Стены большой, высокой гостиной были почти сплошь заставлены высокими зеркалами; пол выстлан красным, местами выцветшим ковром. Мебель состояла из красных плюшевых кресел и мягких, широких диванов, без спинок, с множеством шелковых и бархатных подушек. На потолке тоже было большое круглое зеркало, отражавшее расположенную под ним широкую, низкую кушетку. У одной стены находилось механическое пианино. Круглое зеркало на потолке было обведено зажженными лампочками. Много ламп было и по стенам, но они не горели. В углу, на столе, покрытом пыльной бархатной скатертью, стояли бутылки, стаканы, тарелки с виноградом и печеньем. Помощник пристава подошел к выключателю и на мгновенье потушил лампы. В комнату едва пробился свет начинавшегося утра. Врач недовольно оглянулся. Дарья Петрова тяжело вздохнула. Помощник пристава снова зажег лампы.
- Ты, баба, как тебя? Сколько комнат в квартире? - сурово спросил он швейцариху.
- Две, ваше благородие, спальня и гостиная, да еще ванна, горячая вода с утра до вечера, - ответила поспешно швейцариха, по привычке выхваляя квартиру точно для сдачи ее внаем. - Да еще ватер, - добавила она застенчиво, видимо щеголяя этим словом. - Две комнаты, вот тут спальня ихняя. Пожалуйте…
Околоточный открыл дверь в другую комнату и зажег в ней свет. Спальня с нетронутой постелью была значительно меньше гостиной. Пристав, околоточный и Дарья Петрова прошли в нее, оттуда в уборную, в ванную и снова вернулись в гостиную.
- Ну, что? Как скажете: медико-полицейское или судебно-медицинское? - спросил помощник пристава.
- Нужно вскрыть тело, - ответил врач. - Следов борьбы на теле не видно, однако отравление очень вероятно. Но до вскрытия ничего сказать точно нельзя. Необходим, конечно, химический анализ этого, - добавил он, нюхая жидкость в одном из стаканов.
- А может быть, самоубийство, или просто разрыв сердца? - спросил околоточный, с усилием выговаривая слова: он страдал флюсом.
- Не похоже, не думаю… Обстановка не такая, как при самоубийстве.
- Ну, нет, это не самоубийство! - сказал помощник пристава, показывая глазами в сторону стола. - И по лицу видно, что убийство. Ясное дело, подсыпали яда… Здесь кроме него был еще кто-то… Эй, ты, баба, пожалуй сюда. Так тебе фамилия жильца неизвестна?
Дарья Петрова рассыпалась в запутанных объяснениях. Жилец снял квартиру с месяц тому назад, оставил ее за собой, приезжал изредка с женщинами и с господами, открывал двери своим ключом, оставался обыкновенно до полуночи. Она заходила по утрам убирать комнаты. Дарья Петрова все сбивалась на то, как она испугалась, заметив свет в окнах и потом найдя труп. Фамилии жильца она не знала.
Помощник пристава и околоточный хмуро ее слушали. История эта была им неприятна. Они прекрасно знали, что квартира № 4 сдавалась, большей частью посуточно, господам, которые туда приезжали с женщинами, не сообщали своих имен, или сообщали ложные имена, и не прописывались в участке. Происшествие в квартире с непрописанным жильцом грозило и служебными неприятностями, и потерей доходной статьи.
- Сами изволите знать, какая квартира, ваши благородие, - значительным тоном говорила Дарья Петрова.
- Так не знаешь, как звали жильца? - еще строже повторил помощник пристава. - Не прописала?.. Ну, с тобой еще об этом будет разговор, - угрожающе проговорил он. - Иван Васильевич, вы всем сообщили по телефону?
- Так точно, и следователю, и товарищу прокурора, и в сыскное.
- Опять же ждать их по обстоятельствам дела нельзя. Обыск можем произвести и сами. Обыщите его, голубчик. А я буду писать протокол.
В карманах умершего человека нашлись носовой платок без метки, золотые часы Лонжин, портсигар, бумажник с семьюдесятью рублями, и в жилетном кармане немного мелочи рублевыми бумажками и марками военного времени. Больше ничего найдено не было. На пиджаке не оказалось метки портного.
- Вот так задача, - сказал угрюмо околоточный. - Ищи теперь, кто таков…
Околоточный, недавно, за особые заслуги и огнестрельную рану, переведенный из провинции в Петербург, был человек неопытный.
- Найдут! - уверенно ответил помощник пристава. - А в ящиках стола ничего нет?
Он приподнял скатерть и, просунув руку под стол, с трудом отодвинул тугой ящик. В ящике не было ничего, кроме сора по углам. Но в спальной, в шкафу, помощник пристава обнаружил кое-какие вещи, особого рода фотографические карточки.
- Ах, ты… - сказал он с удовольствием, давая себе волю. - Иван Васильевич, полюбуйтесь!..
- Должно быть, из Парижа? - заметил с любопытством околоточный. - Только в Париже такое выдумают.
- Нет, не говорите, и у нас теперь это хорошо работают, - ответил помощник пристава.
III
За дверью послышались повышенные голоса. Вошел один из городовых и с видом, одновременно смущенным и озлобленным, подал помощнику пристава визитную карточку.
