- Ура! - вдруг кричит Калимбеков и бросается к хозяину, раскрыв руки, и за ним бросаются все, кричат что-то непонятное.
Калимбеков достает из котомки хлеб, мясо, сало, сахар, раскладывает все это на тулупе, а хозяин рассказывает о том, что прошедшей ночью колхозный радист принял телеграмму из Томска. Слышимость была плохая, радист напутал, но в правлении разобрались, что к чему, - комбинат искал пропавшие тракторы. Вчера утром над деревней появился самолет, долго кружил, но сесть не смог и сбросил вымпел: в записке комбинат просил направить людей на поиски трактористов.
Сашка слушает хозяина и вспоминает начальника отдела кадров, сердитого, большого человека, и представляет, как тяжелыми шагами ходит начальник отдела кадров по кабинету, как снимает телефонную трубку, говорит самому главному летчику: "Где тракторы? Вы несете за них персональную ответственность!"
- Я, так сказать, пошел первым, - продолжает рассказывать хозяин. - К вечеру подойдут еще… Я им вешки ставил.
И трактористы снова, как тогда, в гостях, ощутили чувство покоя, простой, понятной радости. Легко и приятно видеть сдержанную улыбку хозяина, слушать его речь, следить за умными, ловкими движениями. Все, что ни делает, все, что ни говорит этот человек, полно особого значения, особого смысла. Много километров прошел через метель хозяин, согнувшись, в кромешной мгле, но он весел, спокоен. Все хорошо, все правильно - вот смысл каждого слова хозяина, каждого его движения. Пурга? Ну и что? Бывает дождь, жара, холод… Как может быть иначе? Заметает тракторы? И это может быть.
Сладок деревенский пшеничный хлеб, мясо покрыто нежной жирной пленкой. Сашка ест и не может наесться. Калимбеков не сводит глаз с хозяина, радостно щурится. Праздник наступил на водоразделе между Чулымом и Кетью. И ничего, что злится пурга, метет снег: идут по тайге пятеро на выручку, где-то в сером небе кружит самолет, а в эфире надрываются голоса радистов, судорожно бегут точки и тире.
Праздник на водоразделе. Смотрят удивленно трактористы на небо: что делается? Тучи уходят ввысь, снег падает крупными хлопьями, ветер слабеет: на южном крае горизонта на секунду открывается голубое пятнышко, как заплатка на серой холстине неба.
- Вроде бы разъяснивает, - говорит Свирин, прихлебывая из кружки чай. - С утра я ждал этого, не вышло…
- Бывает, - отвечает хозяин. - Я тоже ждал… Ничего, отроем… Километров шесть чистого места осталось. Думаю, за день пройдем.
- Ну, друзья-товарищи, за работу, - говорит Свирин, когда с едой покончено.
И они снова роют снег. Так же трудно им, как и раньше, так же по пять-шесть метров проходят машины и останавливаются, но все по-другому, и вовсе не потому, что небо голубело в просветах, что стало теплее, - праздник на водоразделе!
Часов в пять вечера в небе послышались звуки мотора. Из-за тайги почти на бреющем полете вынырнул самолет, промелькнул над трактористами, оглушив их.
- Тот самый, - сказал хозяин. - Сейчас вернется…
Самолет шел на этот раз выше; сделав несколько кругов над машинами, он нырнул вниз, и от зеленого корпуса отделился яркий маленький комочек.
- Вымпел! - крикнул Свирин. - Сашка, беги! Сашка бросился к падающему комочку.
Появление самолета, падение вымпела точно из давно читанного романа, героического и увлекательного. Он схватил вымпел, разглядывая его, и бегом вернулся к трактористам, которые стояли, задрав головы, - самолет опять уходил на север. Развернули записку. На ней неровные, прыгающие буквы, написанные чернильным карандашом: "Сесть можно, но трудно. Если нужна помощь, ложитесь на снег буквой Н, если нет - буквой П. Колхозники километрах в трех от вас". И приписка автоматической ручкой: "Держитесь, ребята! Скоробогатов". Это начальник отдела кадров - он в самолете.
- Давай, друзья-товарищи, ложись буквой П - заторопился Свирин.
Трактористы выбежали на чистое место и стали ложиться на снег. Свирин командовал. Легли так: братья Захаренко и Сашка - одна сторона буквы, Калимбеков, Гулин и Свирин - другая сторона, верх - хозяин. Лежали на спине, наблюдая за тем, как самолет вернулся опять, пронесся низко над ними и покачал крыльями: до свиданья, товарищи!
Скрылся самолет, ушел на юг. И еще несколько секунд лежат на снегу трактористы, глядя в прояснившееся небо.
Лежат трактористы буквой П. Это значит, что на водоразделе между Чулымом и Кетью все в порядке.
Их было шестеро. Они впервые увидели друг друга за час до того, как три дизельных трактора С-80 двинулись в далекий путь на север. Среди них были татарин, два украинца, трое русских; одному из них, Сашке Замятину, было семнадцать лет, он только начинал жить.
