Начнут разбираться, чье да откуда, доберутся до моего счета – и готово: счет арестован, владелец тоже... Черт меня попутал с этими деньгами!"
Он остановился, чтобы раскурить сигарету. Его дом уже виднелся впереди, в темноте похожий на затертый льдами лайнер, опоясанный вдоль бортов рядами светящихся квадратных иллюминаторов. Во многих окнах мигали разноцветные огоньки гирлянд, и это напомнило Юрию о празднике, до которого осталось всего ничего. Мысль эта не доставила радости, потому что на втором этаже, с угла, угрюмо и пусто чернело окно кухни. Окно комнаты выходило на торец здания, и видеть его отсюда Юрий не мог, но знал, что там точно так же темно и пусто. Никто не ждал его дома, никто не суетился у накрытого праздничного стола, не с кем было сесть за этот стол, да и елки тоже не было.
Он спрятал в карман зажигалку и двинулся к подъезду, жадно глотая на ходу чуть теплый дым. Над дверью подъезда горел ртутный фонарь, и в его зеленоватом мертвенном свете Юрий разглядел какую-то скрюченную фигуру, которая приплясывала на морозе, зябко топая ногами по обледеневшей утоптанной дорожке. Фигура была мужская и до невероятности жалкая. Вид этого мерзнущего на улице в предновогоднюю ночь человека неожиданно придал мыслям Юрия новое направление: он вдруг понял, что нужно сделать с деньгами. Деньги нужно было отдать – не раздать нищим, выпрашивающим подаяние на каждом шагу, а вот именно отдать на хорошее дело. В смысле – перевести. Есть же какие-то фонды, общественные организации... Правда, Юрий не мог избавиться от ощущения, что во всех этих фондах сидят сплошные жулики, тратящие деньги на своих подопечных только накануне больших ревизий, но должен же был существовать способ оставить этих кровососов ни с чем!
"Это мысль, – подумал Юрий. – Только надо это сначала как следует обдумать... Одно ясно: мне самому такое дело не под силу. Обязательно запутаюсь, напортачу и, как минимум, подарю деньги какому-нибудь ловкачу в галстуке. А как максимум – попаду за решетку... Нужно найти специалиста по таким делам. Есть же, наверное, в Москве грамотные юристы. И может быть, среди них даже честные попадаются... И потом, честность – тоже товар, ее можно купить. Так я и поставлю вопрос – ребром. Мол, с одной стороны, я готов хорошо заплатить, а с другой – могу и башку снести... Да, это идея. Первая хорошая идея за все это время... Конечно, в масштабах государства полтора миллиона баксов – мелочь, но для какого-нибудь провинциального госпиталя эти деньги станут отличным подспорьем – новое оборудование, ремонт какой-нибудь, да мало ли что еще..."
Юрий приблизился к подъезду и увидел, что человек, чей вид натолкнул его на счастливую мысль о крупномасштабной благотворительности, сам в таковой не нуждается. Это был никакой не нищий и не бомж, а просто Серега Веригин из соседнего подъезда, великовозрастный шалопай, постоянно терявший работу из-за пристрастия к спиртному. Серега был по обыкновению изрядно навеселе и держал под мышкой тощую, разлохмаченную, похожую на пришедший в негодность ершик для унитаза, кривобокую и наполовину осыпавшуюся елку. В зубах у Сереги торчал потухший чинарик, мутноватые глаза слезились от холода, на уныло обвисших усах намерзли сосульки, а покрасневший нос то и дело громко шмыгал.
– Ага! – лязгая зубами, обрадованно завопил Веригин, разглядев Юрия. – Вот он ты! А я уж думал, ты в гости навострился! Все, думаю, раз такое дело, пропадать мне тут как пить дать. Наутро, думаю, подберут меня и прямиком в морг, как есть, прямо с этой хреновиной...
Он дернул локтем, под которым была зажата "хреновина", то бишь елка.