Заинтересованный Кудрин остановился у открытой двери лифта.
- Я не думаю, что он боится… Поймите, что ему, может быть, просто тяжело вас видеть, - ответил собеседник.
Женщина покачала головой.
- Почему же тяжело? Ну, разошлись, но неужели нельзя сохранить человеческие отношения? Нехорошо, что он увиливает и лжет. Еще раз повторяю, - я не хочу скандалов. У меня на руках исполнительный лист, но мне не хочется предъявлять его. Ему же будет неприятна огласка перед всеми… Но ведь он должен подумать о ребенке. А я ему третий день молока не могу купить.
Беспомощные птичьи глаза недоуменно смотрели на собеседника, наливаясь слезами. Женщина подняла руку, смахнула слезу с ресниц и вдруг заметила Кудрина. Она залилась румянцем, заторопилась:
- Не буду вас задерживать, ухожу. Но все-таки передайте ему… скажите, что нехорошо… Мальчику нужно питание… молоко. Он такой слабенький.
Она повернулась и заспешила к выходу. Ее собеседник скользнул в кабинку лифта. Кудрин вошел за ним, нажал кнопку третьего этажа. Лифт загудел по-шмелиному. Кудрин повернулся и спросил резко и властно:
- Вы из какого отдела?
- Из бухгалтерии, товарищ директор, - торопливо и испуганно, с угодливой улыбочкой ответил тот, - работаю на учете фондов зарплаты. Никитин моя фамилия. Петр Васильевич Никитин.
- Объясните мне, с кем это вы сейчас разговаривали? Кто эта женщина? Почему она плачет?
Улыбка Никитина стала еще угодливей.
- Изволите видеть, товарищ директор, это бывшая жена нашего счетовода Туткова. Разошлись… третий месяц. Тутков бегает от нее и не платит алиментов, а она тихая, не может взять его за манишку. А я ихний старый знакомый. Вот она и ходит, просит усовестить супруга. Она хорошая, и ребеночек у нее славненький.
В приторном тоне Никитина Кудрин уловил затаенное желание подложить свинью сослуживцу. Он брезгливо поджал губы.
- Ступайте работать и скажите главному бухгалтеру, чтобы он в перерыве зашел ко мне.
Сотрудник мелкой рысцой побежал по коридору, а Кудрин, нахмурясь, прошел к себе. Этот незначительный случай странно взволновал его, и он неприветливо встретил пришедшего на вызов бухгалтера.
Бухгалтер тоже встревожился вызовом. Его картежные подвиги уже были причиной неприятного разговора с директором месяца два перед этим, и бухгалтер решил, что предстоит новое крупное объяснение. Но когда Кудрин заговорил о Туткове, главбух, обрадованный тем, что недовольство директора направлено на другого, и обозленный на подчиненного, за которого приходится выслушивать замечания, раздраженно ответил:
- Тутков?.. Есть такой! Сволочь, сопляк!
- Что у него за история с женой?
Главбух собрался рассказать семейную драму Тутковых со всеми подробностями, но в эту минуту в кабинет вошел Половцев, перебил главбуха вопросом, обращенным к Кудрину, и плотно уселся в кресло, явно не собираясь уходить. Главбуху пришлось свести приготовленное повествование к сухому изложению фактов.
- Значит, суд присудил ей алименты, а этот гусь не платит? Так? - спросил Кудрин.
Главбух склонил лысую бугристую голову и развел руками.
- Именно так, Федор Артемьевич.
Кудрин постучал пальцами по столу и мельком взглянул на технического директора. Половцев со скучающим видом выпускал табачный дым из сложенных колечком губ. Острое лисье лицо его, с капитанской бородкой под нижней челюстью, было внимательно-ироническим. Кудрин отвернулся и сердито сказал главбуху:
- Так вот!.. Предупредите этого вашего молодого из ранних, что если он желает продолжать у нас службу, то будет безоговорочно выполнять решение суда. А нет, - пусть летит к чертовой матери. Я стаканщиков поощрять не намерен…
И в ответ на удивленный взгляд главбуха Кудрин пояснил:
- Вы хотите сказать, что это его частное дело и к службе не относится?.. Нет, извините. Женщина ходит сюда, мучится сама, отрывает от дела сотрудников. Не сегодня-завтра нервный припадок, истерика… Словом, предупредите, как я сказал. Не пожелает - марш вниз по лестнице и через парадное на улицу. Счетоводов на бирже труда легионы… Идите!
