- Дядя Сережа… только пожалуйста, честно.
- Это всенепременно! - пообещал тот.
- Это все-таки вас гадский котяра отделал, да?
- Ни в коем случае! - торжественно провозгласил Овечкин. - Ну, сам подумай: чтобы меня… какой-то кот… Это было бы совсем не мудро!
- Ну вот, вы не хотите ничего мне рассказывать, - в отчаянии дернул головой Кит. - Тогда скажите, хотя бы, где он. Вы его все-таки… того?
- Парень, на тебя дурно подействовал свежий воздух. Тебе надо среди народа побыть. А кстати, где твоя милая девушка?
- Она… дома. А где кот? Дядя Сережа, я вас очень прошу…
- Ну, если так… - посерьезнел Овечкин. - Он укрыт до поры в надежном месте. И, поверь, что там ему хорошо. И еда и… - он описал жестом некую параболу, которая могла означать все, что угодно, но в данном случае, скорее всего, удовольствия всякого рода. - Не волнуйся, больше он никого не тронет. Я об этом позабочусь. Лады?
- Лады! - с превеликим облегчением гаркнул Никита и, схватив обеими руками мужественную руку Овечкина, с силой её потряс.
А потом вихрем пролетел два пролета лестницы и очутился в Жениной квартире.
Она ждала его, сидя одетая на краю стула в комнате Марии Михайловны. За стеной, в её комнате, как всегда, гудел разношерстный люд.
- Ты уже? Хорошо. Тогда проводи меня до остановки. Видишь, я слово сдержала.
- Женечка… - он не знал, что сказать…
Как остановить ее? Кольцо! Он должен уничтожить кольцо - и тогда колдовская связь будет прервана. Его Женька станет свободной!
- Ну, пойдем…
И снова они на воле. Простор небесный был полон звезд. Ветер совсем утих, ночь затаилась, притихшая, таинственная…
- Ночь, слышишь меня? - крикнул Кит, запрокинув голову и роняя шапку в снег. - Не разлучай нас! Твой Царь рождается, слышишь, ночь? Царь небесный!
Женя ни слова не вымолвила в ответ на это импровизированное заклинание. Только подняла шапку, отряхнула от снега и водрузила ему на голову.
- Слушай… ещё есть время. Давай к реке прогуляемся. Знаешь, я ведь возле этого шлюза ещё ни разу не был!
- Правда? - она поверила. Взяла его под руку. - Тогда, конечно, пойдем.
Они спустились кривым переулочком к Яузе, а липы и тополя стояли на страже, охраняя их путь. Машин почти не было, и они легко и быстро перебежали дорогу. И вступили под сень высоких деревьев, чьи темные тени чертили загадочные письмена на белом снегу…
Возле чугунного парапета, ограждавшего набережную и шлюз, повеяло свежестью.
- Женька, чувствуешь… запах какой! Запах живой воды. Смотри - вон он, шлюз! А я и не знал, что в самом центре Москвы есть такое.
- Да, здесь чудесно… - она перегнулась через парапет, всматриваясь в бурный поток, с шумом падавший водопадом свысотыболее четырех метров. Дальше река успокаивалась и текла неспешно, играя с отражениями фонарей.
- Слушай, да это просто Голландия! - продолжал усыплять её бдительность Никита, беспрерывно болтая. - Или Бельгия! Я однажды был с родителями в Бельгии - в Генте - так там почти то же самое… Только это наша Москва. И мы… никому ее… не отдадим!
Эти последние слова он разделял паузами, точно набирая воздуху в легкие и готовясь к прыжку, а потом… прыгнул! Он кинулся на неё как тигр, стараясь вцепиться в запястье правой руки, на которой оранжевым мутным цветом пульсировало кольцо.
Женя вскрикнула от неожиданности, а он рвал зубами её варежку содрал, отшвырнул прочь, мотнув головой… и мертвой хваткой ухватил кольцо.
- Что ты делаешь? Ай… мне больно! - закричала она, не понимая, что происходит.
А потом поняла.
- Не смей! Это мамино кольцо! Оно для меня святое!
- Оно не мамино! - орал он не своим голосом, стараясь содрать перстень колдуньи с Жениного пальца. Я там был… в ту ночь под окном… Я все видел, все слышал. А когда ты ушла… нет, отдай! Когда ты ушла вместе с этим черным котом, старуха говорила с демоном! Ты понимаешь это? Ты понимаешь, глупая, во что ты влипла?
Ее сопротивление начало слабеть - настолько сразили Женю эти слова. Он одним рывком сорвал перстень с её пальца и… закричал. Оно почти до кости обожгло ему правую руку.
Тогда Никита перекрестился, переложив колдовской перстень в левую.
- Ничего, - в ярости захохотал он, - до свадьбы заживет!
И со всей силы зашвырнул кольцо далеко в реку.
