Это самый пожилой рыбак в бригаде, которого все здешние зовут дядя Истигней, по-нарымски произнося его имя Евстигней. У него густые вьющиеся волосы, большой, свисающий с лица нос. Моргает дядя Истигней вследствие полученной на фронте контузии.
- Нарушить не должен бы… - задумчиво говорит он, почесывая переносицу.
Дядя Истигней шагает медленно, осторожно - кажется, что он боится причинить себе боль резким движением или поворотом.
- Сам знаю… не должен бы нарушить, - внушительно басит бригадир Николай Михайлович Стрельников. - Вопрос не в том, вопрос - где Верхоланцев?
Дядя Истигней не отвечает. За ним стоит молодой рыбак Виталий Анисимов - тонкий парень с оттопыренными ушами. Он так же внимательно, как и Истигней, осматривался, перед тем как выпрыгнуть из лодки, точно так же вытирал паклей мокрые сапоги, так же - враскачку, медленно - прошелся по берегу и принял точно такую же позу, как и старик.
- Степан не должен бы нарушить… - голосом Истигнея говорит Виталий.
- Ну ладно! - вдруг спокойно, как ни в чем не бывало говорит бригадир. - Покеда Степки нет, начнем замет. Ладно, что ли? - спрашивает он старика.
- Добро! - соглашается дядя Истигней.
Рыбаки разделяются на две части - одни идут к неводу, другие готовят выборочную машину.
Все неторопливы, солидны в движениях, все молчат; шагают грузно, косолапо, переваливаясь с боку на бок, словно песок покачивается под ними. Выше всех и всех грузнее Григорий Пцхлава; у него нет зюйдвестки, вместо нее копна жестких волос, глаза черные-пречерные. Он отлично выбрит, и все же видно, что и на подбородке волосы у него растут черные. Шагая, он прищелкивает языком, чуть приплясывает.
Рыбаки идут цепочкой, друг за другом. Песок хрустит под ногами, ноги вязнут в песке. Освещенные поднимающимся солнцем, тальники становятся ярко-черными, берег, наоборот, светлеет. Обь поголубела, но над ней еще плавают, всасываясь в воду, клочья тумана.
Обь шуршит, точно кто-то легонько проводит ладонью по сухому бумажному листу. Рыбаки останавливаются, шагающий впереди дядя Истигней наклоняется к спящему на песке Степке и громко говорит:
- Вот он!
- Вот он! - эхом откликается Виталий Анисимов.
- Барином устроился! - вслух размышляет дядя Истигней с таким выражением на лице, точно он ни капельки не сомневался, что увидит Степку тут, на песке, за крылом невода, а увидев, обрадовался своей прозорливости. Старик улыбается, помигивает, садится на корточки.
Степка лежит на спине, раскинув руки, синий шевиотовый пиджак измят, шляпа валяется на песке, губы шевелятся, а распахнутый пиджак обнажает сильную мускулистую грудь; шея у него по-юношески нежная, но крепкая, загорелая. Старик осторожно берет шляпу, стряхивает песок, внимательно рассматривает ее.
- Хорошая шляпа! Кажется, в рыбкооповском магазине были такие, - наконец говорит он, ощупывая шляпу своими короткими пальцами, кожа на которых тверда, как подметка. - Из какого материала она, а? - задумчиво спрашивает дядя Истигней.
- Велюровая! - подает голос высокий парень в промасленной рубахе. Его зовут Семен Кружилин, он работает механиком. Лицо у Семена молодое, чистое, а вот поглядишь на его морщинистый лоб - и не верится, что парню немногим больше двадцати. Выражение лица у него такое, словно он решает сложную, огромной важности задачу.
Дядя Истигней продолжает рассматривать шляпу, примеряет ее на себя.
- Хорошая шляпа! - решает он наконец и кладет ее на песок возле Степки.
Перевернувшись на бок, Степка улыбается, подтягивает ноги к груди, втискивает меж колен руки. Хорошо спится парню на теплом песке под утренним солнцем.
- Пусть спит! - говорит дядя Истигней. - Перед заметом разбудим!
И рыбаки неторопливо идут дальше - готовить невод к замету.
Стрежевой невод - громадина длиной около семисот метров, однако рыбу им ловят точно так, как ловят обычным неводом: одно крыло заводят в реку, округлив кошельком, ставят поперек ее навстречу стрежи, а береговое крыло вытягивают. Разница только в том, что речное крыло стрежевого невода заводят не лодкой, а катером и выбирают не лошадьми, а выборочной машиной. Второй конец невода привязывается к колу, и на кол этот, медленно ползущий по песку, опирается человек, которого зовут "коловщик". Коловщиком в бригаде работает Ульян Тихий.
Коловщик Ульян Тихий подъезжает на обласке - маленькой долбленой лодке - в тот момент, когда все готово к замету невода и рыбаки толпятся возле кромки воды; они молчат, наблюдая, как лодчонка мягко притыкается к песку. Нагнув голову, Ульян сидит на дне обласка, тяжело вздыхает, не зная, выходить ему на берег или нет. Он страдает оттого, что рыбаки молчат. Беда в том, что Ульян не только опоздал на работу - он с великого похмелья. Голова раскалывается на части, тело ноет, в глазах мельтешат зеленые, розовые круги.
- Здравствуйте, - смущенно произносит он, не поднимая головы.
- Здорово, парниша! - за всех отвечает дядя Истигней.
Поздоровавшись, Ульян снова не знает, что делать дальше. Зато хорошо знает, как быть и что сказать, бригадир Николай Михайлович Стрельников - он выходит вперед, делает рукой округлый жест.
- Опоздали? На пятнадцать минут? - начальственно спрашивает он. На берегу тишина.
- Опоздали, спрашивают?
- Сам же видишь, что опоздал! - доносится злой и насмешливый голос высокой черноглазой девушки.
Николай Михайлович быстро оборачивается к ней и грозно сводит пышные черные брови.
- Наталья Колотовкина, не заостряй вопрос! Умалчивай! - строго говорит он, потом опять обращается к Ульяну: - Значит, опоздали. Промежду прочим, с вас некоторые пример берут. Верхоланцев сегодня где? Не знаете? А я знаю - нарушает! А почему нарушает? Потому, что берет пример. А с кого берет пример? С вас…
Отвечайте, опоздали? На пятнадцать минут? Ну, отвечайте!
- Опоздал! - отвечает Ульян. Он поднимает на бригадира глаза и взгляд его говорит: "Да, опоздал! Ругайте меня, что хотите делайте! Вы правы! Я плохой человек, я опоздал на работу, у меня болит голова, и вообще я спился… Вот какие дела!"
- Ага, признаешься! - вдруг радостно вскрикивает бригадир. - Считаешь критику правильной! Говори, считаешь?
- Считаю, - тихо отвечает Ульян.
- Молодец! Правильно! Критику надо признавать… Говори еще раз - опоздал?
- Опоздал.
- На пятнадцать минут?
- На пятнадцать…
- Правильно! - радостно подводит итог бригадир и победно смотрит на рыбаков, словно просит быть свидетелями этого выдающегося события - вот, дескать, глядите, граждане, опоздал человек, а признается, не запирается, готов исправить свои ошибки перед лицом коллектива. - Правильно! Всегда так делай! - продолжает Николай Михайлович. - Между прочим, Наталья Колотовкина должна учесть этот вопрос. Зачем встревать в серьезный разговор?
- Чихала я! - насмешливо говорит Наталья. Бригадир отворачивается от нее, снова становится хмурым, важным.
- Становись на место! Ворочай! - приказывает он Ульяну и зычно кричит на весь стрежевой песок: - На замет!
Добродушно посмеиваясь, рыбаки лезут в лодку-завозню, а дядя Истигней, проходя мимо бригадира, на секунду задерживается, как бы мимоходом говорит:
- Ты, Николай, зря на Степку. Здесь он.
- То есть как?! - не понимает Николай Михайлович.
- Спит на песке… Я разрешил не будить. Пусть полентяйничает! - Дядя Истигней улыбается, запахивая брезентовую куртку.
- Вот это вопрос! - ошеломленно вскрикивает бригадир. - Как так спит, когда трудовой день… Немедля разбудить!
Растерянность бригадира, его взлетевшие на лоб кустистые брови вызывают дружный хохот и в лодке-завозне и у выборочной машины. Подергивается от смеха дядя Истигней, грохочет басом Григорий Пцхлава, сверкая зубами, заливается Наталья Колотовкина, трясется всем своим большим, грузным телом повариха тетка Анисья. И только Виктория Перелыгина - красивая, стройная девушка, работающая учетчицей, - не смеется: строго сдвигает тонкие брови, хмурится, точно хочет сказать, что ничего нет смешного в том, что Степан Верхоланцев спит в рабочее время. Но она ничего не говорит и решительно поднимается, крупными шагами идет к спящему Степке.
- На замет! - кричит бригадир Николай Михайлович. - Кончай хиханьки да хаханьки! Наташка, кому говорят, кончай, - добавляет он обычным, будничным тоном, каким, наверное, говорит дома. - Наташка, кон-чан! - Суровое, начальственное лицо бригадира сразу становится добродушным. - Зачинай, парни! - напевно, чисто по-нарымски, кричит он, забираясь в рубку катера.
На мачте, установленной посередине стрежевого песка, поднимается голубой флаг - внимание, началось притонение! Флаг полощется на ветру до тех пор, пока не закончатся замет и выборка невода, и в это время лодки и катера проходят мимо стрежевого песка осторожно, с оглядкой, боясь задеть невод. Капитаны пароходов, если случается им в это время идти мимо Карташева, командуют в переговорную трубку: "Тихай!" А вахтенные подходят к леерам и, вглядевшись в берег, вздыхают: "Осетринка!" Пассажиры толпятся на бортах, гадают, спорят приглушенными голосами, идет ли в эту пору нельма или жирный осетр.
"Внимание! Началось!" - полощется на слабом ветерке голубой флаг.
Катер "Чудесный" идет к месту замета невода. В лодке-завозне четверо: дядя Истигней, Виталий Анисимов, Григорий Пцхлава, Наталья Колотовкина. Катер только отчалил от берега, а дядя Истигней уже прицелился в небо подмигивающими глазами, посмотрел, прикинул что-то и после этого вольно развадился в завозне. Проследив за взглядом дяди Истигнея, Виталий Анисимов тоже внимательно смотрит в небо, тоже прикидывает что-то, тоже разваливается на неводе. Помолчав, подумав, говорит: