- Ну, мы же с тобой не турки! - осуждающе возразил боцман. - Пусть хоть на наших берегах птица пристанище найдет.
- И что ж выходит? - не сдавался Вовик. - Пусть, значит, у нас гнездится, пусть все лето у нас пасется, а осенью чтоб какой-то башибузук из нее пух щипал? Нет, я об этом еще письмо в газету напишу!
- Ты выкрутишься, - сказала боцманша не то в похвалу, не то в осуждение. - Сухим из воды выйдешь…
- А что ж, - засмеялся Вовик. - Жизнь лопоухих не любит.
- Но и слишком нахрапистых тоже, - буркнул в ответ Дема.
- Ваш выпад, сеньор, я пропускаю мимо ушей, - небрежно бросил Вовик и, обращаясь к Марии, добавил: - Тебе тут, Марийка, не слишком весело будет в таком обществе… Ты на маяк надолго?
Девушка слегка покраснела.
- Думаю, надолго.
- На год? На два?
- Может, и на три… Может, и на всю жизнь.
- О, это ты размахнулась… На всю жизнь к маяку себя приковать… А с институтом как же?
- Ты же сам вот не попал в институт, а не умер?
- Ты себя со мной не сравнивай: я в школе из двоек не вылезал, а ты - медалистка! Мне б твою медаль, Мария, чихал бы я сегодня на грешную землю с тридцатого этажа МГУ!
- Не всем же в МГУ ломиться, - собирая со стола, сердито проговорила Евдокия Филипповна, - нужно ж кому-то и отцов подменять… А то все поразлетаетесь по институтам, кто же тогда будет хлеб сеять, невод закидывать да маяки по ночам зажигать для таких, как ты?
- А это ему все равно, - насупившись, пробасил боцман.
- Почему все равно? Это вы зря! - живо обернулся к нему капитан. - Сам я тоже, как видите, родной стихии не чураюсь. Веришь, Марийка, просто жить без моря не могу: был кто-то, видно, в моем роду контрабандистом и мне свою любовь к морю передал… Казакую, как видишь, на голубых дорогах, капитанствую, так и в анкетах значусь: капитан синего моря!..
После обеда вышли гурьбой во двор. Шумело море, играя на солнце, маня взор спокойным синим простором. Легко, неутомимо купались в горячем воздухе чайки, таял на горизонте едва заметный дымок какого-то грузового судна.
- Ну, браконьер, - обратился к Вовику боцман, - веди, показывай свое хозяйство.
Вовик заранее знал, что этого не миновать. В каждый его приезд на маяк боцман считал своей непременной обязанностью осмотреть катер. В сопровождении капитана неторопливо обойти всю посудину сверху донизу, ко всему придираясь, ревниво проверяя, все ли в порядке, в надлежащей ли чистоте содержится судно, носящее на своем борту его, боцмана, имя. Все точь-в-точь повторилось и на этот раз.
Словно грозный Нептун, боцман Лелека обошел катер, заглянул во все закоулки, бросая на ходу суровые замечания, и юному капитану ничего не оставалось, как только браво прикладывать руку к козырьку и, заговорщицки пересмеиваясь через голову боцмана со своей командой, каждый раз заверять старика:
- Будет учтено. Будет сделано. Есть!
- Ты меньше естькай, а больше службу свою блюди, - сказал в заключение боцман. - Не понравилась мне твоя сегодняшняя философия, особенно эта затея с Желтой косой… Мыслимо ли? На таком катере за дрофами идти!..
- Так не пошел же!
- А мог бы и пойти!.. Смотри, капитан! Моряк ты стоящий, по морю ходишь уверенно, но должен тебя со всей серьезностью предостеречь: не свихнись! Опоганить судно моего имени, превратить его в какую-то браконьерскую посудину я не позволю никому, понял?
- Что вы, Емельян Прохорович! Мы ж сами заинтересованы, чтоб марку держать…
- Марку, марку, - недовольно перебил капитана боцман. - Ты всю свою жизнь держи на высоте, не одну только марку. Я в твои годы, парень, уже всей душой народу служил… Не про баловство да развлечения думал, а интервентов громил, аж перья от них летели!..
- Ну, с вами нам не равняться, - с едва заметной иронией улыбнулся Вовик. - Вы ж у нас герой!
Старик, не почувствовав иронии, удовлетворенно засопел: признание ему, видно, пришлось по душе.
Когда процедура осмотра закончилась и боцман сошел с катера, капитан дал прощальный гудок.
- Прощай, Марийка! - махнул Вовик девушке рукой. - Свети мне тут вечерами… Будешь светить?
- Буду… - ответила девушка смущенно, и густой румянец пятнами выступил на ее щеках.
Ушел "Боцман Лелека". Лег курсом на север, на далекий берег материка. Все меньше становилась на капитанском мостике стройная юношеская фигура в фуражке и кителе.
А Мария все стояла на причале, молча провожая катер глазами. Потом, словно очнувшись, оглянулась и увидела, что возле нее никого уже нет. Мать хлопотала у дома, перемывая посуду, отец с помощниками перетаскивал баллоны на склад.
Девушка вздохнула. Одна стоит меж двумя голубыми стихиями - меж небом и морем. "Свети…" Только это ей и остается…
…Как тут тихо, пустынно после шумного города. Лапками чаек испещрен ослепительно чистый песок, неуклюжая тень маяка неподвижно лежит на пригорке… Поправляя растрепанные ветром волосы, Мария перевела взгляд на маяк и на мгновение застыла, словно впервые его увидела. Мощно опершись на пригорок, маяк высился прямо над нею, суровый, загадочно молчаливый, обращенный лицом к открытому морю.
II
На следующий день, прежде чем допустить дочку к исполнению ее обязанностей, боцман не без стариковского лукавства принялся в присутствии команды экзаменовать свою подчиненную, задавая ей довольно-таки каверзные вопросы. Старый боцман любил время от времени вступать в такие поединки с молодежью, где на его стороне были преимущества служебного положения и житейский опыт, а на стороне противника - лишь юный задор да свежие, только что почерпнутые из книг знания.
Мария тоже не избежала этого испытания.
Сам боцман сидел на крыльце, широко расставив ноги, а она стояла перед ним, стараясь скрыть за внешней веселостью свое почти ученическое волнение. Около получаса боцман, явно наслаждаясь своим превосходством, упорно гонял девушку по лабиринтам морской сигнализации и хорошо известных ему морских обычаев и правил. К самому концу он приберег свой любимый вопрос:
- Вот ты, Мария, прошла курс, принимаешь службу… Техник на маяке - это, я тебе скажу, пост… А вникла ли ты как следует в самую суть маяка? Известно ли тебе, что есть для всех нас первая, самонаиглавнейшая заповедь?
Вопрос, видно, немного озадачил девушку.
- Ну как же… Чтоб аппаратура была в порядке… Чтоб работала безотказно…
- Эге-ге! - воскликнул боцман, обводя всех присутствующих победоносным взглядом. - Аппаратура, номенклатура… Це, дочка, не те, що мете. - И уже с серьезным, даже немного торжественным выражением лица медленно показал рукой вверх, на маяк: - Чтоб огонек там всю ночь светил… Вот золотое наше правило. Для этого и живем.
- Так я же так и хотела сказать! - просияла Мария. - Конечно, чтоб огонек…
- Хотела, да не сумела, - перебил Марию боцман. - Начинаешь от аппаратуры танцевать, а начинать нужно всегда с него, с огонька нашего. Встало солнце - выключай, село солнце - свети! Чем хочешь, как хочешь, а свети! Потому что грош цена будет всей нашей суете, если он там ночью погаснет… Так-то.
Боцман, снова повеселев, не спеша расправил усы. Заметно было, что, несмотря на промахи Марии, он, в общем, остался доволен результатами проверки.
- Вижу, недаром ты хлеб ела на курсах, - помолчав, сказал он Марии. - Практики маловато, практика твоя еще вся впереди, а теории нахваталась столько, что, пожалуй, даже и чересчур для одного, да притом еще девичьего лба… Лишний груз человеку тоже ни к чему, только осадку дает.
- Ученье за спиной не носить, - вступилась за дочку Евдокия Филипповна, чистившая поблизости свежую рыбу.
- Ты, старая, свое там делай, - бросил боцман и после короткого раздумья тут же объявил мотористам, что с завтрашнего дня Мария Емельяновна (так он впервые назвал дочку) будет проводить с командой маяка регулярные занятия, на которых должны присутствовать все, кроме вахтенного.
- И тебе, Филипповна, - крикнул он жене, - приказываю на время занятий закрывать камбуз.
- Про какие это вы занятия? - появляясь на пороге и сладко потягиваясь, поинтересовался Паша-моторист. Он спал после ночной вахты и только что проснулся. - Новый техминимум или на предмет чего?
- На предмет того, - отрезал боцман, - чтоб вы меньше бока пролеживали да не зевали целыми днями. По две нормы дрыхнете, позапухли, как медведи, а спроси вас, так ли уж глубоко вы знаете механику маяка, самую его силу? Техминимум! Не техминимум, а техмаксимум! Все слышали? И чтоб сознательно вникали, вам же это потом в облегчение пойдет… На что уж я вот старый, а и то интерес берет… Вы ж только подумайте: такой вот маленький огонечек, свечечка какая-то, а виднеется невесть на сколько миль! Откуда в нем сила такая, а?
Паша насмешливо переглянулся с хлопцами, что неподалеку развешивали на кольях еще мокрый невод.
- Оптика, Емельян Прохорович.
- Оптика!.. А ты вникни в ту оптику, парень, докопайся до самого дна, тогда лучше и ухаживать будешь за ней. Не станешь удивляться, зачем это боцман с вас по всей строгости спрашивает, чтоб всю оптику - даже в ясный день - в чехлы брали!
- Инструкция, Емельян Прохорович!
- Сам ты инструкция!
- Раз не хотят, я не навязываюсь, - с обидой в голосе обратилась Мария к отцу. - Я тут не лекторша.
- А твои конспекты? - озабоченно вмешалась мать. - Полчемодана одних конспектов привезла! Что же, такому добру пылью покрываться?
- Конспекты я для себя везла.
- Науки нет только для себя, - строго заметил Емельян Прохорович. - С тобой на курсах возились, теперь сама, будь ласкова, с другими повозись. Хвалилась же, что назубок знаешь маяки всех систем, какие только есть на свете…