Вниз вели четыре каменные ступени. Я спустился по ним первый и очутился в низком, но довольно большом сводчатом каземате. Два маленьких квадратных окошка, заделанных железными решетками, пропускали слабый свет. От пола и приблизительно до высоты моих плеч весь подвал, как кирпичами, был наполнен плотно сложенными книгами всяких форматов, главным образом в старинных кожаных переплетах. У стен груды их достигали до потолка; между ними, посередине, имелся проход. Нас обдало банным воздухом; пол по крайней мере на палец был покрыт слякотью.
Против двери валялось десятка два томов с оторванными переплетами и со всклокоченными остатками страниц.
- Это что же такое? - спросил я.
Лбов равнодушно сплюнул в сторону.
- На цигарки рабочие берут!.. - ответил он, как о самом обычном деле.
- Я бы хотел пересмотреть их все… как это устроить?.. - проговорил я.
Лбов вопросительно глянул на меня.
- Да где ж тут в них рыться? Берите гуртом, все сразу. Мне, кстати, и подвал очистить требуется!
- Куда мне они все? Я ведь не торгую ими. А сколько бы вы хотели за все?
Лбов измерил глазами подвал.
- Тут их пятнадцать тысяч… по гривенничку на круг… за трех Петров желаете? Дешевле грибов!
- Некуда мне с ними деваться! И пятнадцать тысяч томов здесь не будет - тысяч пять, не более!
- Пущай по-вашему - пять! Вы объясните вашу цену?
- Не могу! Наконец и провоз до Петербурга станет дорого!
- Что вы?! даром обойдется: книжки теперь ни по чем железная дорога возит, только посылайте! За тысячу бумажек угодно взять?
- Позвольте, да ведь это же не дрова! разве можно их не рассмотрев покупать? Может быть из них ни одна не нужна мне?
- Это из пяти-то тысяч? что вы, помилуйте! Да тут на всякого любителя товар сыщется: и с картинками, и длинные, и маленькие!.. Вот пожалуйте?..
Лбов взял первую приглянувшуюся ему книгу, поколотил ее об угол двери, чтобы выбить из нее пыль, и подал мне.
- Извольте, первый сорт: одной этой книжкой человека пришибить можно!
Кирпич оказался "Историей" князя Щербатова. Я развернул несколько ближайших книг - попались "Ежемесячные Сочинения" 1758 г. Лбов взял еще один том, опять шлепнул им об дверь, раскрыл и, шевеля губами, что-то прочел про себя.
- А вот вам и дамская!.. - он поднес книгу к носу и понюхал - с запахом! Говорю - берите все; самые замечательные найдете!
Он протянул мне свою находку: то был Дамский журнал, издававшийся почти сто лет тому назад князем Шаликовым.
- Не могу!.. - повторил я.
- Как вы питерский, - из-за дальности расстояния скидку вам сделаю: семьсот целковых! В убыток себе продаю, верьте совести!
- Да ведь вы говорили, что в придачу, даром их получили?
- Ну да как же даром, помилуйте? за имения-то я ведь чистые денежки на бочку выкладывал! Последнее мое слово - пятьсот!
Лбов сделал решительный жест рукой.
Искушение закрадывалось в мою душу все глубже и глубже. Разборка подвала требовала по крайней мере двух суток и помощи стольких же людей. Покупка огулом особого риска не представляла: то, что могло оказаться разрозненным, или ненужным - у меня немедленно расхватали бы букинисты…
- Ну, так и быть! - тоже твердо сказал я. - Сто целковых хотите?
- О, Господи!!! - Лбов даже отшатнулся от меня. - Да ведь тут одной бумаги пудов триста?!
- По двугривенному за пуд - шестьдесят рублей… - докончил я за него. - А я вам даю больше!
- Вот что: триста и по рукам будем бить! - Лбов размахнулся под самый свод правой рукой и, растопырив пальцы, держал ее в воздухе.
- Полтораста!
- Двести пятьдесят!
- Ни гроша больше!
- Сейчас умереть - не могу!
- Бог даст выживете! Полтораста!
- Да накиньте, Господи: жену-то как обрадуете! моды ведь тут есть всякие! Ни на журналы подписываться не будет: большую экономию сделаете!
- Вот что - распоследнее мое слов: двести!
- С четвертной!
- Полкопейки не накину!
- Э! пропадай нажитые! Владейте! - воскликнул Лбов и ладонь его треснулась об мою. Сделка была окончена.
- А теперь айда чай пить! - вдруг заторопился он. - Вспрыснуть сделочку нужно!
Я едва сдерживал радостное волнение. Купить за двести рублей тысяч пять томов, т. е. по четыре копейки за том - это удача редкая! У меня даже возникло опасение, как бы Лбов не раздумал, и я остановился у крыльца и передал ему деньги.
Лбов поставил ногу на ступеньку и пересчитал их.
