Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.Путешествуя в Женеву,
На дороге у креста
Видел он Марию Деву,
Матерь Господа Христа.С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
И до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.С той поры стальной решетки
Он с лица не подымал
И себе на шею четки
Вместо шарфа привязал.Несть мольбы Отцу, ни Сыну,
Ни Святому Духу ввек
Не случилось паладину,
Странный был он человек.Проводил он целы ночи
Перед ликом пресвятой,
Устремив к ней скорбны очи,
Тихо слезы лья рекой.Полон верой и любовью,
Верен набожной мечте,
Ave, Mater Dei кровью
Написал он на щите.Между тем как паладины
В встречу трепетным врагам
По равнинам Палестины
Мчались, именуя дам,"Lumen coeli, sancta rosa!" -
Восклицал в восторге он,
И гнала его угроза
Мусульман со всех сторон.Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он строго заключен,
Всё безмолвный, всё печальный,
Без причастья умер он.Между тем как он кончался,
Дух лукавый подоспел,
Душу рыцаря сбирался
Бес тащить уж в свой предел:Он-де Богу не молился,
Он не ведал-де поста,
Не путем-де волочился
Он за матушкой Христа.Но Пречистая, конечно,
Заступилась за него
И впустила в царство вечно
Паладина своего.
Евгений Абрамович Баратынский
Мадонна
В Италии где-то, но в поле пустом
(Не зрелось жилья на полмили кругом)Меж древних развалин стояла лачужка,
С молоденькой дочкой жила в ней старушка.С рассвета до ночи за тяжким трудом,
А все-таки голод им часто знаком.И дочка порою душой унывала;
Терпеньем скудея, на Бога роптала."Не плачь, не кручинься ты, солнце мое! -
Тогда утешала старушка ее. -Не плачь, переменится доля крутая:
Придет к нам на помощь Мадонна святая.Да лик ее веру в тебе укрепит,
Смотри, как приветно с холста он глядит!"Старушка смиренная с речью такою,
Бывало, крестилась дрожащей рукою,И с теплою верою в сердце простом
Она с умиленным и кротким лицомНа живопись темную взор поднимала,
Что угол в лачужке без рам занимала.Но больше и больше нужда их теснит;
Дочь плачет и ропщет, старушка молчит.С утра по руинам бродил любопытный:
Забылся, красе их дивясь, ненасытный.Кров нужен ему от полдневных лучей:
Стучится к старушке, и входит он к ней.На лавку садился пришлец утомленный,
Но вспрянул, картиною вдруг пораженный."Божественный образ! чья кисть это, чья?
О, как не узнать мне! Корреджий, твоя!И в хижине этой творенье таится,
Которым и царский дворец возгордится!Старушка, продай мне картину свою,
Тебе за нее я сто пиастров даю".– Синьор, я бедна, но душой не торгую;
Продать не могу я икону святую. -"Я двести даю, согласися продать".
– Синьор, синьор! бедность грешно
искушать. -Упрямства не мог победить он в старушке,
Осталась картина в убогой лачужке.Но вскоре потом по Италии всей
Летучая весть разнеслася о ней.К старушке моей гость за гостем стучится,
И дверь отворяя, старушка дивится.За вход она малую плату берет
И с дочкой своею безбедно живет.Так, веру и гений в едино сливая,
Равно оправдала их Дева Святая.
