А. Толстой. Последний день поэта Санди
Впервые в лит. приложении к газ. Накануне (Берлин), 1922, № 34, 7 мая, затем в сб. Одиссея (Берлин, 1922) под назв. "Санди". В позднейших изд. рассказ публиковался под загл. "На острове Халки".
Многие мотивы этого рассказа А. Н. Толстого (1883–1945) связаны с повестью писателя "Похождения Невзорова, или Ибикус" (1924-25), где изображены, в частности, нравы богемных кокаинистов в Москве накануне революции 1917 г.:
"Девицу звали Алла Григорьевна. От коньяку зрачки ее расширились во весь глаз. Красивая рука с папироской побелела. Невзоров бормотал разные любезности, но она уже не смеялась, - уголки губ ее мелко вздрагивали, носик обострился.
- Едемте ко мне, - неожиданно сказала она. Граф оробел. Но пятиться было поздно. Проходя мимо столика, за которым сидел косматый с трубкой, Алла Григорьевна усмехнулась криво и жалко.
Косматый засопел в трубку, отвернулся, подперся. Тогда она стремительно пододвинулась к столику:
- Это что еще такое? - и ударила кулачком по столу. - Что хочу - то и делаю. Пожалуйста, без надутых физиономий!..
У косматого задрожал подбородок, он совсем прикрылся рукой, коричневой от табаку.
- Ненавижу, - прошептала Алла Григорьевна и ноготками взяла Невзорова за рукав.
Вышли, сели на извозчика. Алла Григорьевна непонятно топорщилась в пролетке, подставляла локти. Вдруг крикнула: "Стой, стой!" - выскочила и забежала в еще открытую аптеку. Он пошел за нею, но она уже сунула что-то в сумочку.
Граф, весьма всему этому изумляясь, заплатил аптекарю сто двадцать рублей. Поехали на Кисловку.
Как только вошли в полуосвещенную, очень душную комнату, - граф ухватил Аллу Григорьевну за талию. Но она странно взглянула, отстранилась:
- Нет, этого совсем не нужно.
Она слегка толкнула Невзорова на плюшевую оттоманку. В комнате был чудовищный беспорядок, - книжки, платья, белье, склянки от духов, коробочки валялись где придется, кровать смята, большая кукла в грязном платье лежала в умывальнике.
Алла Григорьевна поставила перед диваном на низеньком столике початую бутылку вина, надкусанное яблоко, положила две зубочистки и, усмехаясь, вынула из сумочки деревянную коробочку с кокаином. Накинув на плечи белую шаль, забралась с ногами в кресло, взглянула в ручное зеркальце и тоже поставила его на столик. Жестом предложила нюхать.
Опять оробел Семен Иванович. Но она захватила на зубочистку порошку и с наслаждением втянула в одну ноздрю, захватила еще - втянула в другую. С облегчением, глубоко вздохнула, откинулась, полузакрыла глаза:
- Нюхайте, граф.
Тогда и он запустил в ноздри две понюшки. Пожевал яблоко. Еще нюхал. Нос стал деревенеть. В голове яснело. Сердце трепетало предвкушением невероятного. Он понюхал еще волшебного порошку.
- Мы, графы Невзоровы, - начал он металлическим (как ему показалось), удивительной красоты голосом, - мы, графы Невзоровы, видите ли, в близком родстве с царствующей династией. Мы всегда держались в тени. Но теперь в моем лице намерены претендовать на престол. Ничего нет невозможного. Небольшая воинская часть, преданная до последней капли крови, - и переворот готов. Отчетливо вижу: в тронной зале собираются чины и духовенство, меня, конечно, под руки - на трон… Я с трона: "Вот что, генералы, дворяне, купечество, мещанишки и прочая черная косточка, у меня - чтобы никаких революций!.. Бунтовать не дозволяется, поняли, сукины дети?" И пошел, и пошел. Все навзрыд: "Виноваты, больше не допустим". Из залы я, тем же порядком, направляюсь под руки в свою роскошную гостиную. Там графини, княгини, вот по сих пор голые. Каждой - только мигни, сейчас платье долой. Окруженный дамами, сажусь пить чай с ромом. Подают торт, ставят на стол…
Семен Иванович уже давно глядел на столик перед диваном. Сердце чудовищно билось. На столике стояла человеческая голова. Глаза расширены. На проборе, набекрень - корона. Борода, усы… "Чья это голова, такая знакомая?.. Да это же моя голова!"
