не полагаю, напротив, - со спокойным удивлением сказал Вронский.
- Это игрушка, - перебил его Левин. - Мировые судьи нам не нужны. Я в восемь лет не имел ни одного дела. А какое имел, то было решено навыворот. Мировой судья от меня в сорока верстах. Я должен о деле в два рубля посылать поверенного, который стоит пятнадцать.
И он рассказал, как мужик украл у мельника муку, и когда мельник сказал ему это, то мужик подал иск судье в клевете. Все это было некстати и глупо, и Левин, в то время как говорил, сам чувствовал это.
- О, это такой оригинал! - сказал Степан Аркадьич со своею самою миндальною улыбкой. - Пойдемте, однако; кажется, баллотируют…
И они разошлись.
- Я не понимаю, - сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, - я не понимаю, как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, русские, не имеем. Губернский предводитель - наш противник, ты с ним ami cochon и просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я друга себе из него не сделаю; он звал обедать, я не поеду к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом, ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
- Ах, я ничего не понимаю! И все это пустяки, - мрачно отвечал Левин.
- Вот ты говоришь, что все это пустяки, а возьмешься, так все путаешь.
Левин замолчал, и они вместе вошли в большую залу.
Губернский предводитель, несмотря на то, что он чувствовал в воздухе приготовляемый ему подвох, и несмотря на то, что не все просили его, все-таки решился баллотироваться. Все в зале замолкло, секретарь громогласно объявил, что баллотируется в губернские предводители ротмистр гвардии Михаил Степанович Снетков.
Уездные предводители заходили с тарелочками, в которых были шары, от своих столов к губернскому, и начались выборы.
- Направо клади, - шепнул Степан Аркадьич Левину, когда он вместе с братом вслед за предводителем подошел к столу. Но Левин забыл теперь тот расчет, который объясняли ему, и боялся, не ошибся ли Степан Аркадьич, сказав "направо". Ведь Снетков был враг. Подойдя к ящику, он держал шар в правой, но, подумав что ошибся, перед самым ящиком переложил шар в левую руку и, очевидно, потом положил налево. Знаток дела, стоявший у ящика, по одному движению локтя узна вавший, кто куда положит, недовольно поморщился. Ему не на чем было упражнять свою проницательность.
Все замолкло, и послышался счет шаров. Потом одинокий голос провозгласил число избирательных и неизбирательных.
Предводитель был выбран значительным большинством. Все зашумело и стремительно бросилось к двери. Снетков вошел, и дворянство окружило его, поздравляя.
- Ну, теперь кончено? - спросил Левин у Сергея Ивановича.
- Только начинается, - улыбаясь, сказал за Сергея Ивановича Свияжский. - Кандидат предводителя может получить больше шаров.
Левин совсем опять забыл про это. Он вспомнил только теперь, что тут была какая-то тонкость, но ему скучно было вспоминать, в чем она состояла. На него нашло уныние, и захотелось выбраться из этой толпы. Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он потихоньку направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних господах, Левин, не желая входить в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.