Жерар, хмурясь и попыхивая трубкой, молча следил за ловкими движениями волосатых рук своего нового знакомца. Руки ему не нравились - мясистые и короткопалые, уж он-то, как художник, знал толк в руках. А сам Брэдли? Черт его разберет… Так, ни рыба ни мясо, типичный нувориш. Вроде добродушный, а вообще кто его знает.
- Мерси, - кивнул он, принимая стакан. - Так что вы начали рассказывать об этом Руффо?
- Ваше здоровье… Да, так я говорю - для людей он держит этого Сальвадора, а у самого в спальне на самом видном месте висит тициановская "Даная", и копия-то довольно посредственная. Вот вам и любовь к модернизму. Небось Пикассо какого-нибудь не повесил, хе-хе-хе! У него вообще много там картин, старые мастера, и все на такую тему… Разные Венеры, Леды, Сусанны, потом там еще Европа на быке и эта, как ее, с облаком…
- Ио, что ли?
- Именно. Нимфа Ио, Юпитер там в виде облака… Ловкий был парень, этот Юп, - засмеялся Брэдли, - вот уж действительно умел подходить к девчонкам… Ну ладно, не в том дело. Так что, видите… Искусство есть искусство, как его ни перелицовывай. Конечно, за модой люди гоняются, это верно. У меня вот племянница в Штатах, в Кентукки… Так к ним как ни приедешь - она всякий раз уже по-новому. То у нее юбка до колен, то чуть ли не до полу, а этим летом заехал - так она гостей принимает в теннисных штанишках, вот до сих пор, будь я негр. И все ее подружки так, а парни - в синих рабочих брюках, фуфайки на них бейсбольные и головы под машинку острижены - как каторжники, страшное дело. Мода, говорят, ничего не поделаешь! А вас мне жалко, Бусс… Черт возьми, с вашим талантом можно было бы…
- Ладно, Брэдли, - грубо сказал Жерар, - сентименты можете оставить при себе. До сих пор я не подох - надо полагать, не подохну и впредь.
- Подыхать вам ни к чему… Вам жить надо - вот в чем штука. Подохнуть - это легче всего, Бусс, это никогда не поздно. Согласны?
- Я не люблю прописных истин, Брэдли. Вы, кажется, пригласили меня по какому-то делу? Выкладывайте, чего зря болтать.
- Дело… - смутился Брэдли. - Видите ли, Бусс, дело есть, тут вы попали в точку… Только я не знаю, как за него взяться… Черт, не гожусь я для таких поручений, будь я негр…
Жерар поднял брови:
- У вас ко мне поручение? От кого?
- Да… Точнее, не именно к вам, а вообще… Но это предложение я могу сделать вам, потому что… Прежде всего вот что, Бусс. Говоря откровенно, вы верите в возможность того, что я, увидя вас, просто захотел вам помочь? Просто помочь - честно, безо всякой для меня выгоды…
- В принципе, - Жерар пожал плечами, - допустим.
- Так вот, я хочу, чтобы вы поверили в мою искренность. Нам, американцам, обычно никто не верит… Слишком уж наши политики нагадили по всем пяти континентам, что тут скрывать. Но я не политик - я просто бизнесмен и человек со связями и средствами. Нам иногда приходит в голову такое желание, вы знаете… Всякие там Карнеги или Рокфеллеры - те основывают музеи, университетские фонды, стипендии и всякую такую штуку, я этого, понятно, не могу - не те возможности. Но помочь одному-другому - это дело другое… В частном порядке, так сказать. Видите ли… Я просто мог бы предложить вам денег. Но вы бы их не взяли. Верно?
- Верно, - ответил Жерар, снова набивая трубку. - Вы чертовски догадливы, Аллан.
- Я так сразу и понял. Это все ваша проклятая европейская гордость, но вообще вы правы. Принимать подачки вам не к лицу, да и ни к чему, вы и без них проживете. Поэтому я решил предложить вам дело другого рода… Только давайте договоримся - вы меня выслушаете спокойно, и если у вас появится желание дать мне в морду, постарайтесь от этого воздержаться.
- Ладно, - засмеялся Жерар, - удержусь. Я уже давно чувствую, что вы хотите подъехать ко мне с какой-то пакостью.
- Да, по сути дела это пакость, - серьезно согласился Брэдли. - Видит небо, мне это предложение не по душе и самому, но в данный момент я просто не вижу другой возможности вам помочь. Сейчас я расскажу вам, в чем дело, но только еще раз прошу верить в полную мою незаинтересованность во всей этой истории…
Он торопливо допил свой коктейль и подался вперед в кресле, соединив концы растопыренных пальцев.
- …Я исхожу только из желания вам помочь. Вы и сами сейчас увидите, что никакой возможности заработать здесь у меня нет. Вы помните, я рассказал вам о вкусах старика Руффо в отношении картин?
- Ну, - кивнул Жерар, окутываясь дымом, - Леды, Сусанны… Вкус, довольно распространенный в его возрасте.