У него по плечам пробежала лихорадка. Уж не Ибикус ли, проклятый, прикинулся его головой?.. Граф захватил еще понюшку. Мысли вспорхнули, стали покидать голову. Рядом в кресле беззвучно смеялась Алла Григорьевна.
Несколько недель (точно он не запомнил сколько) граф Невзоров провозился с Аллой Григорьевной. Вместе обедали, выпивали, посещали театры, по ночам нанюхивались до одури. Деньги быстро таяли, несмотря на мелочную расчетливость Семена Ивановича. Приходилось дарить любовнице то блузку, то мех, то колечко, а то просто небольшую сумму денег.
В голове стоял сплошной дурман. Ночью граф Невзоров возносился, говорил, говорил, открывались непомерные перспективы. Наутро Семен Иванович только сморкался, вялый, как червь. "Бросить это надо, погибну", - бормотал он, не в силах вылезти из постели. А кончался день, - неизменно тянуло его к злодейке".
В. Тоболяков. Сынок
Публикуется по газ. Сегодня (Рига), 1926, № 164, 28 июля. В оригинале публ. подзаг.: "Из новых советских рассказов". Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.
В. Н. Тоболяков (Городков, 1898–1942) - советский писатель, популяризатор науки. Автор сб. юмористических и сатирических рассказов "Помпа" (1926), "Ремень" (1927), "Иные времена" (1928) и др.
Д. Туманный. В курильне опиума
Публикуемый отрывок - фрагмент первой гл. выходившего в выпусках романа "Дети Черного Дракона" (М., 1925). Печатается по первоизданию. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.
Д. Туманный (Н. Н. Панов, 1903–1973) - поэт, писатель. В 1920-х гг. выступал как поэт-авангардист (организовал группу презан-тистов, позднее член ЛЦК конструктивистов) и автор приключенческих повестей и романов. Участник Второй мировой войны - военный корреспондент, редактор на Северном флоте. В послевоенные годы писатель-маринист, автор книг о военных моряках.
Б. Лапин. Памирский опиум
Впервые в кн. Повесть о стране Памир: От верховьев Пянджа к верховьям Инда (М., 1929).
Б. М. Лапин (1905–1941) - поэт, прозаик, очеркист, путешественник. Выпускник Высшего литературно-художественного института им. Брюсова. Литературную карьеру начал в 1920 г. как поэт-экспрессионист, позднее организовал кружок "Московский Парнас". С 1925 г. путешествовал по стране, как штурманский практикант побывал во многих портах Европы и Азии. Автор многочисленных книг художественно-документальной прозы, включая ряд написанных в соавторстве с 3. Л. Хацревиным (1903–1941). Был женат на дочери И. Г. Эренбурга Ирине. Погиб осенью 1941 г. во время отступления под Киевом, не пожелав бросить тяжело заболевшего Хацревина.
П. Пильский. Белый яд
Впервые в газ. Сегодня (Рига), 1931, № 163,14 июня. Печатается по этой публ. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.
П. М. Пильский (1879–1941) - журналист, прозаик, литературный и театральный критик. С 1901 г. печатался в многочисленных петербургских, киевских, одесских, харьковских газетах и журналах.
С 1921 г. в эмиграции, с 1926 г. в Риге, ведущий литературного отдела газеты "Сегодня". Незадолго до советской оккупации Латвии пережил инсульт, после проведенного агентами НКВД обыска и изъятия архива был фактически парализован. Скончался в своей квартире после начала немецкой оккупации Латвии. Автор кн. "Роман с театром", "Затуманившийся мир" (1929), романа "Тайна и кровь" (под псевд. П. Хрущов) и др.