Немец качнулся вперёд и собрался было падать, но Бондарев замедлил этот процесс, чтобы успеть снять с немца дорогой пиджак классического покроя. Затем он аккуратно уложил немца на кафель, поставил рядом с телом свою собственную сумку, в которой вообще-то не было ничего подозрительного, однако сумка Бондареву сейчас была не нужна. Из браслета своих часов Бондарев выдавил микрокапсулу, разломил её и вложил немцу в раскрытую ладонь. Это было главным. И в качестве завершающего штриха Бондарев взял кусок мыла, завернул его в носовой платок, потом в непрозрачный полиэтиленовый пакет из магазина беспошлинной торговли. Бондарев вытащил из кармана тонкую проволоку, позаимствованную из держателя туалетной бумаги, разломил её надвое и воткнул оба куска в мыло так, чтобы это напоминало два незамкнутых контакта. Потом он положил своё произведение в сумку и пошире раскрыл её, чтобы свёрток и торчащие из него «контакты» были видны любому, кто бросит взгляд.
Вы хотели бомбу — вы её получили. Вы также получили то ли террориста, то ли ещё какого негодяя, который просек, что попался в западню, прошёл в туалет и покончил с собой с помощью специальной ампулы сильнодействующего яда, которую, как известно, носят при себе все порядочные шпионы и террористы. Вот вам, господа карабинеры. Полный набор развлечений вплоть до завтрашнего дня. Получите и распишитесь. А меня здесь нет. У меня дела.
Бондарев зачесал волосы назад, потёр туфли и, держа пиджак немца на сгибе руки, вышел из туалета. Ближайшему карабинеру он взволнованно сообщил, тщательно коверкая слова:
— Извините, синьор, но там… Синьору плохо… Возможно, эпилептик?
Карабинер без особого энтузиазма направился в туалет, а Бондарев двинулся в другую сторону, не оглядываясь, потому что знал, что сейчас будет.
Через несколько секунд за его спиной раздались громкие голоса, потом к туалету со слоновьим топотом бросились другие карабинеры, потом туда же поспешили люди в штатском…
Бондарев на ходу надел пиджак, тщательно застегнул на все пуговицы. Пока он шёл к выходу из зала, его походка тоже менялась, исчезла расслабленность, появились сосредоточенность и торопливость. В осанке появилась военная выправка, в лице обозначилась жёсткость, губы сжались в непоколебимую прямую линию.
Карабинер на выходе вопросительно посмотрел на Бондарева.
— Подозрения подтвердились, — на безукоризненном итальянском сказал тот. — Обнаружено взрывное устройство. Синьор Акмаль требует, чтобы были вызваны специалисты — взрывотехники, а пассажиры перемещены отсюда в другое помещение.
— Синьор Акмаль? — нахмурился карабинер.
— Наш турецкий друг, — холодно напомнил Бондарев. — Я сопровождаю его по поручению министерства.
— И куда мне перемещать эту ораву? — озаботился карабинер.
— Я узнаю у дирекции аэропорта, — успокоил его Бондарев и вышел из зала.
4
Бондарев дал себе пять минут, чтобы убраться из аэропорта к чёртовой матери. Он шёл к выходу, стараясь придерживаться среднего темпа передвижения пассажиров внутри здания и не выделяться из толпы. За пределами зала всё было вполне мирно и спокойно, никакого оцепления, полиции не больше, чем обычно.
Он без проблем вышел из здания и двинулся к стоянке такси. Значит, сейчас в центр, потом машину напрокат… До Турина, а оттуда… Ладно.
Такси он нашёл, но выехать с территории аэропорта оказалось сложнее — пробка. Машина с Бондаревым на заднем сиденье продвигалась на метр каждые пять минут, таксист яростно переругивался с водителями соседних машин. Бондарев его в этом не поддерживал. Он смотрел на медленно удаляющийся аэропорт и пытался определить шансы Воробья успеть в Москву к понедельнику. Воробью нужно было просто ждать конца проверок, потому что красавец Акмаль в лицо Воробья не знал.