Женя остолбенела. Первые секунды она не знала, что делать. Решение пришло бессознательно, а может, оно было последним приказом колдуньи…
Закинув ногу на парапет, она взобралась на него, стала подтягивать другую… Еще мгновение - и она прыгнет в гневную, беспощадную, ледяную воду кипящего шлюза…
Он всей своей массой навалился на неё и стал тянуть на себя - к спасительной земле. Но силы её удвоились - казалось, не девочка неполных тринадцати лет, но взрослый и притом тренированный человек с железными мускулами противостоит ему. Она тянула его к себе - туда, за парапет. Ведь она была уже ПО ТУ СТОРОНУ, цепляясь только одной рукой за край чугунных перил. Никита чувствовал, что Женя сильнее. При этом, она не понимает, что делает. И скоро - да, слишком скоро! - они оба окажутся в ледяной воде.
Звать на помощь? Но вокруг не было никого. Да он этого и не хотел. Погибать - так вместе!
- Жаль только, что так короток наш век оказался, моя любимая! - выдохнул он одними губами в беспощадную ночь.
Она-таки перетащила его на свою сторону, и оба нависли над бурлящей рекой, поющей свой Рождественский гимн…
- Женька… прощай! - крикнул Никита, зажмуриваясь…
Он ждал, что сейчас Яуза в первый и в последний раз обнимет его.
И тут… На колокольне Андроникова монастыря ударил колокол. Раз, другой… Звонили к заутрене.
Рождество!
- Милая моя… - синими губами выдохнул Никита. - Видишь, дождались. Вот оно, Рождество!
Она качалась над вспенивающейся водой с помертвевшим лицом. Казалось, его подруга ничего не слышит сейчас, не соображает.
Но настойчивый благовест достиг и её слуха. Она открыла глаза… и дико закричала.
И тут Никита понял, что сейчас она свалится от испуга, потому что все, что она прежде делала, происходило с ней как бы во сне… в трансе.
- Держись за меня! - крикнул он. Но крика не вышло, потому что он сорвал голос…
- Я… дер…жусь… - еле слышные звуки в ответ.
Он кое-как взобрался на верх чугунного парапета, укрепился там, крепко обхватив ногами перила, потом втащил её за собой и потянул подальше от воды - к земле. Оба ничком повалились на землю - в снег. Женя лежала с закрытыми глазами - лежала как мертвая. И задыхаясь, стуча зубами, он все-таки постарался сказать ей главное. Сказать, чтоб у неё достало сил, чтобы вернуться. В жизнь, в город… к нему.
- Женька… твоя мама… её убила эта гадина - твоя тетка. Она колдунья. Она хотела, чтобы и ты… И кольцо это - оно не мамы твоей… с его помощью она тебя удерживала… ну, теперь ты понимаешь. Она же все время врала тебе, эти нелюди - они же ведь не живут! Вспомни скамью Врубеля. Ты тоже сможешь так! А может быть, даже лучше. Только ты не сдавайся, слышишь? Никогда. Этого они и хотели… чтобы никогда… ты не стала… собой.
Тут способность что-либо ощущать изменила ему, и он провалился куда-то. А когда очнулся увидел, что Женя - его любимая и свободная Женька спала на снегу, положив голову ему на плечо.
И улыбалась во сне.
А на колокольне Андроникова все звонил благовест, славя наступившее Рождество.
Очнувшись, они из последних сил добрели домой. Никитины родители больше не охали - поняли, что с ребятами что-то серьезное произошло. Они решили, что те сами им все расскажут. Промыли перекисью, помазали винилином и забинтовали ожоги на руках сына. Напоили его подругу горячим чаем с малиной. И положили спать: Женю - в Никитиной комнате, а его - на полу в гостиной. Там, на диване уже спал дядя Сережа. Спал, положив начинавшую седеть голову на изодранную руку. Спал победителем!
- У Сергея Александровича жена с детьми в Рыбинск уехала. Он их на разведку послал - дом на острове покупать! - шепнула мама, целуя сына и поправляя край сбившегося одеяла.
- Мам, какой Рыбинск? Какой остров? У них же дача в Химках есть… сквозь забытье пробормотал, улыбаясь, Никита.
- Ну, это ближняя. А то будет дальняя, - Ольга не выдержала и расхихикалась совсем как девчонка. - Ну, ты ж понимаешь, дядя Сережа не угомонится, пока себе новую головную боль не отыщет! Знаешь… - она чуть-чуть помедлила и погладила его руку. - А твоя подружка… Женя… кажется, у неё очень хорошая улыбка.
- Да! - блаженно потянулся Никита. - Ох, мам… мне так хорошо!
Он хотел что-то ещё сказать, но уже проваливался в необъятные перины снов, которые спешили к нему. Чтоб он мог отдохнуть и завтра встретить праздничный день с улыбкой…
Всех пригрел и примирил этот дом в Сыромятниках - в старинном районе близ Яузы в центре Москвы… Дом, в котором случаются чудеса.
А впрочем, они в каждом доме случаются. Просто надо в них верить и ждать. И всегда оставлять для них щелочку чуть приоткрытой. Не дверную щель - нет! Там, в душе…
А старуха… В ту самую ночь под Рождество в доме старухи случился пожар. Все сгорело: и старинная мебель красного дерева, и драпировки, и снадобья, и рояль с тараканами… но ни тела, ни золота, ни камней драгоценных нигде не нашли.