Рудите вышла на кухню приготовить завтрак. Старый Зандав беседовал с сыном о ловле рыбы на озере и рассказывал поселковые новости. Аустра сидела в сторонке, стараясь не мешать им. Потом она сообразила, что старик, вероятно, хочет поговорить с сыном более откровенно о его планах и ее присутствие мешает.
- Я пойду помою руки, - сказала она.
- Иди, иди, Рудите тебе поможет, - ответил Алексис.
Она возвратилась не скоро, видимо разговорилась с Рудите.
За это время Зандав узнал, что невеста Алексиса не какая-нибудь несостоятельная - она наследует усадьбу, и Алексис больше не вернется в поселок. Старик сразу прикинул в уме, что Алексис возвысился и вместе с ним возвысилась и вся семья Зандава, - неважно, если он уйдет из дому. "Мы как-нибудь обойдемся". Придя к такому заключению, Томас вдруг воспылал родственными чувствами к невестке, которых до этого у него в сердце не было. Аустра сразу показалась ему хорошей, милой, совсем родным человеком, и Томас немедленно почувствовал потребность "немного пройтись".
Когда завтрак, состоящий из жареной рыбы и кофе, был закончен, старый Зандав надел пиджак и сказал:
- Вы тут поболтайте, а я пройдусь на берег - взгляну, как там лодки…
Но вместо берега он отправился к Дейнису Бумбулю, который делал лодку Алупу. Возле искусного мастера всегда проводили свободное время рыбаки, любуясь его мастерством. Раскурив трубку и выждав подходящий момент, когда все замолкли, Томас начал:
- Наконец-то Алексис опять дома! Да только где ему ужиться на наших песках. Хозяин! Большая усадьба, собственное озеро.
Не прошло и часу, как весь поселок узнал о благодати, посетившей семью Зандава. Старый Томас был отцом, которому можно позавидовать, уважаемый человек в поселке. Когда он говорил, молчали, а заметив, что его трубка погасла, все наперебой спешили предложить ему табак, но он брал не от каждого. Новое положение обязывало во всем соблюдать достоинство.
Лаурис Тимрот пока еще ничего не знал о готовящемся событии, которое могло повлиять на весь ход его жизни, ведь с отъездом Алексиса перед ним и Рудите раскрывалась перспектива самостоятельного существования. Возвращаясь домой со взморья, он свернул по дороге, проходившей мимо дома Зандава, и, как обычно, замедлил шаги. Алексис сразу заметил его и вышел поговорить с другом.
- Ну, понятно, ты же теперь с бродягой и знаться не захочешь, - смеялся Алексис.
- Скатертью тому дорога, - ответил Лаурис, - кому здесь не по душе… - И он выразительным жестом как бы раскрыл дверь.
В глубине души они очень обрадовались друг другу, только здесь не принято было проявлять чувства.
- И уйду, - продолжал Алексис. - Зачем мне здесь слоняться, если во мне никто не нуждается.
- Ах, вот как? - усмехнулся Лаурис.
- Не веришь? Зайди, и я тебе докажу, что это вполне серьезно.
- Интересно, как это у тебя получится?
- Зайдем!
Приглашение совпадало с желанием Лауриса. Для виду немного поворчав, он последовал за другом, очень довольный в душе: опять ему удастся побыть возле Рудите. Но в комнате за столом, напротив Рудите, сидела светловолосая девушка. При появлении мужчин она подняла глаза и взглянула на Лауриса, затем вопросительно - на Алексиса.
Лаурис пристально посмотрел на чужую девушку, потом на Рудите, мысленно сравнивая их. Красота той и другой была бесспорна, но первая была властной, ослепительной, она сверкала в золоте ее волос, искрилась в глазах и сияла в улыбке; красота Рудите была более скромной и робкой. Лишь несколько мгновений Лаурис находился под впечатлением невольного сопоставления, но этого было достаточно, чтобы приковать его внимание к этой женщине, - ведь динамит взрывается от единой ничтожной искры. Человеческому разуму достаточно малейшей вспышки сознания, и мысли его сразу принимают другое направление. Игра фантазии мечтателя уводит его далеко вперед, рисуя заманчивые возможности. А Лаурис был мечтателем, он не мог оставаться равнодушным.
"Солнце и луна…" - подумал он. Та, чужая, была солнцем. Рудите по сравнению с ней казалась луной - бледной и холодной.
Эта мысль больше не покидала его.
- Аустра, это мой самый лучший друг, - сказал Алексис. - Мы его первого пригласим на нашу свадьбу.
Лаурис назвал себя и пожал Аустре руку. Он не знал, куда деваться от смущения, но присутствующие объяснили его состояние внезапностью надвинувшихся событий. По приглашению Алексиса он сел на лежанку. Наступило неловкое молчание.
- Дай я повешу, - сказала Рудите, взяв от Лауриса шапку, которую он мял в руках.
Алексис спросил, чем Лаурис занимался нынешней зимой, и Лаурис медленно и рассеянно стал рассказывать.
Рудите села рядом с ним - видимо, ей было приятно подчеркнуть свои отношения с Лаурисом. Еще вчера ему это было тоже очень приятно… Да, вчера… В Рудите ничего не изменилось, но сейчас ее ласковая близость почему-то тяготила Лауриса. Он видел только чужую женщину, которую привез с собой его друг и которая через несколько недель станет его женой. Он не давал себе труда задуматься над тем, почему она ему нравится, почему все остальное сделалось таким незначительным.
А Аустра видела только Алексиса, ее взгляд ласкал его. Лаурис не мог больше здесь оставаться, он поднялся и, уходя, спросил:
- Ты как-нибудь зайдешь ко мне?
- Обязательно, - пообещал Алексис. - И ты нас не забывай. Мы еще несколько дней пробудем здесь.
Рудите вышла в кухню проводить Лауриса.
- Мы можем чуточку поболтать, - сказала она. - Зайдем ко мне в комнату. Алексис с Аустрой скоро пойдут гулять на взморье.
- Нет, Рудит, я спешу, надо еще кое-что дома сделать.
Как всегда ласково, но без прежней горячности, он простился и ушел. Во дворе Дейниса возле незаконченной лодки толпились мужчины. Ораторствовал только старый Зандав. Лаурис поспешил скорее пройти мимо, но его и так бы никто не заметил - в поселке появились новые герои.
4
Дом Дейниса Бумбуля имел то преимущество, что находился в центре поселка, на перепутье, и всякий проходивший мимо считал своим долгом зайти к нему. В том, что этот дом превратился в своего рода клуб, был повинен столько же Дейнис, сколько его жена Байба, успешно выполнявшая роль газеты или по крайней мере ее раздела, который именуется "местная хроника".
Сам Дейнис был небольшим человечком, припадавшим на правую ногу, но слава его как лодочного мастера была обратно пропорциональна его росту.
Дейниса знали и прославляли как лучшего лодочного мастера далеко за пределами поселка, и он всегда был обеспечен работой. Сделанные им лодки обычно отличались высоким качеством.
Если от лодки требовалось, чтобы она, тяжело нагруженная, не давала большой осадки, она ее не давала - самая огромная из них свободно проходила через вторую отмель, а в большую волну держалась так, что четверо гребцов управлялись с ней даже в штормовую погоду. Если кто-нибудь хотел иметь парусную лодку, стоило только сказать об этом Дейнису. До сих пор в поселке вспоминали случай с каким-то рыбаком, который на лодке отвез улов в Ригу, а на обратном пути догнал караван яхт, направлявшихся на регату на остров Роню. Шутки ради рыбак стал состязаться с яхтами и некоторые обогнал. Этот факт служил убедительным доказательством для тех, кто осмеливался сомневаться в мастерстве Дейниса. Сам Дейнис не упускал случая рассказать об этом.
Он долго оставался холостяком - почти всех девушек смущала его хромота, а те, которые согласны были выйти за него, не нравились ему. Уже в весьма зрелом возрасте он чуть было не обручился с какой-то вдовой. Она тоже хромала и тоже на правую ногу. Когда им случалось идти рядом, очень забавно выглядело, как они одновременно припадали на правую сторону. Друзья посоветовали Дейнису: "На что это похоже: ты киваешь направо, и она туда же. Тебе бы надо припадать направо, а ей налево, вот это был бы вид!" Дейнис внял советам друзей. Поиски продолжались довольно долго, пока он не встретил, наконец, Байбу. Она приехала откуда-то издалека - моложавая, миловидная женщина, страдающая хромотой и принесшая мужу в приданое восьмилетнего сына. Дейнис сыграл пышную свадьбу и, едва вступив в звание женатого человека, сделался почтенным отцом семейства. Дейнис чрезвычайно гордился сыном, полюбил его, как родного, и велел называть себя папой. Когда Дейнис и Байба шли рядом, люди не могли нарадоваться: "Какая подходящая пара: он припадает направо, она налево". Трогательнее всего было, когда Дейнис шел слева от жены, тогда их головы на ходу почти соприкасались, и супруги напоминали пару любящих голубков. Но это лишь тогда, когда у супругов все было по-хорошему. Стоило одному из них надуться, как Дейнис оказывался справа от жены, и походка супругов выражала их стремление разойтись в разные стороны. Правда, это случалось не часто. Их объединяли одинаковые слабости и склонности: Дейнис был большой говорун, но и Байба ничуть не уступала ему и могла говорить часами, если было кому слушать. Обоих одолевала неутихающая жажда к познанию окружающих явлений и событий, которую в высших кругах принято называть интеллектом, а в народе - попросту любопытством. Их интересовало все до последней мелочи, а узнав что-либо, они старались распространить новость как можно скорее. Оба любили прихвастнуть и обладали богатой фантазией. Слушая их, никогда нельзя было понять, где кончается правда и начинается вымысел. Долгими зимними вечерами, оставаясь вдвоем, супруги коротали время, рассказывая друг другу удивительные случаи из своей жизни.