VI. МАРИНА! МАРИНА!..
1
Владимир не любил больничных покоев, они вызывали в нем такое ощущение, будто он, здоровый, в чем-то виноват перед прикованными к постели людьми. Поэтому надевал на себя маску скорби (а вдруг он покажется не к месту жизнерадостным?) и становился скучным - даже самому делалось противно. В нормальное состояние он приходил лишь на улице, ввиду чего старался не затягивать свой вынужденный визит. Вот почему, едва завидев гарнизонный госпиталь, Владимир стал подумывать об обратном пути, хотя силком его сюда не тащили: беспокойство за жизнь ефрейтора Ващенко толкнуло Хабарова покинуть в неурочный час лагерь.
Госпиталь размещался в старинном больничном здании на берегу Днепра. Чугунная решетчатая ограда, окрашенная в черное, своей массивностью и цветом словно предупреждала Владимира: здесь иной мир - человеческих страданий и надежд. Владимиру стало тягостно. Вздохнув, он направился в проходную. На госпитальном дворе осмотрелся и пошел по центральной, посыпанной песком аллее к главному подъезду. От аллеи ответвлялись дорожки. Там под липами и каштанами на скамьях тихо сидели выздоравливающие - бледнолицые, в застиранных байковых куртках и штанах. Они уставились на молодцеватого майора, не скрывая любопытства. От их взглядов Владимиру еще больше сделалось не по себе. Он подумал: зачем, собственно, понадобилось ему тащиться в этакую даль? Куда проще было позвонить в госпиталь и справиться о состоянии Ващенко. Возможно, Владимир так бы и поступил, если бы врач полка, которого Владимир спросил накануне о Ващенко, ответил без обиняков: мол, дела у человека плохи. Именно так понял Владимир хотя врач говорил весьма туманно - то ли не знал наверняка, то ли не хотел расстраивать комбата. Но Владимир должен был знать правду, поэтому решил сам съездить в госпиталь. Была тут и другая побудительная причина: чувство вины перед солдатом, которое в последнее время преследовало Хабарова-командира.
Владимир отбросил свои колебания и решительно вошел в вестибюль. Обилие света, сияющая белизна стен и маслянистый блеск навощенного пола заставили его взглянуть на свои сапоги. Они были так припудрены пылью, что Владимир подосадовал, почему не переобулся в ботинки. Он тщательно обтер подошвы о мокрую тряпку, снял фуражку, пригладил ладонью волосы и направился к двери с табличкой "Приемное отделение". Миловидная женщина в белом, сидевшая за столом, вопросительно подняла на него глаза. Владимир подошел к ней:
- Я пришел узнать о ефрейторе Ващенко. Его ранили на стрельбище… Это мой подчиненный.
- Присаживайтесь, пожалуйста, - вежливо сказала дежурная.
Владимир сел на белый, с алюминиевыми ножками стул и опять провел ладонью по волосам.
- Ващенко, Ващенко, - почти про себя повторила женщина, листая книгу регистрации. - Да, есть. Поступил в хирургическое отделение.
- В каком он состоянии? - заволновавшись, спросил Владимир.
- К сожалению, ничего определенного вам не скажу.
- А нельзя ли узнать? Это очень важно.
- Советую поговорить с Мариной Валентиновной.
- Простите, но я…
- Ах да, вы не знаете. Это наш хирург, Марина Валентиновна Торгонская.
Фамилия показалась Владимиру знакомой. "Где я ее слышал?" Однако вспомнить сию же минуту он не смог и осведомился, как бы увидеть Торгонскую.
- Попытаюсь разыскать, если она здесь. Посидите минутку.
Дежурная поднялась из-за стола и вышла из комнаты.
"Торгонская… Удивительно знакомая фамилия". Владимир напряг память. Замелькали разные лица и фамилии, но Торгонской не попадалось. "Фамилия есть, а человека никак не вспомню. Вот чертовщина!". В это время дверь открылась и вошла… Словно электрическим разрядом пронзило Владимира.
- Марина! Ты? - сорвалось с его вмиг пересохших губ. Он порывисто вскочил и шагнул к вошедшей.
- Володя? - Марина прижала руки к груди и обмерла.
Владимир оцепенело глядел на нее. Те же серые лучистые глаза. Те же золотистые волосы. Сейчас под белой накрахмаленной шапочкой, а тринадцать лет назад каскадом струившиеся из-под пилотки. Это она! Марина… Такая же красивая, как тогда. Только под глазами паутинка мелких морщинок. Только девичий глянец кожи заменила пудра.
Владимир первым оправился от замешательства.
- Вот и встретились…
Не в состоянии вымолвить ни слова, Марина протянула руку, Владимир крепко сжал ее и случайно нащупал на безымянном пальце обручальное кольцо. "Вот почему она - Торгонская. Но кто он? Где я его встречал?" Мысли разлетались. Владимир не знал, что говорить, и продолжал держать Маринину руку. Марина молчала тоже. Сквозь пудру на щеках проступил румянец. Дежурная догадалась, что Марина Валентиновна и этот офицер не просто знакомые.
