— Ну так поехали, — подполковник снова ласково потрепал водителя по голове.
Наконец они выехали на сверкающую в лучах солнца набережную.
Громадные дома сотнями окон отражали голубую свежесть океана. Они мчались вдоль светлых чистых зеркальных зданий к песчаной косе, заботливо прикрывавшей Луанду от мощных волн океана. После пыльного выжженного солнцем города коса, продуваемая легким бризом, представлялась райским уголком. Шум набегающих волн, шелест листвы, поскрипывание песка рождали ощущение радости, и, несмотря на все еще мрачное настроение Найденова, невозможно было и ему не поддаться напору этого вечного праздника солнца, океана и звонкого влажного воздуха.
Бар «Барракуда» работал исключительно на валюту, поэтому считался одним из шикарных заведений столицы. Найденов послушно следовал за подполковником.
— На террасе сядем или здесь? — поинтересовался тот.
— Лучше на воздухе, — наконец решился на свое мнение майор.
Терраса была небольшая, всего столиков шесть-восемь, половина из них была свободна. Вид на океан открывался восхитительный. Такой обычно бывает на хороших итальянских открытках. Найденов почувствовал себя почти счастливым.
В детстве на шифоньере, стоящем в полутемном коридоре, были приклеены три такие открытки. Найденов, поднимаясь на цыпочки, освещал их китайским фонариком и подолгу разглядывал, будучи уверенный, что там на желтых пляжах и обитают счастливые люди. С террасы был приблизительно такой же обзор. Поэтому майор заупрямился, когда Рубцов силой потащил его назад в дымное закрытое пространство бара. Но подполковник ошалело толкал его в спину и приговаривал:
«Падла, ах, падла...»
Найденов не знал, что сейчас подполковнику «по везло» уже во второй раз. Он снова увидел жену Нинку в обнимку с тем самым мулатом, который разъезжает по рынкам на новеньком желтом «форде».
Подполковник, ничего не объясняя, мрачно уселся за самый дальний, стоящий в затемненном углу столик и с такой силой положил на его белую пластиковую поверхность руки, что стол чуть не разъехался своими ажурными ножками в разные стороны.
Найденов постепенно начинал привыкать к неожиданным минутам молчания подполковника. Нельзя сказать, что в эти мгновения Рубцов уходил в себя, ибо тогда в человеке чувствуется напряжение мысли или обуздание воли.
Нет, скорее он проваливался внутрь и являл собой пустое, оставленное сознанием тело. Рядом с ним делалось страшно, как было бы страшно расположиться на пикник рядом с краем бездны. Найденов старался не глядеть на подполковника.
Подобно ангелу-спасителю, к столику подошел официант в белой накрахмаленной рубашке и узкой красной «бабочке», с дружеской улыбкой, обнажившей белые крупные зубы. «Хорошо, когда тебя окружают такие простые улыбающиеся люди», — невольно подумал майор.
— Что господа русские желают заказать? — обратился к нему официант.
Рубцов пришел в себя и как ни в чем не бывало энергично произнес:
— Бутылку джина сразу. Тоник, лед и что там у вас: орехи, рыба, картошка. Все тащи. — При этом он настолько точно жестикулировал руками, что переводить не пришлось. — И учти, Пико, я ждать не намерен, поэтому быстро, квикли, квикли! — Рубцов напоследок покрутил пальцем перед глазами официанта.
Очевидно, тот правильно понял, потому что в отличие от остальных размеренно и чинно двигающихся официантов расторопно юркнул на кухню.
— Мы снова куда-нибудь спешим? — поинтересовался Найденов.
— Неизвестно, но лучше выпить сразу, чтобы не пришлось оставлять недопитую бутылку. Плохая примета.
Найденов подумал, что спокойно с этим подполковником невозможно провести и часа.
— Раз уж приехали сюда, давай отдохнем по-человечески. Я океан, по сути, первый раз вблизи вижу.