Николай Михайлович Языков
Олег
Не лес завывает, не волны кипят
Под сильным крылом непогоды;
То люди выходят из киевских врат:
Князь Игорь, его воеводы,
Дружина, свои и чужие народы
На берег днепровский в долину спешат,
Могильным общественным пиром
Отправить Олегу почетный обряд,
Великому бранью и миром.Пришли – и широко бойцов и граждан
Толпы́ обступили густыя
То место, где черный восстанет курган,
Да Вещего помнит Россия;
Где князь бездыханный, в доспехах златых,
Лежал средь зеленого луга,
И бурный товарищ трудов боевых -
Конь белый – стоял изукрашен и тих
У ног своего господина и друга.Все, малый и старый, отрадой своей,
Отцом опочившего звали,
Горючие слезы текли из очей,
Носилися вопли печали;
И долго, и долго вопил и стенал
Народ, покрывавший долину;
Но вот на средине булат засверкал,
И бранному в честь властелину
Конь белый, булатом сраженный, упал
Без жизни к ногам своему господину,
Всё стихло… руками бойцов и граждан
Подвигнулись глыбы земныя…
И вон на долине огромный курган,
Да Вещего помнит Россия!Волнуясь, могилу народ окружал,
Как волны морские несметный;
Там праздник надгробный сам князь начинал:
В стакан золотой и заветный
Он мед наливал искрометный,
Он в память Олегу его выпивал;
И вновь наполняемый медом,
Из рук молодого владыки славян,
С конца до конца, меж народом
Ходил золотой и заветный стакан.Тогда торопливо, по данному знаку,
Откинув доспех боевой,
Свершить на могиле потешную драку
Воители строятся в строй;
Могучи, отваги исполнены жаром,
От разных выходят сторон,
Сошлися – и бьются… удар за ударом,
Ударом удар отражен!
Сверкают их очи; десницы высокой
И ловок и меток размах;
Увертливы станом и грудью широкой
И тверды бойцы на ногах!
Расходятся, сходятся… сшибка другая -
И пала одна сторона!
И громко народ зашумел, повторяя
Счастливых бойцов имена.Тут с поприща боя их речью приветной
Князь Игорь к себе подзывал;
В стакан золотой и заветный
Он мед наливал искрометный,
Он сам его бодрым борцам подавал;
И вновь наполняемый медом,
Из рук молодого владыки славян,
С конца до конца, меж народом
Ходил золотой и заветный стакан.Вдруг – словно мятеж усмиряется шумный
И чинно дорогу дает,
Когда поседелый в добре и разумный
Боярин на вече идет, -
Толпы́ расступились, и стал среди схода
С гусля́ми в руках славянин.
Кто он? Он не князь и не княжеский сын,
Не старец, советник народа,
Не славный дружин воевода,
Не славный соратник дружин;
Но все его знают, он людям знаком
Красой вдохновенного гласа…
Он стал среди схода – молчанье кругом,
И звучная песнь раздалася!Он пел, как премудр и как мужествен был
Правитель полночной державы;
Как первый он громом войны огласил
Древлян вековые дубравы;
Как дружно сбирались в далекий поход
Народы по слову Олега;
Как шли чрез пороги, под грохотом вод,
По высям днепровского брега;Как по морю бурному ветер носил
Проворные русские челны;
Летела, шумела станица ветрил,
И прыгали челны чрез волны!
Как после, водима любимым вождем,
Сражалась, гуляла дружина
По градам и селам, с мечом и с огнем
До града царя Константина;
Как там победитель к воротам прибил
Свой щит, знаменитый во брани,
И как он дружину свою оделил
Богатствами греческой дани!Умолк он – и радостным криком похвал
Народ отзывался несметный,
И братски баяна сам князь обнимал;
В стакан золотой и заветный
Он мед наливал искрометный
И с ласковым словом ему подавал;
И вновь наполняемый медом,
Из рук молодого владыки славян,
С конца до конца, меж народом,
Ходил золотой и заветный стакан.
Михаил Юрьевич Лермонтов
Три пальмы
(Восточное сказание)
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый, под сенью зеленых листов,
От знойных лучей и летучих песков.И многие годы неслышно прошли;
Но странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
Еще не склонялся под кущей зеленой,
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.И стали три пальмы на Бога роптать:
"На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор?..
Не прав твой, о небо, святой приговор!"И только замолкли – в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел, колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали…
И, стан худощавый к луке наклоня,
Араб горячил вороного коня.И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И, с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.Вот к пальмам подходит, шумя, караван:
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины звуча налилися водою,
И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро поит их студеный ручей.