- Дело в том, что когда-то он был большим бабником. Да и сейчас остался, но главным образом платонически, - годы не те, да и здоровье не позволяет. Остается одно - посмотреть на хорошую картину. Но те, что у него висят, его как-то… не удовлетворяют. В конце концов, все это старье можно увидеть в любом музее. Да и стандарт женской красоты был тогда несколько иной, не правда ли? В конце концов, все эти старинные красотки слишком уж смахивают на упитанные тушки с реклам Свифта - сплошной бекон, никакой линии… Ну, а старик злится, он ведь, между нами говоря, в этом толк понимает. Ему хочется увидеть что-нибудь такое, знаете… чтобы по-настоящему дух захватывало. Чтобы и фигурка была как у Мэрилин Монро, и вообще все… Как это вы называете, композиция? Чтобы и вся композиция картины была бы такой… Ну, вы понимаете, не слишком пуританской…
Жерар, уже сообразивший, в чем дело, смотрел на Брэдли с изумлением.
- Слушайте, Аллан, - сказал он, - можете не продолжать, я уже…
- Стоп, - прервал его тот, - наберитесь терпения, Бусс. Вы, я вижу, уже догадались - тем лучше. Одним словом, дон Ансельмо просил меня подыскать ему хорошего художника - именно художника, не какого-нибудь сопляка из модернистов, - который согласился бы написать с полдюжины таких картин для его галереи. Так. Что касается цены, то вы сами понимаете - Руффо может позволить себе платить по-настоящему хорошо - скажем, в пределах от пятнадцати до двадцати тысяч за полотно, разумеется, в местной валюте. Но, я считаю, и это неплохо? И потом учтите, что тут важно понравиться; попадете в точку - и уже в дальнейшем цены диктовать будете вы, не он. Вот мое предложение, Бусс. Вернее, предложение дона Ансельмо Руффо…
Брэдли облегченно замолчал, Жерар продолжал смотреть на него с тем же выражением.
- Послушайте, - сказал он наконец, пожав плечами. - черт возьми… Неужели вы и впрямь могли подумать, что я пойду на такое? Вы производите впечатление разумного человека и вдруг преспокойно заявляете мне в глаза такую штуку. Тут даже не приходится искать каких-то мотивировок для отказа, вы ведь понимаете. Вы ведь не ребенок, чтобы я поучал вас, что можно делать и что нельзя…
- Минутку, Бусс, - перебил его Брэдли, предостерегающе подняв руку. - Вы недавно сказали, что не любите прописных истин. Верно? В таком случае оставьте их при себе. Я заранее знаю все, что вы мне сейчас скажете, и все это будут именно прописные истины, будь я негр. Давайте обойдемся без них, вы совершенно верно заметили, что я уже не ребенок. Мне пятьдесят лет, вам около тридцати, так что мы оба разумные люди, причем я несколько разумнее вас. Не обижайтесь, я имею в виду жизненный опыт и так далее. Так вот. Повторяю, вы мне ничего нового не скажете - этические нормы, общественный долг служителя искусства, воспитательная роль - все это я знаю. Чем говорить громкие слова, давайте-ка лучше разберемся в их смысле…
- Мне нечего в них разбираться, Брэдли, - уже резко сказал Жерар, - я тоже не мальчишка и давно уже разобрался во всем, в чем считал нужным.
Брэдли добродушно усмехнулся, разливая по стаканам остатки коктейля.
- Боюсь, что плохо вы разобрались, Бусс… Плохо, будь я распоследний черномазый. Ваша же собственная биография об этом свидетельствует.
Жерар опустил трубку и нахмурился:
- Моя биография?
- Ваша собственная, - подмигнув, повторил Брэдли. - Вы, я вижу, заинтригованы? Простая штука, Бусс, - я не люблю иметь дела с неизвестными. И когда вчера я решил вам помочь, то первое, что я сделал, - позвонил кому следует, и через два часа мне прислали ваше досье из архива иммиграционного управления. В конце концов - будем откровенны, - вы могли оказаться чем угодно, от военного преступника до международного афериста. Здесь, в Латинской Америке, можно нарваться на кого хотите. А так я убедился, что вы именно то, чем показались мне с первого взгляда, - обычный честный человек, плюс к тому талантливый, которому просто не повезло в жизни…
- Это не касается никого, кроме меня. Ясно?
- Дорогой мой, я вас понимаю! Выпьем за то, чтобы и вы поняли меня так же хорошо.
Продолжая хмуриться, Жерар залпом опорожнил свой стакан в три глотка. Брэдли, отпив из своего, закурил и занялся приготовлением новой порции.
- Ваша биография… - задумчиво говорил он, морщась от дыма зажатой в углу рта сигареты и разглядывая на свет бутылки, - кое в чем напоминает мне… не в деталях, а так… в обилии веселеньких иллюстраций на тему "Общество и личность", хе-хе-хе-хе… Вы вот, в частности, участвовали в Сопротивлении - верно? А потом у благодарной Четвертой Республики не нашлось для вас нескольких тысяч обесцененных франков на стипендию…
- Как видите, обошелся! - огрызнулся Жерар.
- Это делает честь вашей настойчивости, но не меняет факта.
- Будь я проклят, если это имеет отношение к нашему разговору. Куда вы заехали, черт вас побери? При чем тут мои взаимоотношения с Четвертой Республикой?
- Поставим знак равенства между Францией и человеческим обществом вообще. Так будет понятнее?
Брэдли встал и принялся с виртуозной ловкостью трясти шекер. Поднялся и Жерар.