- Я вижу, вас незачем представлять друг другу, - улыбнулась она.
- Да… Служили вместе… Во время войны… - смущенно сказала Марина.
- Да, служили, - подтвердил Владимир. - Еще курсантами.
- Какая необыкновенная встреча! - изумилась дежурная.
- Но как ты… как вы? Почему здесь?
Казалось, Марина все еще не верила, что перед нею Владимир.
- Товарищ майор хочет узнать о раненом солдате, - объяснила дежурная.
- Так он из вашей части?
В голосе Марины Владимиру послышалось нечто большее, чем простое любопытство. Но ему некогда было гадать, что вдруг тронуло ее: жалость к пострадавшему? Или то, что он был из батальона Владимира? А может, все вместе?
- Да, из нашей части, - мрачно подтвердил Владимир, продолжая в упор глядеть на Марину.
- Когда муж мне сообщил, я подумала… - начала Марина и внезапно умолкла. Она почувствовала себя неловко, оттого что чуть не выдала, как взволновалась, услыхав от мужа фамилию командира батальона, в котором случилось происшествие.
- Я подумала: какое несчастье для полка…
Владимир, как только Марина упомянула о муже, тотчас вспомнил, где он встречал его. Торгонский - старший врач их полка. С ним же вчера разговаривал Владимир о Ващенко и остался неудовлетворен. Даже назвал про себя Торгонского черствым, дескать, ему впору быть ветеринаром, а не людей лечить и печься об их здоровье. Так неужели этот флегматичный подполковник с брюшком и лысиной - муж Марины?
- Положение бедного мальчика тяжелое, - медленно продолжала Марина, по-прежнему с трудом подбирая слова. Она вся была во власти нежданной встречи. - У Ващенко проникающее ранение грудной клетки. Повреждено правое легкое.
Прострелено легкое… Проникающее ранение… То есть такое, которое сопровождается кровотечением в плевральную полость. Владимир тщетно пытался вникнуть в смысл этих слов. Все заслонила собою женщина, внезапно появившаяся в то время, когда он потерял всякую надежду увидеть ее. Марина же постепенно обрела в профессиональном разговоре утерянное равновесие. Она деловито говорила об открытом пневмотораксе, усугубившем состояние раненого. Пояснила, что открытый пневмоторакс весьма опасен, так как воздух, непрерывно поступающий через рану в плевральную полость, сдавливает легкое на поврежденной стороне.
Но Владимиру, как и поначалу, не удавалось представить, что это такое. И чтобы не показаться конченым профаном, он спросил, какой может быть исход. Марина ответила: "Смертельный", - но, увидев, как передернулось болью лицо Владимира, успокоила его:
- Нет, у Ващенко все благополучно: ему, к счастью, своевременно оказали помощь.
Теперь Владимир понял: человек будет жить! И, не скрывая своей радости, так посмотрел на Марину, что она внезапно потупилась. Оба вдруг замолчали. За тринадцать лет разлуки в жизни каждого произошло столько всего, что они не знали, о чем говорить. У Владимира вновь возник старый вопрос: "Почему мы не встретились? Тогда еще, после войны…" Выяснять это сейчас было бестактно. Он сказал, что хочет повидать Ващенко. Марина ответила: "К сожалению, нельзя" - и пояснила, что больному необходим абсолютный покой. Владимиру ничего не оставалось делать, как попрощаться. Он надел фуражку и будто ненароком спросил Марину:
- У вас рабочий день до шести?
- Сегодня у меня до шести, - подчеркнула она, Владимир, ничего более не сказав, вышел.
2
Обе женщины посмотрели в окно на госпитальный двор. Там по аллее, ведущей к воротам, шагал человек, которого Марина когда-то любила, шагал, как на строевом смотре, прямо и немного напряженно. Он быстро удалялся. С каждым его шагом Марину все больше охватывало такое предчувствие, будто, скрывшись за воротами, Владимир исчезнет навсегда. Кинуться бы за ним, остановить. Но зачем? Все равно ничего не изменишь. А что, собственно, изменять? То, что было между ними, было так давно… И все же… Стремительные мысли Марины прервал мягкий, с грустинкой, голос дежурной:
- Приятно встретить старого знакомого…
Марина вздохнула. Дежурная по-своему истолковала этот вздох:
- Временами так хочется вернуть прошлое…
У Марины непроизвольно вырвалось:
- Ах, милая Ольга Петровна…
- Да… Дни кажутся порой такими длинными, длинными, а жизнь проходит быстро, быстро… Что делают с нами годы!
Марина знала, что Ольга Петровна - женщина одинокая, предрасположенная к меланхолии. Но сейчас и Марина поддалась ее настроению.
- Только ли годы? А мы сами?
Владимир в это время вышел за ворота. Марина нетерпеливо прикоснулась к руке собеседницы:
- Извините, я должна уйти.