Интересен, необычен разговор нарымских старожилов; он так же нетороплив и плавен, как длинные дымки папирос, как медленные и чинные движения собеседников. Велики паузы, многозначительны на первый взгляд ничего не значащие фразы, бесстрастны лица беседующих, напевен тон. Заезжему человеку без привычки трудно разговаривать с нарымчанином - не уловишь хода его мысли, потеряешь нить - пропало: говорит уже человек о другом и удивленно смотрит на пришельцев - неужели непонятно?
- Бывали в тех местах-то? - спросил хозяин у Гулина. Он с самого начала беседы чаще всего смотрел на него, обращался к нему.
- Карта есть! Не заблудимся, - ответил Гулин. - Ребята как на подбор! - Он широким движением обнял рядом сидевшего Сашку. - Правильно я говорю, тракторюга? Смотри, хозяин, ребята какие!
Сашка Замятин смутился, беспокойно задвигался под тяжелой и сильной рукой Гулина.
- Я ничего, - бормотал он. - Я как все!
- Вот именно! - подхватил Гулин. - Молодцы все! Боевой народ!
Трактористы улыбнулись искренней и веселой похвале Гулина, и еще больше смутился Сашка, увидев, как смотрят на него ребятишки - напряженно, с любопытством, как на человека из другого, интересного и непонятного им мира.
- Карта картой, - продолжал хозяин, - места надо знать. По карте и спутаться можно!
- Бывал я в этих местах, - сказал Свирин и тоже почему-то смутился. - Кедровский я… - Подумал мгновенье и спросил: - Ты, хозяин, не Демида ли Сопыряева сын?
- Он самый…
- А я Свирин буду, Федор…
Сомкнулись их взгляды, замерли на секунду, и оба облегченно вздохнули, узнав друг в друге один знаменитого на всю область охотника Илью Сопыряева, другой фронтового товарища отца Федора Свирина. Узнали, но ни капли не удивились: тесен мир нарымских старожилов, по имени-отчеству многие знают друг друга, связаны дальним родством, одной судьбой. И все чем-то неуловимым похожи друг на друга - то ли неторопливой веской речью, то ли уверенно-спокойными движениями, то ли характерами.
- Знаю, - ответил хозяин, кивнув головой жене, подошедшей к столу и с интересом смотревшей на Свирина. - Она вот дяде Истигнею племянницей приходится. Зинаида Анисимова в девках была.
- Ну, ну, - ответил Свирин и тоже с интересом посмотрел на Зинаиду Анисимову - родственницу по жене. - Истигней-то помер?
- В прошлом годе похоронили…
И все - больше ни словом не обмолвились они.
- Чего там в международном масштабе слыхать? Третий день газеты не получаем, - обратился хозяин к трактористам.
Водители переглянулись: а ну как не найдется знающего человека? Калимбеков незаметно толкнул Сашку ногой под столом, вращая глазами в сторону хозяина: "Давай, Сашка, объясняй", - но Сашка и рта разинуть не может, сидит смущенный неожиданной похвалой Гулина. Тогда младший Захаренко торопливо оглянулся на брата, быстро смял папироску в пальцах, откашлялся:
- На Ближнем и Среднем Востоке пока без перемен. - Младший Захаренко говорил, взмахивая рукой, лекторским голосом, словно стоял на трибуне перед сотнями людей, и тон у него был уверенный, знающий. - В Сирии мирно. В Египте Насер проводит политику. Ну, что касается ООН - брехня идет о разоружении. Американцы на старой кобыле до рая ехать собираются. Да не подохла бы кобыла, вот о чем балачка!
Благодарно, весело захохотали трактористы, победно смотрели на хозяина - знай наших! Хозяин смеялся солидно, сдержанно, а ребятишки взвизгивали; прикрывшись фартуком, хохотала молодая хозяйка. Старший Захаренко озабоченно чесал за ухом.
Пришла пора двигаться в путь.
- За угощение большое спасибо! Вам, хозяин, вам, хозяюшка! - Трактористы по очереди пожимали руки хозяевам, не пропустив и ребятишек, которые протягивали сложенные лодочкой пальцы.
Хозяин вышел проводить гостей, накинув на плечи полушубок, но хозяйка крикнула вслед:
- К тракторам пойди! Воды там принести или еще чего. Вон и ведра возьми.
Хозяин послушно вернулся в дом и вскоре вышел с двумя ведрами, подпоясанный красным поясом, стройный, подтянутый. Он помог натаскать воды, завести машины, очистить гусеницы от путаницы хвороста и веток. Потом они отошли со Свириным в сторону и долго разговаривали, рисуя на снегу хворостиной карту водораздела. Свирин кивал головой, задавал вопросы, а потом слушал хозяина, который озабоченно показывал пальцем на северный край неба - ясный, прозрачный и солнечный. Его лицо было встревоженно. Свирин умоляюще сложил руки на груди, но хозяин помотал головой; сбегал в дом и вернулся с двумя булками хлеба и большим куском сала, которые почти насильно сунул в руки Свирина.
- Ну, прощевайте, - сказал хозяин, - будете на нашем пути, заходите!
Взревели моторы, заклубилась снежная пыль. Замахали шапками деревенские ребятишки, пошли рядом с тракторами по деревенской улице, взбудораженной гулом машин. Выглядывали в окна женщины, выскакивали на улицу, смеялись, судачили. Вся деревня провожала машины - каким-то чудом узнали все, что тракторы держат путь на север, к новому Зареченскому леспромхозу. Качали головами мужики: не запуржило бы, не замела бы метель! Тогда не то что на тракторе - на вездеходе не пройти, не преодолеть тайги.
На небе краснел солнечный диск, отороченный прозрачным радужным кругом, синело все вокруг. И было так тихо, так спокойно, что думалось: да бывают ли метели, не выдумка ли это? Лежал, искрясь под солнцем, снег, пересеченный синими тенями, в кружеве кутались сосны; спала тайга, набиралась сил перед великим пробуждением, а в небе, словно кто нарочно бросил кусок ваты, висело легкое облачко, да такое, какое можно увидеть только летом, - воздушное, розовое по краям. И розовым светом отливая снег на холмах.
В кабине головного трактора молчание. Перед выходом из деревни Гулин отрывисто спросил Свирина:
- Моя очередь?
- Твоя, - ответил Свирин, закутываясь в тулуп и закрывая глаза.
После сытного горячего обеда и стакана вина клонило ко сну, тело слабло в истоме. После разговора с хозяином Свирин успокоился: не забыл дорогу, верным путем вел машины на север. Если не будет оттепели и не поднимется пурга, через два дня колонна - в Зареченском леспромхозе. Как на ладони видит Свирин далекий путь - извилистые речушки, трещины оврагов, снежный блеск колеи. Все хорошо!
Он еще теплее закутывается в тулуп, сонно говорит Гулину:
- За тобой полчаса долга… Придется отсидеть.
Свирин не видит лица Гулина, но чувствует: тракторист оборачивается к нему и долго смотрит на тулуп, скрывающий небольшое тело Свирина.
Мотор с каждой секундой гудит все сильнее, машина мелко дрожит. Судя по тому, что кабина поднимается вверх, трактор идет на подъем, и Гулин до отказа выжимает газ. Надсадно, захлебываясь, работает мотор - в судороге металлический каркас трактора. Свирин с удивлением прислушивается к голосу мотора. "С ума сошел! - думает он о Гулине. - Сорвет мотор!" Он откидывает воротник тулупа.
- Убавь газ! - властно приказывает он Гулину. - Ну, слышишь?
Гулин рывком переводит рычаги скорости - захрустели шестеренки, машина пошла медленнее. Сбавив газ, он, прищурившись, обертывается к Свирину: под желтой кожей щек упруго ходят желваки, а зубы стиснуты, как клещи, но отчетливее всего видит Свирин, как дрожит мелко, судорожно левое веко. С каждой секундой лицо Гулина наливается кровью, злобой и кажется страшным.
- С-с-у-у-ка! В начальника играешь! - с хрипом выдавливает слова Гулин.
Словно завороженный смотрит на него Свирин, затаив дыхание приподнимается на сиденье; на секунду в памяти возникает лицо соседа, больного эпилепсией: он так же дрожал и метался, закатывая глаза, судорожно изгибался в позвоночнике.
- Что?.. Что?.. - пробормотал Свирин, но Гулин, скрипнув, зубами, протянул к нему, к самому горлу, руки с растопыренными пальцами.
- Задавлю!
Машинальным движением Свирин перехватил руки, потянул их вниз.
- За машиной смотри, уйдет в сугроб! - запоздало крикнул он.
Гулин задел ногой рычаг правой стороны, и трактор круто полез влево; мотор задыхался на малых оборотах, а движение вправо все продолжалось.
- Машину разобьешь! - исступленно закричал Свирин, сжимая руки Гулина, завороженно глядя в его бешеное лицо, в налитые кровью глаза.
На какое-то мгновенье он утратил ощущение реальности: показалось, что все это происходит во сне, который вот-вот прервется, стоит только перевести дыхание, сделать какое-то резкое движение. Но это ощущение быстро прошло. Изогнувшись, Свирин правой ногой надавил на рычаг газа и держал до тех пор, пока мотор не остановился, несколько раз сильно встряхнув трактор.
Ощущение тишины показалось гулким, как выстрел. Слышалось только тяжелое дыхание Гулина.
- Гулин, Гулин, - говорил Свирин, раздвигая его руки, толкая назад. - Опомнись, Гулин!
Руки Гулина расслабли, он встряхнул головой и вдруг услышал, что мотор заглох. Змеиным движением он отпрянул от Свирина, выскочил из кабины. К машине уже бежали трактористы, запыхавшиеся, испуганные.
- Управление заклинило? Что случилось? - кричал на ходу Калимбеков.
Прижав руки к туловищу, подбежали братья Захаренко - сердитые, недовольные вынужденной остановкой.
Все еще тяжело дыша, Гулин стоял на гусеницах машины, повернувшись к подбегающим трактористам. С каждой секундой он становился спокойнее, а когда водители подошли к машине, уже улыбался - немного криво и неуверенно.
- Карамболь, граждане, маленькая неувязочка. - Он немного помедлил, словно ждал, покажется ли из кабины Свирин, и продолжал весело: - Все в порядке, ребята! Давай по машинам! Время нечего тратить! Давай, давай!