К Лопырю с воплем бросилась жена. Ухватилась за гимнастерку:
- Ефимка, что ты делаешь! Не губи наших детей!..
- Прочь ступай! - Лопырь только чуть двинул плечом, и жена отлетела от него как пушинка.
И в ту же минуту Корницкий быстро подставил Лопырю правую ногу и махнул рукой перед его носом.
Обороняясь от удара, Лопырь резко рванулся назад и очутился на земле метров за пять. Он еще не понимал, что с ним случилось. Как это произошло? Лицо его было растерянное, даже ошеломленное.
БУДУТ У НАС И МИЛЛИОНЫ!
Вечером Корницкий сидел в землянке Калиты. На столе скупо светила лампочка. Председатель просматривал учет работы за день. Бухгалтер сидел против него и курил.
- Сколько сегодня привезено бревен? - поглядывая на Калиту, спросил Корницкий.
- Сорок кубометров, Антон Софронович. Мерка.
- Мерки бывают разные, Андрей Степанович. По некоторым меркам нас должны были побить гитлеровцы, а вышло наоборот. Теперь для нас с тобою самое главное - производительность труда, как сказал Ленин. Мы должны работать и за тех, кто еще на фронте. Знаешь, что постановили на своем собрании наши комсомольцы?
- Пока что нет.
- Все, кто может держать топор или лопату, - на работу! Дома остаются только больные. А если ты болен - принеси, пожалуйста, справку от доктора.
- Так у нас же сельскохозяйственная артель, а не завод.
- Дай бог, чтоб и у нас была такая трудовая дисциплина, как у рабочих.
- Тогда мы, может, примем еще постановление оплачивать работу не натурой, а деньгами? А-а?
- Ты не смейся. Когда-нибудь дойдем и до этого. Не всегда мы будем сидеть на тысячных прибылях.
- А как иначе?
- Будут у нас и миллионы!
- Миллионы? Откуда?
- Знаешь рассказ про клад? Помирал человек и сказал своим сыновьям, что в саду закопан клад. А где - пусть сами ищут... Сыновья перекопали, перебрали руками от края до края всю землю. Правда, золота они не нашли, но деревья на перекопанной земле дали прекрасный урожай. И этот урожай был для сыновей самым лучшим кладом.
- Счастье, что той земле не нужно было удобрение. А для нашей покуда что нет ни одного воза.
- Удобрение мы добудем из болота. Торф!
- Не велика от него польза для растений.
- Будем смешивать с навозом. Болот у нас хватает. Мы теперь поставим болота на службу урожаям. Ты, Андрей Степанович, нажимай на вывозку леса... Может, нам собрать еще один автоприцеп?
Пламя керосиновой лампочки заколебалось, чуть не погасло. Корницкий взглянул на дверь. В дверях стояла мать Костика - Таисия.
- Поздно вы засиделись, начальники! - промолвила она. - Все Пышковичи давно спят.
- А ты разве из столицы, что гуляешь до полуночи? - вставая, спросил Калита.
- Я выполняю общественные обязанности. Лопыриха просила, чтоб ты, Антон, никуда не сообщал про Ефима.
- Как это не сообщать? - удивился Калита. - Замахнулся на председателя колхоза, к тому же Героя Советского Союза. Политическое дело!
- Обыкновенное хулиганство пьяного и злого человека, - поморщился Корницкий. - Так что, писать об этом в Минск, в Москву? Нет. С теми, кто нам мешает, мы сами справимся! Таких единицы, а нас целый батальон.
- Делай, Антон, как лучше и для себя и для колхоза, - сказала Таисия.
- Может, все ж сообщить в милицию? - предложил Калита.
- Ты что, сдурел? Лопыря могут забрать, а кто тогда у нас работать за него станет? Милиционер? Судья?
- Лучше бы ты, Антон, не трогал этого Лопыря...
- Почему, Таиса?
- У него родном брат где-то большим начальником. Он всегда заступится за Ефима.
- Ничего. Бог не выдаст - свинья не съест.
ПРИНЯТО ЕДИНОГЛАСНО
На другой день в землянке Калиты собралось правление. Кроме Калиты, тут были Таисия, Голубович, плотник дед Жоров, молодица Ванда. Корницкий почему-то медлил и нетерпеливо поглядывал в маленькое оконце на улицу.
- Время начинать, Антон Софронович, - заговорила Таисия. - Кого мы ждем?
- Адама Лабеку. Я просил его подойти.
Все переглянулись. Дед Жоров пожал плечами и промолвил:
- Видел я нашего Лабеку. Какой уж из него работник. Да и говорит, будто не в своем уме. Прямо жаль его. В больнице ему надо лежать, а не заседать в правлениях.
- Ты, дед Жоров, у нас знаменитый доктор. Ты б и меня отправил в белую госпитальную палату. Но Адама Лабеку мы станем лечить в нашем колхозе. По рецепту нашего дорогого Ильича!
Все снова переглянулись. Корницкий, однако, сказал Ванде, чтоб она сходила к Адаму Лабеке и от его имени попросила прийти на правление обязательно.
