И Ева… если б не она, я не думал бы сейчас о тебе, мой город! Я не хочу, чтобы она в тебе затерялась. Я знаю - она твоя, она станет твоей, и сумеет сказать свое слово под твоими, Москва, небесами. И я… я все сделаю, чтобы мы не остались безгласными, чтобы мы не молчали! Мы такие ещё нелепые, неумелые, но мы хотим научиться - всерьез! - говорить с тобою на равных. С тобой, а значит со всеми, кто жил здесь, кто вложил в твою историю свои силы и душу…
Он поежился - странно, никогда он не думал так… А тут вдруг заговорил с Москвой - он ведь нашептывал все это вслух, тяжко дыша и спеша - поднимаясь в гору…
Где она? - кажется там, впереди…
"Неужели я всегда буду догонять её, ускользающую как мечта? Неужели мы никогда не будем идти с ней в ногу?."
- Это зависит от тебя одного… - словно бы кто-то сказал ему…
Ослышался он? Почудилось? Или это внутренний голос… Кто-то ответил ему.
Никита подумал, что не должен сейчас отвлекаться, что так он попросту потеряет её - свою путеводную звезду, чей темный силуэт двигался впереди. Ева свернула налево - Никита чуточку повременил и тоже повернул за ней вслед. Только сначала выглянул из-за угла. Вон она! Идет потихонечку. И этот черт в обличье кота все сидит у неё на руках как ни в чем не бывало.
Он шагнул вперед… и что-то острое вдруг полоснуло по шее, что-то черное упало на грудь. Никита потерял равновесие и опрокинулся навзничь. Черный кот прыгнул ему на горло, вытаращив зеленые, горящие в темноте глаза…
- А-а-а!
Ему казалось, что он завопил на всю улицу, но из горла вырвался только слабый хрип.
- Ах ты, гадина! - прохрипел Кит и попытался отодрать от себя вцепившееся в горло животное…
Но не тут-то было - кот рвал на нем шарф, стараясь дотянуться до голой шеи… его когти скользнули по коже, располосовав её поперек. Но ни когти, ни боль, ни кровь - не это пугало, нет!
Глаза! Те же глаза, что глянули на него из пролома в полу, - не звериные, не человечьи… но чьи? Беса, дьявола?..
Нет, Никита не мог в тот миг ничего объяснить - страх жалом змеи вонзился в него и как яд парализовал способность мыслить и чувствовать. Он жег как огонь. Хуже огня!
Вдруг, когда он каким-то чудом вывернулся, а кот оказался под ним, кто-то с силой ударил его кулаком по голове.
Он готов был поклясться, что саданули не палкой, не камнем - не каким-то твердым предметом, а именно кулаком - рукой, которая, хоть и тверда, но покрыта мягкой на ощупь кожей…
Он глухо охнул, бухнулся лицом в снег…
"Вот и все!" - стрельнуло в угасавшем сознании.
- Нет, не все… - прошептал он и, не дыша, скорчившись, свернувшись в клубок, выпростал из-под себя руку и засунул за пазуху.
Слава Богу, она была там - бабушкина молитва. Не провалилась вниз - к поясу, не выпала в снег… Он стиснул твердую, нагретую теплом его тела бумажку и… сразу почувствовал, что свободен.
Какое-то время Никита ещё лежал в снегу, не шевелясь. Потом осторожно приподнял голову…
К нему приближались шаги.
- Эй, пацан, хорош снег трамбовать! Вставай. Ну надо же так нажраться!
Чьи-то сильные руки подняли его, встряхнули…
- А ну-ка, дыхни!
Никита глупо и расслабленно заулыбался. Дыхнуть у него попросту не было сил.
- Не-е-е, вроде не пьяный… Слышь, парень, ты чего это тут на снегу отдыхаешь, а? Сердце, может? Разбери тут вас, молодежь - ещё не ровен час винта нарежешь! Может, скорую вызвать, а, парень? Ты как?
Возле Никиты хлопотал невысокий крепкий мужик в шапке-ушанке. К нему спешили ещё двое из ворот проходной, за ними народ повалил валом - видно, смена кончилась.
- Да нет, все в порядке, - смущенно переминаясь под перекрестным огнем пары десятков твердых и испытующих глаз, лепетал Никита. - Я… просто голова закружилась.
- А ты ел сегодня чего? - вопросил один - длинный и бледный. - А то на! - он протянул парню свежую булочку.
- Спасибо… - тот совсем растерялся. Эта толпа окруживших его мужчин и смущала и в то же время притягивала его. - Спасибо, я ел. Просто… наверное, отравился. Очень живот болит. Мне надо домой - я тут близко живу.
- Ну, смотри, - с сомнением изрек мужик в ушанке. - А то я тебя провожу - мне спешить некуда - жена, брат, к теще уехала.
Тут остальные начали хохмить и откалывать шуточки столь неделикатного свойства, что Никита, оглушенный потоком этих соленых мужицких словес, покраснел, смешался и… поспешил прочь, крикнув им на прощанье, - благо, голос прорезался:
- Спасибо вам! С Рождеством!
