- И не обязательно надо видать. Агрономия, она, брат ты мой, знает, как оно там растет. И над землей знает и под землей знает. Я так думаю, что при коммунизме мы по сто центнеров зерна с гектара будем получать. А может, и больше. Ясно дело.
- Ну и загнул, Евсеич! Сто! Ты прикинь сперва, а потом говори. Я на своем огороде все по науке делаю, а вот даже чесноку по сто центнеров с гектара не получается. А ты - зерна сто.
- Чудак ты, Фомич! На Алтае уже было по сто центнеров пшеницы, сам читал.
- Чем же это я чудак?
- А тем, что на своем огороде по научности делаешь, а тут не веришь, взойдет или не взойдет, будет или не будет по сто. Ясно дело, будет. Конечно, не сразу, а со временем.
- То-то вот - со временем. А кто его знает, как оно там будет со временем?
Он молча постоял в задумчивости, потом принялся снова за работу, но вскоре опять остановился и совсем неожиданно сказал:
- Маловато - полгектара.
- Это чего?
- Огорода, усадьбы.
Евсеич рассмеялся.
- А ты напиши по этому вопросу в Москву. Так, мол, и так: работаю на своем огороде столько же, сколько и в колхозе, и желаю иметь другой. Тут тебе сразу из центра бумага и придет: дать Сидору Фомичу два огорода. Пущай, дескать, попробует хрип гнуть, если забыл, как гнул когда-то. Пущай на него колхозники посмотрят. Ей-бо, так и напишут! А ты, значит, как получишь эту бумагу…
- Ну вот! Не может он без подковырки, - с досадой перебил Сидор Фомич.
- Какая же тут подковырка? - возразил Евсеич, и видно было, что он еле сдерживает смех. - Это ты будешь подковыривать лопатой, а рядом будут гусеничные да электрические над ухом: гр-рр, гр-рр! Копай лопатой два огорода, по полгектара каждый, копай, хоть облупись. Не возражаю.
Сидор Фомич молчал - видать, рассердился - и ворошил семена. А Евсеич долго смотрел на него и, наконец, окликнул:
- Сидор, а Сидор!
- Ну?
- Или у тебя портки колючие, что тебя от огорода не оттащишь? Сел - не отдерешь.
- Тьфу! - отплёвывался тот. - И пожилой человек, а… Ну, как бы сказать, скребница, что ли. Дерет и дерет по коже.
- Ой, Сидор! Много нас с тобой драть надо. Ей-бо, много! Ясно дело, отдерут. Отдеру-ут!.. И такой станет человек чистый и… приветливый. - Евсеич вздохнул.
- А кто ж его знает… - нерешительно и уже примирительно произнес Сидор Фомич. - Может, и так…
Он задумался и продолжал работу молча.
Я поделился этими своими воспоминаниями с Петром Кузьмичом на следующий день. Он слушал внимательно, не перебивая, а потом сказал задумчиво:
- Сидоры Фомичи - это самый трудный участок работы. Таким скорее можно доказать делом, дойти словом до них гораздо труднее. Недаром и прозвище ему - тугодум. Колхоз должен выращивать столько овощей, чтобы колхозник не так дорожил своей усадьбой. Убежден, что это очень важно.
Мы долго сидели вдвоем. Прикидывали, высчитывали, записывали и, наконец, пришли к выводу, что колхоз может обработать не меньше сорока - пятидесяти гектаров огородных культур, не считая картофеля. Договорились начать это дело в нынешнем же году, если общее собрание разрешит сделать некоторые изменения в годовом производственном плане.
Петр Кузьмич не любит откладывать дела. В ближайшие дни он уже повез в район выписку из решения правления, в которой было написано: "Распахать за ольшаником заливной осоковый луг на площади пятьдесят гектаров под огороды. Увеличить производство овощей в десять раз. Просить райсельхозотдел планировать ежегодно нашему колхозу: лука - пятнадцать, чеснока - десять, капусты - двадцать гектаров. Организовать специальную овощную бригаду".
Перво-наперво Петр Кузьмич попал к товарищу Чихаеву - главному агроному райсельхозотдела. Тот долго читал бумагу, рассматривал, удивлялся, а потом, вздохнув, сказал:
- Зачем столько овощей? Обузу себе выдумали. Я считаю, что наш план достаточен. Раз мы областной план разверстали - значит он теперь будет стабильным. Овощей и на усадьбах колхозников хватит.
Так вот и сидели два агронома друг против друга: Петр Кузьмич, председатель колхоза, и товарищ Чихаев, который прожил за письменным столом двадцать с лишним лет и насчет планирования двух собак съел. Петр Кузьмич доказывал свое, а Чихаев - свое. Петр Кузьмич спорил, улыбаясь, а товарищ Чихаев сердился. Они не пришли к соглашению, и Чихаев в конце концов написал резолюцию: "Укрепляйте полеводство и животноводство согласно решениям вышестоящих организаций, в которых об овощах не сказано". На словах он добавил:
- Хлопот полон рот, а будет ли доход? - И, очень довольный своим остроумием, вернул бумагу Петру Кузьмичу. - Все.
- Нет, не все, - сказал Петр Кузьмич.
- То есть как?
- К Ивану Ивановичу в райком схожу.