Главбух снова склонил голову с той всепонимающей улыбкой, которая у него всегда была наготове для разговора с директором, и вышел. Кудрин остался наедине с Половцевым.
- Что у вас еще, Александр Александрович?
- По службе ничего, - ответил Половцев, гася папиросу в хрустальной пепельнице, - а частным образом хочу спросить: если вам в течение ближайшего часа не понадобится наш автотарантас, то позвольте воспользоваться. Мне нужно срочно заехать к Маргарите Алексеевне, до ее ухода на репетицию, а я боюсь, что на траме опоздаю.
- Пожалуйста, - сказал Кудрин, - только верните к половине второго.
- Даже раньше! - Половцев выдержал паузу и продолжал: - Признаюсь, я с любопытством наблюдал, как вы раскипятились. Собственно, из-за чего? Почему вас так расстроила банальная история конторского кавалера Фоблаза?.. И что это за словечко "стаканщик"?
Кудрин усмехнулся.
- Не поняли?.. А вспомните письмо Ленина Инессе Арманд насчет людишек, проповедующих теорию "стакана воды"… Которым взять женщину все равно что стакан воды выпить. Вот отсюда я произвел словечко "стаканщик". Не терплю эту дрянь! Главное, старо!.. В царское время "огарки" и "свободные сенсуалисты". Теперь имечко новое, а суть та же. Мразь и гниль!
Половцев ухватил свою капитанскую бородку сжатыми, как ножницы, указательным и средним пальцами, отчего она веерком выпятилась вперед, и, прищурив умный, насмешливый глаз, язвительно сказал:
- Эк вас понесло, уважаемый начальник! А ведь вы сами в этом виноваты!
- Я??? - с изумлением спросил Кудрин.
- Ну, не вы персонально… Но… большевики!
- Что вы мелете, Александр Александрович? - резко перебил Кудрин. - Изволите завираться! Где же вы нашли у большевиков не только защиту, но хотя бы нейтральное отношение к свинской распущенности, к стремлению превратить отношения мужчины и женщины в дешевый публичный дом, где можно за грош получить физическое удовольствие, не отягощенное никакими моральными обязательствами?.. Где? Интересно!
Половцев откинул рукав пиджака и взглянул на циферблат часов.
- Досадно, что я тороплюсь и придется выложить вам наспех. Скажите, дорогой патрон, не вы ли, - я имею в виду большевиков, - не вы ли в октябре семнадцатого года возвестили стосемидесятимиллионному населению бывшей Российской империи, что вами будут немедленно разрешены все матерьяльные и духовные проблемы, все "проклятые" вопросы бытия? Земля крестьянам, фабрики рабочим, а всем вместе полная свобода духа и полное уничтожение пошлой буржуазной морали, ликвидация брачных цепей. Не вы ли обещали раскрепощение от семейных обязанностей? Ведь обещали?
Кудрин удивленно посмотрел на Половцева.
- Что за чушь?
- Постойте, постойте! - перебил Половцев. - Совсем не чушь. Не вы ли провозгласили свободу разводов и абортов, приучая и пап и мам к полной и цинической безответственности, к вульгарно-физиологическому отношению к проблемам пола?
- Но вы же знаете объективные причины, - вставил Кудрин.
- Э, батенька! - Половцев махнул рукой. - Про объективные причины я-то знаю потому, что я как будто не очень глуп и невежествен. При всех моих разногласиях с вами я прежде всего русский человек и уважаю вас уже за то, что вы первое русское правительство, которое отказалось торговать Россией оптом и в розницу на заграничных рынках. Вы вернули России ее государственное и национальное достоинство, и поэтому я стараюсь честно служить вам в меру моих сил и знаний и помогать вам справляться со всеми объективными причинами. Я способен к жертвам и самоограничению, вызываемым объективными причинами, если эти жертвы нужны для больших и высоких целей. И отмену буржуазной морали и мещанских предрассудков вы провозгласили не для меня. Я все это для себя давно сам отменил. И цепями семьи себя не связываю.
- Последнее безусловно, - огрызнулся Кудрин, - вместо семьи вы устроили себе уютное гнездышко, куда и поедете сейчас на государственной машине.
Половцев засмеялся.
- Этим вы меня не уязвите, дорогой вождь! Не по моему почину государственные машины начали ездить по гнездышкам. Я мелкая сошка! Берите повыше!.. А потом, я достаточно обеспечен, чтобы не слишком эксплуатировать доброту государства, и пользуюсь ею только в экстренных случаях. Мне хватает и на себя, и на Маргариту.
- Вы цинический интеллигент, - сказал Кудрин.