Они долго ещё гоготали, сворачивая в проулок, ведущий к метро. Никите вдруг захотелось догнать их, схватить кого-нибудь за руку и не отпускать не покидать их тесный веселый круг.
"Дяденьки, возьмите меня с собой!" - он почти уж готов был крикнуть им вслед, лишь бы не оставаться наедине со своим страхом. Ему хотелось послать кому-нибудь сигнал бедствия - растерянная душа дрожала, взывая к чувству самосохранения - она нашептывала ему, что он в беде, что с ним сейчас может случиться все самое худшее! Все, что угодно…
Но Никита попытался уверить её - свою душу, что это не так, что он все ж таки не в лесу, хотя в лесу ему, право, было бы поспокойнее… Он несколько раз подпрыгнул на месте и притопнул ногами, чтобы убедиться, что мышцы слушаются его, и двинулся дальше - туда, где несколько минут назад виднелся знакомый силуэт. Но вскоре в растерянности остановился.
Куда теперь? Евы нигде не видно. Мерзкая тварь добилась своего - он таки потерял ее!
Кто ж не знает, что в книгах про нечистую силу и во всяких ужастиках бесы часто принимают обличье кота. И не какого-нибудь, а черного. Выходит враг его - бес! Или какое-то существо, бесу подручное. И уж кто-кто - а Никита и книг таких, и фильмов под завязочку насмотрелся и начитался! Чего стоит один кот Бегемот в любимом его романе Булгакова "Мастер и Маргарита"! Хорошо, пусть так, но кто же тогда ударил его, когда кот был под ним на снегу? Значит, враг у него не один! Значит, их как минимум двое…
"Что толку голову зря ломать: чертовщина - она чертовщина и есть! Вот то-то и оно, что есть она. Существует на самом деле! А я-то, дурак, думал, что всю жизнь проживу тихо-мирно, книжечки на диване почитывая…" - думал Никита, сжавшись в комок, - его колотила дрожь.
Город качался и плыл под ногами, пурга убаюкивала, мысли путались… От бесконечного мельтешения снега перед глазами голова и впрямь закружилась.
"Может, назад повернуть? Все равно ведь не знаю точного адреса… мелькнула в нем мысль-искусительница. - Ни за что! Я тогда никогда не стану собой…"
И почему так - почему эта упрямая убежденность вдруг утвердилась в нем, Никита не понимал - он просто знал это. И это знание, рожденное любовью, вьюгой, опасностью и одиночеством, вдруг придало ему сил. Он почувствовал, что должен идти против ветра - отныне и всегда - и только так, не сдаваясь, не уклоняясь от избранного пути, сможет стать настоящим мужчиной. Таким, который не прячется за чужие спины, не изменяет принятых решений и идет к своей цели.
Он приподнял повыше воротник своей короткой дубленки и, наклонив голову, чтобы снег не слепил глаза, двинулся вперед.
- Есть упоение в бою, И бездны мрачной на краю, И в разъяренном океане, Средь грозных волн и бурной тьмы, И в аравийском урагане, И в дуновении чумы… - выдыхал он во мглу чеканные строки Пушкина. И ритм стиха влек его за собой.
И странное дело - внезапно Кит ощутил в себе такую уверенность, такой прилив сил, которых прежде не ощущал. Он вдруг понял, что счастлив. Он существует не зря - у него есть его родной город, его любимая девочка, родители, которые ждут его, книги, стихи и… что-то ещё - что-то иное, высшее существующее во всем… Он ясно ощутил чье-то невидимое благое присутствие и… неожиданно еле слышно - одними губами - прошептал:
- Господи, помоги мне!
"Да, конечно, я и гадать не гадал, что мне - наяву - доведется встретится с проявлением темных сил… Но… раз они есть, ведь это значит, что и чудеса тоже есть! И высшая благая защита - покров небесный! И Николай Угодник, и Матерь Божья и Тот, Кто рождается завтра в ночь… Даже подумать страшно, что это - реальность, самая настоящая - та, которая была, есть и будет, а мы… мы как дым. И может быть, то, во что ты веришь - и станет твоей реальностью. И здесь, на земле, и потом… Да, - повторил он и улыбнулся - так захватила и поразила его эта мысль, - я где-то читал, что мысли… они воплощаются. И мама так говорит. Так пусть воплотится все самое доброе и хорошее в эти дни. Для всех - и для города, и для людей, и для тех, кто уже там - в мире ином… для всех, кто любит и верит - пусть для всех совершится чудо… Рождество! Да… пусть будет так!"
И он прибавил ходу, словно эти мысли сделали его старше, сильнее. Он перестал дрожать и окреп.
Темная громада вынырнула из тьмы слева от него - храм, одетый в строительные леса. За ним показалась другая церковь - поменьше. Она явно была уже действующей - купола загадочно светились во тьме, пространство внутреннего двора расчищено. Когда Никита поравнялся с церковью, гулко ударил колокол. Раз, другой, третий…
Он улыбнулся. И почувствовал себя ещё уверенней, словно бы получил ответ на самый важный вопрос. Точно этот звон ответил ему…
"Ступай вперед и не бойся. Грядет Рождество, и каждый, кто верит в него, - под покровом высшей защиты…"