- Черт его принес! - сердито сказал помощник пристава. - Уже пронюхал, собака… Скажи, сейчас к нему выйду.
- Кто такой? - спросил околоточный.
- Певзнер, из "Зари", - ответил помощник пристава и покосился на околоточного, подозревая, что тот из участка телефонировал о происшествии репортеру. Околоточный почувствовал подозрение и, чтобы рассеять его, сказал с горячностью, преодолевая зубную боль:
- И зачем только таких держат в столице? У нас в Харькове, при Матвееве, его бы в двадцать четыре часа выслали по этапу из города.
- Певзнера выслать? Легче выслать по этапу градоначальника, - ответил помощник пристава и вышел на площадку. На лестнице, в отдалении, прижавшись к перилам и друг к другу, толпились люди. На площадке курил папиросу высокий худощавый человек, лет сорока, с рыжей конусообразной бородой. Это был журналист Певзнер, сотрудничавший в газете "Заря" за подписью "Дон Педро". Помощник пристава приветливо протянул ему обе руки.
- Альфреду Исаевичу мое почтение, - сказал он. - Уже узнали? Экой вам Господь Бог послал талант! Вася должен бы вас озолотить.
Вася был редактор газеты "Заря".
- Вася озолотит, - кратко ответил Певзнер, не то подтверждая предположение, не то выражая безнадежный скептицизм. - Я, впрочем, зашел сюда случайно. Репортажем, как вы знаете, я давно не занимаюсь, моя специальность политическая информация и большое интервью. Но у нас как раз Гамлицкий в отпуску. Ну, говорите, кого убили?
- Да вот пока не можем установить…
- Не можете установить, - укоризненно сказал дон Педро. - А ну, покажите.
Он двинулся к двери. Помощник пристава учтиво загородил ему дорогу.
- Уж вы, пожалуйста, извините, Альфред Исаевич, - сказал он виновато и необычайно мягко. - Следственные власти еще не прибыли, я пока не могу, не имею права вас допустить в квартиру. Может, еще собачек сюда пустят, ищеек этих, - вам же будет неприятно, если собачка за вами побежит, супругу встревожит. После следователя милости прошу, первым пройдете. А теперь уж, пожалуйста, извините.
- Н-да, - сказал Певзнер, признавая справедливость доводов помощника пристава. - Только вот что: я вашего следователя ждать здесь на лестнице не намерен. Тут, напротив, за углом, есть трактир, пойду чай пить, кое-что напишу. А вы, после следователя, будьте добры, дайте мне туда знать.
- Это с удовольствием… На войне что слышно, Альфред Исаевич?
- Мало хорошего. Гинденбург готовит к двадцатому числу прорыв на рижском фронте. Двенадцатью дивизиями…
- Ах ты, черт! И что же?
- Отступим немножко.
- Беда, просто беда. Да ведь ясное дело, - сказал, понижая голос, помощник пристава, - немцам через Гришку все известно, что у нас в штабе делается. Говорят, двести семьдесят тысяч отвалили ему немцы чистоганом. Видно, дело идет к сепаратному?
- Ну, еще не известно. В сферах вчера сказали, что сепаратного мира не будет. Возможно, впрочем, конечно… Ну, так я буду ждать в трактире, - сказал он и хотел было направиться вниз. Но по лестнице как раз поднимался молодой красивый брюнет с маленькой головой, с черными бархатными глазами, известный сыщик Антипов. Он был одет по самой последней моде, - именно так одетых людей старые опытные барышники часто останавливают на улице, предлагая им продать платье. Антипов небрежно поздоровался с Певзнером и уж совсем пренебрежительно с помощником пристава, который с уважением окинул взором его лакированные полуботинки, синие шелковые носки, трость с серебряным набалдашником.
Помощник пристава в кратких словах изложил происшествие, но вид Антипова ясно показывал, что он не слушает и не желает слушать, так как ничего путного все равно не услышит.
- Ладно, ладно, посмотрю, - сказал он и прошел в квартиру № 4.
Помощник пристава последовал за сыщиком. Антипов едва кивнул головой околоточному надзирателю и врачу, быстро окинул взором тело, комнату, заглянул в спальную, в уборную, затем вернулся к телу и долго молча на него смотрел. Помощник пристава, околоточный и даже городовые наблюдали за действиями сыщика с ироническим недоброжелательством наружной полиции к агентам тайного розыска. Сам Антипов их как бы не замечал вовсе. Затем он подошел к столу, на котором, рядом с бутылками и стаканами, лежали вещи, вынутые из карманов убитого, с досадой пожал плечами и внимательно все осмотрел, ничего не трогая. Помощник пристава давал ему пояснения.
- Сколько раз мы говорили вам, господа полиция, - сказал с гримасой Антипов, - нельзя ни к чему прикасаться на месте криминала. Это при царе Горохе можно было так вести дознание. Ну, какое же теперь может быть дактилоскопическое исследование?.. Вечно одна и та же история! Нонсенс!
- Да мы что же? Мы только из карманов все вынули, - сказал сухо околоточный. - Кому-нибудь надо было это сделать.
Антипов саркастически рассмеялся.