Зал казался высоким, громадным храмом. Я поднял свечу, чтобы осветить большее пространство впереди, и шел беззвучно, как привидение; паркет едва похрустывал. Знакомым путем добрался я до лестницы, взялся рукой за перила и вдруг вспомнил, что там, куда я иду, умер человек.
Я не суеверен, но меня пощекотало неприятное чувство; я призадержался. Через какой-нибудь миг я, конечно, поднимался дальше, тем не менее у белой закрытой двери я прислушался, затем нажал ручку, отворил дверь и осветил комнату.
Все в ней было, как раньше. Спящим слоном вытягивался диван; портьеры длинными тенями свешивались от потолка до пола, на полках вкривь и вкось, еще безобразнее, чем днем, торчали натырканные кое-как книги. Было душно.
Неприятное ожидание чего-то непостижимого, гнездившееся в глубине души, исчезло совершенно. Я поставил свечу рядом с граммофоном, распахнул окна и погрузился в работу. Торопиться было некуда, я любовался одними изданиями, пробегал глазами другие, иными зачитывался…
Не знаю, который был час, когда я кончил, - вероятно, очень поздний. Кресло, на котором я сидел, оказалось окруженным валом из отобранных мною книг. Редкостей среди них не имелось, но интересных было много, и оставлять их на жертву огню было бы непростительно.
Свеча моя сгорела почти вся; я встал и почувствовал утомление; давно было пора идти спать, но уходить не хотелось. Предчувствовался рассвет, черное, искрившееся звездами небо начало бледнеть… Где-то далеко, далеко пропел петух, за ним - еще дальше - второй, третий… И опять оковала все волшебная тишина.
Мне захотелось завести граммофон и услыхать звуки, вместе с которыми улетела в это окно душа человека. Стало даже казаться, будто я вижу его лежащим на диване - такого грузного, с большим, облыселым и добро душным лицом, выбритым начисто.
Я покрутил ручку механизма и пустил круг, а сам сел на подоконник. Раздалось шипение, пробежала по невидимому фортепьяно хрустальная прелюдия, и неведомые руки трепанули по струнам гитар и мандолин: зазвенела и завертелась, вся в коленцах и выкрутасах, когда-то знаменитая, развеселая полька-трамблян.
Я слушал, не отрывая глаз от звездного неба. Не думалось, а чувствовалось. И прежде всего было неизъяснимо странно, что хозяина нет, что он ушел навсегда, а в опустевшем доме очнулась и поет и хохочет все та же полька-трамблян…
Хрип и треск сменили музыку; я поспешил остановить круг и, взяв свечу, отправился к двери. Огромная черная тень выросла на стене рядом со мною. Я не хотел ее сопровождения, вытянул вперед руки с огнем, и она исчезла.
Уснул я у себя, как пристреленный.
Утром, только я открыл глаза, первое, что отразилось в них, были приотворенная дверь и выглядывающая из-за нее обеспокоенная физиономия с бабочкой. Бабочка этот раз была весьма встрепанная.
Увидав, что я проснулся, Гамлет вошел в комнату.
- С добрым утром-с, барин! - произнес он, забирая для чистки мое платье. - А мы уж сумлевались, все ли с вами благополучно?
- Да разве ж я так заспался?
Я схватился за часы: они показывали всего восемь.
- Не во сне дело-с! - таинственно ответил Гамлет и слегка нагнулся ко мне, держа на руке мои вещи. - Барин покойный опять этой ночью по дому ходили-с! - вполголоса доложил он.
- Что за чушь?! - воскликнул я.
Гамлет отрицательно качнул головой.
- Ей-Богу-с! - с непоколебимым убеждением подтвердил он. - Вчерась на ночь глядя вам побоялся доложить, а у нас в дому очень нечисто-с.
- Да что же произошло? - все еще не соображая, в чем дело, спросил я.
- На граммофоне ночью упокойник играли-с! - совсем понизив голос, сообщил Гамлет. - Сторож в саду ходил, да вдруг видит свет баринову комнату наверху осиял. Так он и обмер-с! А там вдруг как вдарят комаринского, да в пляс: визг, крики-с!.. упаси Господи! Сторож дубинку шварк, да и домой по цветам без памяти! ума решился, ей-Богу-с! Жена, значит, перепугалась, пытает его - что, мол, стряслось с тобой, а он только ва-ва-ва… по-волчьи зубами лязгает-с! Водки в него вкатили полбутылки - отошел, рассказал, что видел. Истинно страсти!!
Мне стало неудержимо смешно.
Я сел и сделал вид, будто усиленно сморкаюсь в платок.
- Кого-де он видел? - спросил я.
- Барина-с! Нечистых полон дом был: оно понятно-с - без покаяния ведь скончались!..
Разубеждать его не приходилось - такая глубокая вера дышала в каждом его слове.
Гамлет ушел, а я лег в ожидании его возвращения навзничь и закинул руки за голову. Мне вдруг пришла мысль, - что бы я почувствовал, если бы произошло чудо, и вчера в зале, или отворив дверь в библиотеку, я лицом к лицу столкнулся бы с мертвым Батеньковым?
Дать себе отчета я не успел; Гамлет принес платье, помог мне умыться, и я отправился в столовую.