- В аккурате! - заявил он, спрятав кредитки в большой, толстый бумажник и сунув его в карман. - Оченно вам благодарны! Он подал мне руку.
В оклеенной синими дешевыми обоями столовой уже кипел ведерный, давно не чищенный самовар. За столом кроме хозяйки сидели две гостьи, несомненно явившиеся поглазеть на невидаль - неизвестного проезжего. Обе были полные, обе круглолицые и походили друг на друга, как пара двухпудовых гирь.
Хозяйка с любезной улыбкой познакомила нас.
- Это мосье… - она запнулась.
- Минцлов!.. - подсказал я.
- Ну да, из Петербурга! А это соседки наши - Марья Мироновна и Арина Фоминишна.
Тумбы привстали, поклонились гладко причесанными головами, сунули мне словно одеревенелые руки и опять сели. Мы с хозяином расположились около них.
- А нам бы закусочки?.. - просительно обратился Лбов к жене. - Сделочку нам надо оформить!
- Покричи в окно, - отозвалась та.
Лбов подошел к окну и выглянул наружу.
- Софья?!. Агаша-а?! - разнеслось по всему двору.
- Чево вам? - отозвался снизу женский голос.
- Тащи селедочку, да колбасы московской! Да стой, полудурья, куды сорвалась. Балычка с икоркой захвати, грибков! Водочки-то, водочки графинчик!! - прокричал Лбов всем горлом и высунулся из окна до пояса.
- Эдакая анафема!.. - проговорил он, возвращаясь к столу, - никогда терпенья у ей нет, чтоб до конца дослушать!
- Ну, расскажите, расскажите о нашем Петербурге, - начала хозяйка. - Я так его обожаю! Вы Семена Петровича Бохрева знаете?
- Нет. А кто он такой?
- Мой крестный. Ну как же так? Очень видный человек.
В столовую, толкнув дверь большим подносом, вошла румяная девушка с веселыми карими глазами.
- Сюда, сюда ставь! - распорядился Лбов, указывая на свободное место среди стола.
Девушка подняла поднос выше и стала опускать его прямо через голову моей соседки. Как это приключилось, я не успел заметить, только поднос накренился и на стол, как салазки с ледяной горки, одна за другой начали съезжать и перекувыркиваться тарелки с закусками.
- Агашка!.. дура?!. - визгнула хозяйка, тряся в воздухе, словно обжегшись, всеми десятью пальцами.
Виновница катастрофы обомлела, побледнела и, раскрыв рот, еще более наклонила поднос. По столу заскакали тарелки, запрыгали грибы… хозяин успел подхватить на лету только графин с водкой.
- Свинья ты опосля всего этого, и ничего больше!!! - с негодованием заявил Лбов, вылавливая пальцами со своих брюк скользкие грибы и складывая их опять на тарелку.
Гостьи и хозяйка повскочили с мест и принялись приводить все в порядок. Агаша, пылавшая что закат перед ветром, стояла у стены, прижав к груди поднос.
- Не огорчайтесь, милая Елена Марковна, не волнуйтесь!! - утешали огорченную хозяйку гостьи, сбирая перстами на тарелки кусочки селедки, колбас и все прочее. - У вас еще на скатерть, слава Богу, все вывалили, и такое, можно сказать, все необидное. А вон у Марфы Даниловны щей горячих покупателю на плешь налила этакая же вот дуреха - это уже похуже!
Живописный винегрет был наконец убран со скатерти, превратившейся из белой в мраморную разных цветов, осколки разбитых тарелок удалили, закуски классифицировали и разместили по-прежнему. Меня пучило от смеха, но приходилось делать серьезный вид. Агаша постояла, постояла и вдруг опрометью бросилась из комнаты.
- Угощайтесь, прошу покорно!.. - произнес хозяин, придвигая ко мне груду селедочных кусков. - Грибков отведайте; очень хороши! Ах, идол-девка, что сделала! - Он налил водку в пять рюмок и расставил их перед каждым из присутствовавших.
- За ваше здоровьице!.. С покупкой! - он взял свою рюмку и позвонил ножкой ее во все остальные.
- Да чтой-то вы придумали? - запротестовала моя соседка Арина Фоминишна. - Мы чай уже пили!
- Чай в животе посторонится! - возразил хозяин. - А отказываться вам не приходится: гостя нашего обидите!
Марья Мироновна не протестовала, а, поджав губы сердечком, раза три повела из стороны в сторону тройным подбородком и воздохнула.
- Что уж с вами поделаешь, - произнесла она, берясь за рюмку. - Вы у нас уговорщик известный!
Все по-мужски, дружно опрокинули рюмки и принялись закусывать.
- А вы нас, сударь, не осудите, - молвила, наклонясь слегка ко мне, соседка, - здесь не Петербург, здесь дамы все пьют, не одни мы, грешные!