- Посланец хоть куда! - в каком-то оживлении крикнул Калита. - Такая мертвого воскресит и приведет.
- Ай, что вы такое говорите, Андрей Степанович?! - довольная, засмеялась Ванда. - Разве я колдунья-волшебница?
Она поправила на себе синее, с белыми горошинами платье и пошла из землянки. Калита с тихой лаской в глазах посмотрел на ее легкую и стройную фигуру.
Не уверенный в том, что Адам Лабека придет на заседание, Корницкий решил дальше не откладывать. На повестке дня стоял и такой важный вопрос, как подготовка к уборке урожая. Надо было решить это дело не откладывая. Как известно, оккупанты, чтоб до основания уничтожить колхозный строй, провели так называемую "земельную реформу". Они поделили общественное поле снова на узкие полоски. Каждый, кто получал такую полоску, должен был под угрозой смерти засевать ее и сдавать оккупантам урожай. Правда, захватчикам не всегда удавалось взять то, что им хотелось. Партизаны своевременно предупреждались о грабительских планах оккупантов. Часто, ворвавшись в деревню, гитлеровцы находили одни обмолоченные снопы и ни зернышка в сусеках. Часто, окружив деревню, они принуждали колхозников начинать молотьбу под их надзором. На дороге от деревни и до гарнизона выставлялись вооруженные автоматами и ручными пулеметами патрули. Они обязаны были оберегать машины с награбленным хлебом от партизан. По всей Белоруссии шла беспощадная борьба за хлеб. Районные подпольные комитеты партии призывали население не давать врагам ни килограмма хлеба. Каждое зернышко должно служить только делу освобождения от ненавистных оккупантов. Партизаны помогали крестьянам не только засевать полоски, но и убирать урожай. Правда, урожаи были не очень хорошие. Поля не удобрялись, да их и нечем было удобрять: скотина извелась. Земля пока что дышала только тем, что получила при колхозном строе.
- Прежде чем обсуждать план уборки, - начал теперь Корницкий, - я хотел бы у вас спросить про обобществление всех посевов. Некоторые предлагают, чтоб каждую полоску ржи жал и молотил тот, кто ее засеял. Правильно это?
- Глупость какая-то! - не сдержался Калита. - Мы уже с тобой договорились, Антон Софронович...
- Не торопись, Андрей, - перебил его Корницкий. - А может, кто предложит другой способ? Таиса?
Таисия быстро поднялась с места. Она обвела взглядом всех присутствующих, словно не понимая, чего они сюда собрались. Потом ответила:
- Чего там спрашивать! Работать как и до войны - всем колхозом! Мало ли кто что скажет.
Она села. Тогда, не вставая, заговорил дед Жоров:
- Я-то, по моему глупому разумению, сделал бы иначе. Кто сеял пускай тот жнет и молотит. Он тогда не будет глядеть - будний это день или воскресенье. Даже малые дети тогда пойдут помогать. А колхозом что - мы не имеем права, не по закону принуждать подростков работать. Подсудное дело! Ну, а все остальное - строительство там или сев - коллективно.
Не успел Корницкий высказать некоторых своих замечаний по предложению деда Жорова, как Таисия снова вскочила и такое сказала, что старик даже на момент прикрыл ладонью свое морщинистое лицо. Корницкий оживился и веселыми глазами посмотрел на Калиту. Тот хохотнул, но тотчас же снова стал серьезным и внимательным.
- А еще тебя, такого супостата, партизаны своим кашеваром держали! В подпольной газете расхваливали, как ты вкусно кормил подрывников! Может, и тогда ты уж смотрел не в те ворота. Мой Иван не для того поклал голову на фронте, чтоб я и Костик, как те единоличники, ползали по узенькой полоске! Голосуй, Антон, против деда Жорова! Иначе мы век не дойдем до настоящей жизни!
- Чего же ты вскипела? - спокойно заговорил старый плотник, когда Таисия села. - Кидается, не разбираясь, как та медведица на теленка! А варить хлопцам в лесу кашу мне военкомат повестки не посылал. Сам добровольно пошел.
- Отцепись, - вяло сказала Таисия. - Не могу слушать, когда человек говорит не то, что надо.
- Тихо, товарищи! - прервал спор Корницкий. - Что скажет наш Миколай?
- А что тут долго говорить? Голосуй, тогда увидишь.
В это время в дверях показалась Ванда. За ней шел Адам Лабека. Переступив через порог, он стал и привалился к дверному косяку, словно ожидая, что ему сейчас же предложат отсюда выйти.
- Садись, Адам, - почему-то торопливо сказал Корницкий и объяснил: Ты теперь у нас самый опытный в колхозных делах, дорогой человек. Без твоего совета мы никак не можем обойтись. Вот сейчас мы обсуждали: жать рожь по полоскам или обобществить все посевы и начинать уборку коллективно. Что скажешь ты?
- А вы будете меня слушать? - квелым голосом спросил Адам.
Дед Жоров поднял голову и подмигнул Корницкому: "Разве не говорил я тебе?" Председатель понял его взгляд, но ответил Лабеку: