Дядя Истигней внезапно перестает моргать. Это значит, он старается пересилить накопившийся в нем гнев, не поддается ему.
- Знать правду? - спрашивает дядя Истигней. - Хорошо! Человек должен знать правду о себе… Вы, Перелыгина, делаете глупость, если добиваетесь ответа. Большую глупость, Перелыгина…
- Товарищ Мурзин!
- Не люблю, когда меня перебивают! Коли вы не могли понять, что я не хочу этого разговора, то уж извольте выслушать! Неужели вы не понимаете, что, упомянув вашу фамилию, корреспондент ничего плохого не сделал? Мы все по-своему осваивали редуктор. - Он вдруг улыбается. - Вы не заметили, что не упомянута одна фамилия? Ульяна-то нет, а? Как же так, он ведь принимал участие? Почему же Тихий не поднимает историю? Ульян! Ульян! - обращается он к коловщику. - Ты принимал участие, а?
- Принимал… - отвечает Ульян, смущенно улыбаясь. "Так вышло, что принимал участие. Ничего не поделаешь, принимал, и все тут!" - говорит его улыбка.
- Вот видите! Скажу больше, ни Пцхлава, ни Колотовкина, ни Анисимов участия в установке тоже не принимали. Почему же они молчат? И почему не обижается Ульян Тихий, когда его просто-напросто забыли упомянуть? Если вы не знаете почему, отвечу своими словами. Мы народ дружный, компанейский, славу меж собой не делим. Вот так, уважаемая!
Рыбаки молчат, слушают дядю Истигнея, одобрительно переглядываются - так, правильно! Виталий АНИСИМОВ приосанивается, громко поддакивает, Пхцлава цокает языком: "Правильно! Правильно ты говоришь, законно!" Стрельников доволен еще больше: наверное, впервые в жизни дядя Истигней произносит на песке целую речь. Тетка Анисья поражена словами дяди Истигнея, не отрывается взглядом от старика, завистливо вздыхает, словно говорит: "Эх, как шпарит! И откуда такие слова берутся у старого черта. Ну и Истигней, холера его побери! Какой мастак на разговоры, а я и не знала! Вот уж будет что рассказывать!"
Виктория молчит. Она стоит в стороне от рыбаков, так как люди незаметно потеснились: Степка ушел к дяде Истигнею, Наталья пересела к Пцхлаве, зло вырвав из его рук иголку и нитки, стала чинить рукавицу.
Виктория замечает это, и у нее на миг появляется желание сесть, махнуть рукой, как можно скорее забыть о злополучной газете. Ей очень хочется сделать, это, но она не знает - как, у нее ведь высоко вздернута голова, руки упираются в стол, фигура стремительно наклонена вперед. Нельзя же сказать: "Я погорячилась" - и сесть. Она, кажется, трусит! "Я определенно трушу", - думает Виктория. Ей хочется сесть, потому что она побаивается дяди Истигнея, насмешливой улыбки Колотовкиной, холодного взгляда Семена Кружилина, напряженной тишины. Да, да, так и есть - она, эта Колотовкина, презрительно улыбается.
- Я не нуждаюсь в подачках! - пересилив желание сесть, гордо говорит Виктория. - А Ульян Тихий… Ульян Тихий молчит потому… - Она останавливается, так как не знает, почему не протестует Тихий. Однако фраза начата, ее нужно кончать, и она внезапно понимает, в чем тут дело. - Тихий молчит потому, что ему безразлично, как о нем думают. Да, наверное, и нельзя называть в газете фамилию человека, который сидел в тюрьме!
Она не успевает сказать последнее слово, как Степка испуганно вскакивает, снова бросается к ней, тонко, жалобно кричит:
- Виктория, что ты делаешь!
Он кричит, чтобы заглушить ее голос, делает это невольно, повинуясь чувству жалости к Виктории. Но ему не удается заглушить ее звонкие слова.
- Ой-ой-ой! - вздыхает Истигней, закусывая губу.
- Зачем так говоришь?! - Григорий Пцхлава взмахивает руками. - Неправильно говоришь! Мы, мы любим Ульяна Тихого! Зачем оскорбляешь человека?! Нехорошо!
- Ой-ой! - покачивается из стороны в сторону дядя Истигней.
Виктория бледнеет. Ей кажется, что кто-то сейчас бросится к ней, сомнет; она стискивает зубы, еще выше вздергивает голову.
- Зануда! - зло говорит тетка Анисья.
- Я не позволю оскорблять себя! - кричит Виктория. Выскочив из-за стола, поворачивается и, тонкая, стройная, гордая, быстро уходит под проливным дождем в землянку.
Побледневший Степка смотрит ей вслед и чуть не плачет.
- Ульян, друг! - кричит Пцхлава, бросаясь к Тихому. - Наплеван на ее слова! Плохие слова говорит плохой человек! Понедельник мы переезжаем новый дом, берем тебя к себе. Наша жена хочет, чтобы ты жил с нами.
- Спасибо… - чуть слышно отвечает Ульян.
- Замечательно будем жить! Ты хороший друг! Товарищ!
К ночи дождь притих, ветер поубавился, но по-прежнему сыро, промозгло, зябко. Сунув руки в карманы, ссутулившись, Степка идет по глазной карташевской улице. Минует школу, сельсовет, больницу, поднимается на пригорок. Как стрелку компаса влечет к северу, так Степку тянет к пятистенному дому, стоящему на горушке. Там палисадник, смородина, акации, две тонкие черемухи; там ярко светит окошко, а за ним двигается тень девушки.
Степка подходит к окошку, останавливается, кладет руки на городьбу. Черемухи шелестят. Ветер осторожно раскачивает ветки, их тени бегут по желтому квадрату. Тупо, глухо ударяются о землю, о листья, о Степкино пальто дождевые капельки. Стук! Стук! Стволы черемухи блестят, перезревшие ягоды малины горят красными тревожными лампочками - на них падает свет. И тишина. И в ней: стук! стук!
Капельки отсчитывают время. Кап - прошла секунда, кап - вторая, кап - третья!.. Быстро, и не заметишь как, пронесется жизнь; в сутолоке дел, стремлений, желаний и ожидания главного, важного, самого нужного.
Однажды Степка Верхоланцев выйдет вечерком из дому, сядет на скамейку, посмотрит вокруг себя понимающе и трезво; вспомнит, каким свежим был в молодости воздух, какой яркой луна, каким светлым мир. Вспомнит былое, и тоской защемит сердце - где ты, молодость? Была ли? Может быть, и не было ее, молодости? Может быть, всегда дрожали руки, всегда были серыми волосы, всегда подламывались, не держа тела, ноги; может быть, всегда было холодно спине? Не вспомнит он, что холодным и далеким было окно, что нелюб был он девушке по имени Виктория, а только свою любовь припомнит он. Была молодость. Была! Радостно станет старику, а потом грустно - где ты, молодость?
Под светом выглянувшего из-за туч месяца Степка уходит от желтого окна. Навстречу ему кто-то идет; Степка приглядывается, узнает Ульяна Тихого, который бредет понуро, медленно, сапоги чавкают грязью.
- Гуляешь?
- Гуляю, - отвечает Ульян, который возвращается с противоположного конца поселка.
Минут десять назад, бесцельно шастая по улице, он остановился у дома Натальи, заглянул в окно - Наталья сидела за столом, что-то шила, склонившись, была задумчивая, тихая, грустная. Потом, вздохнув, подняла голову и посмотрела в окошко, прямо на Ульяна. Он испугался, попятился и чуть не упал в кювет.
С Оби доносится скрип уключин, шебаршит по воде мелкий дождик.
- Пойдем вместе! - предлагает Степка.
- Пойдем!
Сапоги глубоко завязают в грязи, вытаскивать их трудно, грязь издает жадный, чмокающий звук. "Жалкп Степку!" - думает Ульян, видя страдания парня, который ничего не умеет скрывать, - был у Виктории, как и он, Ульян, стоял под окном, тосковал. А Наталья тоскует тоже. Она любит Степку. Она очень хорошая, эта Наталья… А он, Ульян, пропащий человек… Он верит дяде Истигнею, что его, Ульяна, не упомянули в газете только по ошибке. Но ведь кто-то сказал: "Тюрьму и татуировку не смоешь!" Мысли бегут быстро, перебивая друг друга. Ульян опять уже думает о Степке… Зачем Степке мучиться, когда его любит Наталья? Она стала бы радостной, счастливой, если бы Степка полюбил ее. Степка - хороший парень.
- Слушай, Степан! - говорит Ульян. - Тебя любит Наталья! Давно любит!
- Ты брось! - Степка останавливается.
- Я говорю правду!
Ульян нахлобучивает капюшон, протягивает Степке руку, говорит:
- Ну, я пошел. До свидания! - И быстро уходит. Почти убегает.
Степка глупо открывает рот. Что он говорит, этот Ульян? Какую чепуху мелет!.. Но перед ним в мыслях вдруг возникает Наталья - в новом городском платье, с голыми плечами, открытой спиной; он точно наяву видит, как она спешно идет по тротуару, старается убежать от них, Степки и Виктории. Тогда он улыбнулся, добродушно подумал: "Ну и Наташка!", а сейчас он видит ее - страдающую, униженную тем, что они идут позади, зона в таком платье.
"Она надела платье для меня!" - с внезапной болью думает Степка. Он уже понимает - Наталья любят его давно, еще со школы. А ведь он ей говорил: "Когда полюбишь, узнаешь, что при этом чувствует человек".
Наташка, милая! Он же любит Викторию. Зачем это, зачем?
- Ой-ой! - стонет Степка.
Если бросить весла посредине Оби, лодку подхватит быстрый стрежень, понесет, завертит, как щепку. Беда пассажирам, если река вырвет из рук весла: разбить не разобьет лодку, а утащит черт знает куда, навалит где-нибудь на крутояр и опрокинет. Хорошо, если кто заметит лодку с берега, вскочит в обласок, вымахает веслом на помощь. А коль никто не увидит - беда! Силен, упрям стрежень на голубой Оби. Только сильные пароходы да катера смело идут навстречу стрежню. А в лодке без весел - пропащее дело!
Виктория Перелыгина испытывает такое чувство, словно ее подхватил обский стрежень - несет, поворачивает, бросает из стороны в сторону; не видно ни берега, ни пристани, ни огонька зеленого бакена. Несет и несет.
Вчера, вернувшись с рыбалки, она заперлась в комнате, ни слова не сказала матери, ткнулась головой в мягкую подушку. Так лежала долго, потом поднялась, поправила смятую постель, поглядела на себя в зеркало и заходила по комнате, круто поворачиваясь в углах, стараясь думать спокойно, здраво.