Там меня уже ждала Глаша с кофе, с булочками и чудесными сливками; все было под стать ей - белое, румяное, свежее.
Гамлет бросился отодвигать мне стул. Глаша стала наливать кофе.
Можно было подумать, что я хозяин Вихровки. Все это меня забавляло, и я решил подшутить над Гамлетом.
- Можно будет вас попросить принести мне книги? - обратился я к нему.
- Какие-с? - на лице его написалась готовность немедленно лететь хоть за тридевять земель.
- Сверху, из библиотеки. Они там около кресла лежат, вчера не захватил я их!
Гамлет так и остался стоять согнувшись. Лицо его побурело, глазки все больше и больше стали разъезжать врозь и сделались совсем бессмысленными.
- Сверху-с? - пролепетал он.
- Да…
- День ведь белый! - спокойно, как бы в сторону, заметила Глаша.
Гамлет хмыкнул носом и направился к двери; ни прыти, ни развязности в нем не осталось и следа.
- Что это он как будто боится идти наверх? - осведомился я у Глаши.
- Кто ж его знает? - не глядя на меня ответила она, - опасаются у нас этой комнаты: барин старый там померли!
- Что же, является он там, что ли?
- Я не видела. А что плетут другие, так ведь всего не переслушаешь!
Я поблагодарил ее за кофе и отправился разыскивать своего возницу и приказчика.
Выйдя из подъезда, я услыхал голоса, доносившиеся со двора из-за куртины. Сначала я не разобрал, кто говорит, и только через несколько шагов убедился, что надменный и повелительный голос принадлежал Гамлету.
- Трус паршивый! - с неизъяснимым презрением говорил он. - Чего ты боишься: ведь день белый? Что это пред сопаткой-то у тебя - солнце или нет?!
- Солнце! - ответил голос мальчика. - А ежели там за ногу ухватит кто?
- Как же, на то барин и помер, чтобы тебя за ноги ловить! Э-эх!! тьма деревенская!
- Дяденька, вы сами же сказывали, что вы ерой? Вот вы бы и принесли, - ядовито и вместе с тем чуть не плача возразил мальчик.
- Есть мне время паутину на себе разводить! - отрезал Гамлет. - Марш, коли приказываю! А коли душа у тебя курячья, так Митьку покличь с собой. Ноги в руки и чтобы в секунду оборот сделать! Все до одной забрать, что вокруг кресла лежат!
Гамлет засвистал мотив из оперетки "Мадам Анго" и зашагал в противоположную от меня сторону.
Я вышел из-за куртины; Гамлета уже не было, а по двору, с видом побитой собаки, уныло плелся мальчик в красной рубахе, лет двенадцати. Ни приказчика, ни моего Мирона дома не оказалось: Петр Иванович с раннего утра уехал в поле и его ждали с минуты на минуту; Мирон отлучился на деревню.
Я попросил встретившегося работника прислать ко мне Петра Ивановича, когда он возвратится, а сам прошелся по саду и вернулся в дом.
В столовой меня поджидал Гамлет. Бабочка его была уже прилизана, и на лице отражалось полное самодовольствие.
- Готово-с… все книжки у вас! - произнес он.
- Сами принесли?
- Сам-с, конечно!.. Кому ж поручить! Народ необразованный-с!..
Не больше как через четверть часа появился в запыленных сапогах и в расстегнутом темно-синем кафтане приказчик; в руках его были картуз и нагайка - видимо, человек только что успел спрыгнуть с седла.
- Здравия желаю-с! - весело произнес он. - Как изволили почивать?
- Отлично, спасибо! - ответил я, протягивая ему руку, он пожал ее с меньшей развязностью, чем накануне. - Собираюсь сейчас уезжать, так хотел проститься с вами!
- Что же так мало погостили-с? Поживите еще!
- Никак нельзя: дела ждут! А я без вас докончил просмотр книг, так будьте добры, взгляните, могу ли я их все взять?
- Все и берите-с…
- Нет, а все-таки посмотрите…
- Да где они?
- В диванной.
Приказчик вошел в нее вместе со мной.
- Эти-с? - спросил он, ткнув ногой в бельевую корзину с книгами.
- Да.
- Что же тут смотреть-то? Навоз, навоз и есть. Берите-с, коли нужны!
- Сколько же я вам должен за них?
Приказчик не понял.
- Чего-с? - переспросил он. - Как это вы мне должны?
- Да за книги. Я ведь хочу купить их у вас!
Петр Иванович развел руками.
- Господь с вами, сударь! Да за что же тут с вас деньги брать; в стыд даже такой разговор считаю-с! Ни-ни-ни-с! - решительно запротестовал он, видя, что я собираюсь возражать. - Да за такое дело меня барин в двадцать четыре вздоха выгонят-с!
- Ну, так позвольте поблагодарить вас за беспокойство и любезность! - произнес я, вынув десятирублевку и протягивая ее приказчику.
Он отступил на шаг назад и прижал к сердцу руку с картузом.
- Не возьму-с!.. какое такое было мое беспокойство.
- Вы меня обидите, если не возьмете! - твердо заявил я. - Я же пользовался вашим гостеприимством и прошу это принять, как ответное угощение!
- Да напрасно-с!!