- Видите ли, - малость смешался Чихаев, - я приблизительно согласен… Я так и ставлю вопрос: будет ли доход? Если будет, то можно, а если не будет, тогда руководствоваться тем, что сама жизнь покажет, практика.
Петр Кузьмич хорошо понял Чихаева, но с секретарем райкома, Иваном Ивановичем, все-таки посоветовался и приехал в колхоз вполне довольный.
Вскоре он созвал заседание правления совместно с активом колхоза и пригласил Сидора Фомича принять участие в этом важном совещании.
Об организации овощеводства мне пришлось сделать доклад довольно обстоятельный. Дело для колхоза - новое, требующее точных расчетов, учета затраты трудодней, внедрения механизации и так далее. Слушали все внимательно. При обсуждении никто не возражал, а лишь уточняли, выясняли, вносили свои соображения. Только Сидор Фомич сказал так:
- Оно, конечно, хорошо. Слов нет - дело сурьезное. Только чеснок - штука то-онкая. Его же требуется с осени закладывать, накрывать сухим сыпцом, посадить точно, во-время. Хлопотная штука! У нас в колхозе и на пяти гектарах овощей хромота идет, а тут будет пятьдесят. Может, подождать бы? Такое мое соображение.
- До коих пор ждать? - перебил Евсеич.
Они всегда спорят друг с другом, по никогда не порывают дружеских отношений.
- Ну, годик-другой: пока укрепится укрупненный колхоз.
- А укреплять чем будешь? Палочкой-поджидалочкой?
- Отказать в таком предложении, - подал голос и Терентий Петрович.
После прений высказался Петр Кузьмич.
- Три задачи решаются в этом вопросе, - сказал он: - обеспечение колхозников овощами, снижение цен на рынке, увеличение денежного дохода колхоза. Думаю, что общее собрание утвердит проект, предложенный докладчиком. - Длинно он говорить не умел и перешел прямо к делу: - Сенокос у нас закончен, поэтому за ольшаником можно поднимать пласт, обработать его в пару, а с осени приступать к закладке чеснока и другим подготовительным работам. Овощную бригаду надо укомплектовать из колхозников, знающих это дело. Вношу предложение создать два огородных звена; звеньевыми назначить следующих товарищей: члена правления Федору Карповну Васину и Сидора Фомича Кожина - мастера по огородничеству. Если Сидор Фомич сумел у себя, то в колхозе ему никак невозможно дать плохой урожай. Придется, конечно, отвечать теперь и за общее дело, а не только за самого себя. Какие будут суждения?
- А как будет обстоять дело с коромыслом? - намекнул Терентий Петрович. - Насчет базарных дел как? С тех самых кувшинов так и идет по народу поговорка: "Кто - на работу, а кто - с коромыслом".
- Пусть он сам скажет, - ответил Петр Кузьмич. - По-моему, Фомич справится…
- У него свой огород - золотая левада. Некогда будет работать на колхозном огороде, - сказал кто-то из угла.
А Сидор Фомич молчал. Крепко задумался он, очень крепко.
- Ну, как же решил? - спросил Петр Кузьмич.
- Дайте хоть немного подумать, - проговорил вполголоса Фомич.
- Сколько времени тебе на думки отпустить? - спросил Евсеич, перебирая пальцами клинышек бородки и усмехаясь.
Но Сидор Фомич не заметил иронии Евсеича и искренне ответил, глядя ему прямо в лицо:
- Ну, хоть бы… с недельку подумать надо.
Наступило молчание. Петр Кузьмич смотрел на Сидора Фомича внимательно, будто проник ему в душу и видел, что там у него творится внутри. В тишине слышно было, как тикают торопливые часы-ходики, которым ожидать не полагается - они идут и идут.
Сидор Фомич вздохнул.
В этом молчании послышался голос Терентия Петровича:
- Позвольте слово!
Терентий Петрович на собраниях говорил редко, больше подавал реплики, но после совещания передовиков уже иногда и выступал. Многие обернулись в его сторону, но по малости роста его не было видно, поэтому послышалось сразу несколько голосов:
- Выходи, Петрович, наперед!
- Давай на вид становись!
Терентий Петрович вышел к столу и тихонько, спокойно начал:
- Так, товарищи. Сидору Фомичу мы внесли предложение. Хорошо. А он собирается подумать с недельку. Выходит, если каждому из нас над таким делом думать по недельке, то получится развал колхозного строительства, а не путь к коммунизму. Точно говорю. - Сидор Фомич поднял голову и внимательно посмотрел на оратора. Они встретились глазами, и Терентий Петрович чуть-чуть повысил голос: - Помнишь разговор на сенокосе, Фомич? Помнишь! Ты что тогда сказал? Ты сказал, что тебе, дескать, при социализме жить хорошо. Ладно. Это правильно. А что ты сказал еще? - Терентий Петрович вдруг заговорил баском, подражая Сидору Фомичу - "Мне коммунизм не к спеху. Мне и при социализме неплохо". Спорили мы с тобой? Спорили, подтверждаю. А что после того спора? "Поду-умаю!" - говоришь. Ладно, думай. Но только я скажу еще: значит, тебе твоя усадьба дороже всего на свете. Одна рука - в колхозе, а другая - на базаре. Вот какой вывод я тебе делаю.
Тут Сидор Фомич встал и заявил прямо: