Пятирубель(склонился над неподвижным Менделем). Миш?..
Левка(приподнимается, хватаясь за землю кулаками. Он плачет и топает ногой). Он под низ живота меня бил, сука!
Пятирубель. Миш?..
Беня(оборачивается к толпе зевак). Что вы здесь забыли?
Пятирубель. А я говорю - еще не вечер. Еще тыща верст до вечера.
Арье-Лейб(на коленях перед поверженным стариком). Ай, русский человек, зачем шуметь, что еще не вечер, когда ты видишь, что перед нами уже нет человека?
Левка(кривые ручьи слез и крови текут по его лицу). Он под низ живота меня бил, сука!
Пятирубель (отходит, пошатываясь). Двое - на одного.
Арье-Лейб. Иди со двора, Иван.
Пятирубель. Двое - на одного… Стыд, стыд на всю Молдаву! (Уходит, спотыкаясь.)
Арье-Лейб вытирает мокрым платком раздробленную голову Менделя. В глубине двора неверными кругами движется Нехама - одичавшая, грязно-серая. Она становится на колени рядом с Арье-Лейбом.
Нехама. Не молчи, Мендель.
Бобринец(густым голосом). Довольно строить штуки, старый шутник!
Нехама. Кричи что-нибудь, Мендель!
Бобринец. Вставай, старый ломовик, прополощи глотку, пропусти шкалик…
На земле, расставив босые ноги, сидит Левка. Он не торопясь выплевывает изо рта длинные ленты крови.
Беня(загнал зевак в тупик, прижал к стене обезумевшего от страха парня лет двадцати и взял его за грудь). Ну-ка, назад!
Молчание. Вечер. Синяя тьма, но над тьмою небо еще багрово, раскалено, изрыто огненными ямами.
Седьмая сцена
Каретник Криков - сваленные в кучу хомуты, распряженные дрожки, сбруя. Видна часть двора. В дверях за небольшим столом пишет Беня. На него наскакивает лысый нескладный мужик Семен, тут же шныряет мадам Попятник. Во дворе на телеге с торчащим дышлом сидит, свесив ноги, Майор. К стенке приставлена новая вывеска. На ней золотыми буквами: "Извозопромышленное заведение Мендель Крик и сыновья". Вывеска украшена гирляндами подков и скрещенными кнутами.
Семен. Я ничего не знаю… Мне штоб деньги были…
Беня(продолжает писать). Грубо говоришь, Семен.
Семен. Мне штоб деньги были… Я глотку вырву!
Беня. Добрый человек, я на тебя плевать хочу!
Семен. Ты куда старика дел?
Беня. Старик больной.
Семен. Вон тута на стенке он писал, сколько за овес следует, сколько за сено - все чисто. И платил. Двадцать годов ему возил, худого не видел.
Беня(встает). Ты ему возил, а мне не будешь, он на стенке писал, а я не буду писать, он платил тебе, а я, может, и не заплачу, потому что…
Мадам Попятник(с величайшим неодобрением разглядывает мужика). Человек, когда он дурак, - это очень паскудно.
Беня. …потому что ты можешь у меня помереть, не поужинав, добрый человек.
Семен(струсил, но еще петушится). Мне штоб деньги были!
Мадам Попятник. Я не философка, мосье Крик, но я вижу, что на свете живут люди, которые совсем не должны жить на свете.
Беня. Никифор!
Входит Никифор, он смотрит исподлобья, говорит нехотя.
Никифор. Я Никифор.
Беня. Рассчитаешь Семена и возьмешь у Грошева.
Никифор. Там поденные пришли, спрашивают, кто с ними уговариваться будет.
Беня. Я буду уговариваться.
Никифор. Стряпка там шурует. У ней самовар хозяин в заклад брал. У кого, спрашивает, самовар выкупать?
Беня. У меня выкупать… Семена рассчитаешь вчистую. Возьмешь у Грошева сена пятьсот пудов…
Семен(остолбенел). Пятьсот?! Двадцать годов возил…
Мадам Попятник. За свои деньги можно достать и сено, и овес, и вещи получше сена.
Беня. Овса - двести.
Семен. Я возить не отказываюсь.
Беня. Потеряй мой адрес, Семен.
Семен мнет шапку, вертит шеей, уходит, оборачивается, опять уходит.
Мадам Попятник. Один паскудный мужик и так разволновал вас… Боже мой, если бы люди захотели вспомнить, кто им остался должен! Еще сегодня я говорю моему Майору: муж, миленький муж, Мендель Крик заслужил у нас эти несчастные два рубля…
Майор(мелодическим глухим голосом). Рубль девяносто пять.
Беня. Какие два рубля?
Мадам Попятник. Не о чем говорить, ей-богу, не о чем говорить!.. В прошлый четверг у мосье Крика было дивное настроение, он заказал военное… Сколько раз военное, Майор?
Майор. Военное - девять раз.
Мадам Попятник. И потом танцы…
Майор. Двадцать один танец.
Мадам Попятник. Вышло рубль девяносто пять. Боже мой, заплатить музыканту - это было у мосье Крика на первом плане…
Шлепая сапогами, входит Никифор. Он смотрит в сторону.
Никифор. Потаповна пришла.
Беня. Зачем мне знать, что кто-то пришел?
Никифор. Грозится.
Беня. Зачем мне знать…
Припадая на ногу, ворочая чудовищным бедром, вламывается Потаповна. Старуха пьяна. Она валится на землю и устремляет на Беню мутные немигающие глаза.
Потаповна. Цари наши…
Беня. Что скажете, мадам Холоденко?
Потаповна. Цари наши…
Никифор. Пошла дурить!
Потаповна(подмигивает). Д-ж-ж, жидовские шарики жужжат… Прыгают в голове шарики - д-ж-ж-ж.
Беня. В чем суть, мадам Холоденко?
Потаповна(бьет по земле кулаком). Правильно, правильно! Нехай умный панует, а свинья в монопольку…
Мадам Попятник. Интеллигентная дама!
Потаповна(разбрасывает по земле медяки). Вот сорок копеек заработала… Встала, света не было, мужиков на Балтской дороге поджидала… (Задирает голову к небу.) Теперь сколько часов будет? Три будет?
Беня. В чем суть, мадам Холоденко?
Потаповна. Д-ж-ж-ж, пустил шарики…
Беня. Никифор!
Никифор. Ну?
Потаповна(подманивает Никифора толстым слабым пьяным пальцем). А девочка-то наша занеслась, Никиша!
Мадам Попятник(присела и зажглась). Интрига, ай, какая интрига!
Беня. Что вы потеряли здесь, мадам Попятник, и что вы хотите здесь найти?
Мадам Попятник(приседает, глазки ее ворочаются, стреляют, сыплют искры). Я иду… я иду… Дай бог свидеться в счастье, в удовольствии, в добрый час, в счастливую минуту!.. (Она дергает мужа за руки, пятится, вертится, глаза стали у нее косые и светят вбок черным огнем.)
Майор тащится за женой и шевелит пальцами. Наконец они исчезают.
Потаповна(размазывает слезы по мятому дряблому лицу). Ночью я к ней подобралась, грудь тронула, я ей каждую ночь грудь трогаю, а у ней уже налилось, в руке не помещается.
Беня(лоск с него слетел. Он говорит быстро, оглядывается). Какой месяц?
Потаповна(не мигая смотрит она на Беню с земли). Четвертый.
Беня. Врешь!
Потаповна. Ну, третий.
Беня. Чего тебе от нас надо?
Потаповна. Д-ж-ж, пустил шарики…
Беня. Чего тебе надо?
Потаповна(подвязывает платок). Вычистка сто рублей стоит.
Беня. Двадцать пять!
Потаповна. Портовых наведу.
Беня. Портовых наведешь?.. Никифор!
Никифор. Я Никифор.
Беня. Взойди к папаше и спроси его, приказывает он давать двадцать пять…
Потаповна. Сто!
Беня. …двадцать пять рублей на вычистку или не приказывает?
Никифор. Не взойду я.
Беня. Не взойдешь?! (Он бросается к ситцевой занавеске, разделяющей каретник на две половины.)
Никифор(хватает Беню за руки). Парень, я бога не боюсь… Я бога видел и не испугался… Я убью и не испугаюсь…
Занавеска трепещет и раздвигается. Выходит Мендель. За спину у него закинуты сапоги. Лицо его сине и одутловато, как лицо мертвеца.
Мендель. Отоприте.
Потаповна. Ай, страшно!
Никифор. Хозяин!
К каретнику приближаются Арье-Лейб и Левка.
Мендель. Отоприте.
Потаповна(лезет по полу). Ай, страшно!