КАПИТАН "СМЕЛОГО"
Начало последней главы
В конце мая, звездной ночью, когда нарымское небо наискось перечеркивают невидимые спички, к обской пристани Луговое швартуется пассажирский пароход "Козьма Минин". Ярко освещенный огнями, гремящий музыкой, голосами, приваливает он к темному дебаркадеру. Позади ожидающих стоят двое в форменной одежде речников. Глядят, как вьются в воздухе причальные концы, как на мостике расхаживает вахтенный, покрикивая в переговорную трубку.
Двое молчат; у одного - невысокого, худощавого - из-под фуражки смотрят большие темные глаза, второй - раскосый, в морщинах - незаметно для спутника вздыхает. У ног стоят чемоданы, стопки книг, перевязанные веревками, и в пестром пледе постель. Черноглазый, заложив руки в карманы, сутулится.
- Прими трап! - кричат с мостика.
Толпа течет на пароход, проваливается в освещенное, жадно открытое чрево. Проглотив пассажиров, пароход начинает набивать трюмы мешками, бочками, ящиками. Мимо двоих, по-прежнему неподвижных, кривоного ступая, идут вереницей грузчики: на берег - с пустыми плечевушками, обратно - с ношей, напряженно глядя под ноги.
Двое, видимо, кого-то ждут. Раскосый курит папиросу за папиросой. Подумав, говорит:
- Пойдем! Задержался Красиков, не придет!
Темноглазый медленно поворачивается, думает, неопределенно покачивая головой. Матрос-контролер покрикивает:
- Заходь, товарищи! Третий гудок даем!
Сверху, с яра, быстро спускается мужчина - начальник Луговской пристани Красиков. Увидев двоих, он длинными руками хватает за плечо темноглазого, трясет, заглядывает в лицо, потом подхватывает чемодан, стопку книг и идет к пароходу.
- Ваш билет! - вырастает перед ним матрос.
- Ты что - не узнаешь! - застывает начальник пристани.
Матрос сплевывает, трясет чубом, спокойно объясняет:
- Вас знаю! Пусть товарищи предъявят! - После паузы строжает голосом, осанкой. - В-в-а-ш билет!
Худое губастое лицо начальника пристани вздрагивает от гнева, бровь задирается на лоб; оглянувшись на темноглазого, Красиков мгновенно, наплывом краснеет.
- Ты!.. Ополоу-умел!.. - глотает слова Красиков. - Пропусти сейчас же! Немедленно!
- В-в-в-а-ш билет! - настаивает матрос.
Из пролета выглядывают любопытные, толпятся, рассматривают двоих, а сверху, с капитанской палубы, свешивается речник, начальственным басом спрашивает:
- Что случилось?
Кивнув на двоих, матрос поясняет:
- Без билетов, товарищ капитан! Мало что они в форме! По закону - не могу!
- Правильно! - одобряет капитан. - Кто ж там?
Наверху наступает молчание; капитан, видимо, приглядывается к неизвестным и вдруг - громко, с надрывом:
- Борис! Ты?
Темноглазый не отвечает. Сверху доносится топот ног по железу - идущий торопится. Матрос-контролер задумчиво пожевывает губами. Красиков смотрит на него сердито. Темноглазый, еще больше сутулится. Через несколько секунд из пролета выскакивает капитан "Козьмы Минина", подходит к темноглазому. Точно налетев на стену, останавливается. Любопытные подходят совсем близко, обступают, прислушиваются, приглядываются.
- Здравствуй, Борис Зиновеевич! - Капитан "Козьмы Минина" протягивает руку темноглазому.
- Здравствуй!
Капитан "Козьмы Минина" оглядывает вахтенного матроса, вздергивает бородку:
- Вещи Бориса Зиновеевича Валова в мою каюту!
Темноглазый с товарищем проходят на пароход. Начальник Луговской пристани, придвинувшись вплотную к матросу, шипит перехваченным гневом горлом: "Дура! Это же капитан "Смелого"". Любопытные пассажиры текут за уходящим, гадают, что произошло, почему темноглазого человека капитан "Козьмы Минина" встречает так, как не встречал ни одного человека на пристанях от Каргаска до Томска? Кто этот человек? Почему матрос, услышав нашептывание Красикова, обмер, подхватил чемодан и пулей взлетел на трап?.. …Третий гудок дает пассажирский пароход "Козьма Минин". Ревет паром на всю Обь. Медью стонет. Отвалив от берега, бросается навстречу ветру, воде, несет в темень сигнальные огни. На капитанском мостике, положив подбородок на руки, сидит темноглазый. Он неподвижен, и так же неподвижен капитан "Козьмы Минина". На притоке Оби, Чулыме, помаргивают далекие огоньки бакенов. Тают, скрываются в дегтярной мгле. Пароход яростно колотит плицами, шипит паром.
- Как же случилось это, Борис? - из темноты, из позвякивания меди доносится голос.
- Обыкновенно, Сергей… Вот и еду впервые в жизни пассажиром.