- И чего ты на меня взъелась?.. - Тося оглядела девчат. - У вас каждая сама за себя живет? - догадалась вдруг она и сокрушенно покачала головой, жалея, что заехала в такие дикие частнособственнические края. - Давайте так: все мое - ваше, и наоборот…
- Видно, больше наоборот! - съязвила Анфиса.
Она спрятала в свою тумбочку банку варенья, а заодно уж вытащила из-под койки чемодан и проверила, цел ли замок. Завидев такое, Тося вскочила с табуретки и стукнула кружкой по столу, расплескивая чай.
- Девчата, да вы что?!
Тося схватила свой баул и перевернула его над столом. На клеенку посыпались свернутое жгутом полотенце, новенькая пластмассовая мыльница, зубная щетка, немудрящее Тосино бельишко, одна-разъединственная варежка с левой руки, осколок хорошего толстого зеркала, крупная дешевая брошка, разномастные пуговицы и перевязанная ленточкой пачка фотографий самых любимых Тосиных киноактрис.
- Вот, пользуйтесь!
- Богато живешь! - фыркнула Анфиса.
- "Пользуйтесь"! - взвизгнула смешливая Катя, хватаясь за живот. - Ну и комик!
- Хватит вам, - остановила подруг Вера, снимая с плеча полевую кирзовую сумку.
Одна лишь рослая хмурая Надя не принимала участия в общем разговоре, будто и не видела Тоси. Заприметив лебедей над своей койкой, она тихо спросила:
- Ксан Ксаныч приходил?
- Был тут один старичок… - отозвалась Тося.
Катя шикнула на нее и толкнула в бок. Удар пришелся в ту самую невезучую косточку, которую растрясла Тося в грузовике. Она поморщилась, потерла пострадавший за здорово живешь бок и спросила густым шепотом:
- А кто ей этот дядька?
- Же-них! - еле слышно ответила Катя.
- Да разве такие женихи быва…
Надя покосилась в их сторону - и Катя поспешно запечатала рукой Тосин рот. И Вера строго глянула на Тосю, нарушившую по неведенью какой-то неписаный закон комнаты.
- Поменьше болтай, - сказала она и пошла в свой угол.
Подкладывая в печку дрова, Надя пристыдила Тосю:
- Ты что же, кума, всю сухую растопку спалила? Дрова у нас за домом в крайней поленнице.
- А я ж не знала… - промямлила Тося, не решаясь почему-то дерзить суровой Наде, которой так не повезло с женихом.
Надя мельком глянула на съежившуюся Тосю и отвернулась, признавая причину уважительной. Она хлопотала у плиты, готовя ужин для себя и Ксан Ксаныча. Руки ее - большие и сильные - умело делали свое привычное дело, а лицо было какое-то безучастное, словно ничего вокруг Надя не видела и все время думала одну невеселую думу.
Таких рослых и крепких девчат, как Надя, беспрекословно берут на работу самые привередливые начальники и охотно принимают в свою бригаду рабочие. По общему мнению всех ее подруг и знакомых парней, Надя была некрасива. Те ребята, которые нравились Наде, всегда хорошо о ней отзывались, стреляли у нее пятерки перед получкой, уважали ее, случалось, даже дружили с ней, - а влюблялись в других девчат и женились на них.
В свои двадцать семь лет Надя уже свыклась с выпавшей на ее долю участью, стала молчаливой и замкнутой. Кажется, она примирилась с судьбой и даже выбрала жениха под стать себе. А впрочем, в Наде чувствовалась упрямая, до времени дремлющая сила, будто сжатая пружина сидела в ней и с каждым днем сжималась все крепче и тесней, чтобы когда-нибудь распрямиться и сработать - неожиданно для всех, да и для самой Нади…
Вера повесила полевую сумку над тумбочкой с книгами и заметила на подушке письмо, принесенное Надиным женихом. Тень скользнула по лицу Веры, и вся она как-то посуровела и подобралась, будто встретилась с давним своим врагом. Мельком глянув на конверт, Вера брезгливо взяла письмо двумя пальцами, шагнула к печке и кинула его в топку. Удивленная Тося поперхнулась чаем и обежала глазами девчат, но ни одна из них даже и бровью не повела, будто так и надо - жечь письма, не читая их.
- Опять от мужа? - спросила Надя.
Вера коротко кивнула головой.
- Красивый у него почерк! - похвалила Катя, разглядывая в топке конверт.
- Да, почерк у него красивый… - нехотя согласилась Вера и отошла от печки.
Тося испуганно смотрела на письмо, корчившееся в огне, будто ему больно было, что его не прочитали.
- А я еще ни одного письма в жизни не получила! - призналась она. - Даже открыточки…
- Ладно, - оборвала ее Вера. - На работу уже устроилась?
- Определилась! - с гордостью ответила Тося. - На участок мастера Чуркина. Поваром…
Катя снова взвизгнула:
- Повар! Гляньте, люди добрые!
- Эта наготовит! - подхватила Анфиса. - Подтянет у ребят животики… Да ты знаешь, как трудно лесорубам угодить?
- Будет вам, совсем девчонку затуркали, - приструнила не на шутку расходившихся девчат Вера и посочувствовала Тосе: - Что делают, а? Никто из местных в повара не идет - так тебя поставили!
Тося оробела.
- Много едят? Привередливые?
- Поработаешь в лесу, так узнаешь… Ты хоть стряпала когда-нибудь? - полюбопытствовала Катя.
- Приходилось… Я вообще способная, - доверчиво сказала Тося. - Научные работники не жаловались.
- Научные работники? - опешила Катя.
- Ты ври, да знай меру! - посоветовала Анфиса.
Новенькая чем-то раздражала Анфису, ей все время хотелось разоблачить дерзкую девчонку и вывести ее на чистую воду.
- А чего мне врать? - изумилась Тося. - Когда из совхоза меня вытурили, я настрочила письмо в газету. А пока там проверяли, чтобы факты подтвердились, я и подалась к одним преподавателям в домработницы. Он - доцент, а она… это самое, аспирантка, вот и получаются самые настоящие научные работники! Если хочешь знать, к нам и профессор один приходил чай пить. Большой, говорят, учености человек, а только мне он не показался…
Анфиса досадливо отвернулась, злясь, что Тося выкрутилась и на этот раз. А Катя с жгучим любопытством уставилась вдруг на новую свою соседку и придвинулась к ней со стулом, чтобы получше рассмотреть бывшую домработницу.
Катя была родом из ближней деревни и никуда дальше райцентра не ездила, но за два десятка прожитых ею лет, помимо лесорубов, колхозников и трактористов, с которыми она встречалась каждый день, как только начала себя помнить, перевидала немало и других людей. В разное время и при разных обстоятельствах Катя видела: электриков, пилоправов, плотников, слесарей, зоотехников и агрономов, кочегаров и бухгалтеров, машинистов и машинисток, механиков, инженеров, лесников и лесничих, топографов, таксаторов, геологов, радистов, сплавщиков и речников, секретаря райкома партии и председателя райисполкома, руководящих комсомольских и профсоюзных работников, корреспондентов, фотографов, операторов кинохроники, нагрянувших в прошлом году снимать передовую бригаду, учителей, фельдшериц, докторов и зубного техника, бурового мастера, специалистов по борьбе с лесными вредителями, одного водолаза, киномехаников, артистов, чтеца-декламатора, двух лилипутов, заезжего факира и шпагоглотателя, заготовителей грибов и ягод, инспектора по клеймению гирь и весов, многочисленных и сердитых уполномоченных, приезжающих в лесопункт "снимать стружку" с местного начальства, судью и прокурора, управляющего лесозаготовительным трестом, маникюршу, настоящего дамского парикмахера, берущего за модную завивку пятьдесят рублей, летчиков лесной авиации, лекторов и даже самого председателя Совнархоза, - а вот с живой домработницей Катя повстречалась впервые в жизни.
- Ну и как? - спросила Катя, с почтительным любопытством взирая на человека такой редкостной и неуловимой профессии.
- Что как? - не поняла Тося.
- Работалось как и… вообще?
Катя неопределенно покрутила рукой в воздухе.
- Три недели выдержала, а потом сюда завербовалась.
- Ты смотри, что делают! - ахнула Катя, уперлась своим стулом в Тосину табуретку и спросила сердобольным шепотом - эксплуатировали?
- Вот еще! Так бы я и позволила…
Катя растерянно поморгала.
- Куском попрекали? - догадалась вдруг она.
- Да нет! Очкарики мои сознательные были. Я у них… прямо как при коммунизме жила: утром девочку в садик отведу, на рынок сгоняю и сижу себе на балконе. Пока обед варится, я квартиру убирала - отдельная, две комнаты с кухней… Жаль, пылесос у них сломался, не пришлось попробовать! - пожалела Тося. - А каждый вечер телевизор смотрела. Это - вроде кино, только в ящике…
Катя опять заморгала. Она вдруг почувствовала самолюбие свое задетым и надулась. Куда было ей тягаться с Тосей! Инспектор по клеймению гирь и весов, водолаз и даже два лилипута померкли вдруг в ее глазах. Телевизор Катя видела только на картинке, а о пылесосе и слыхом не слыхала. Она вдруг остро позавидовала Тосе - малолетке, которой довелось так много перепробовать на своем веку и чуть было даже не посчастливилось подметать пол неведомым пылесосом.
- Так чего ж ты сбежала? - не на шутку рассердилась Катя и отодвинула свой стул от Тосиной табуретки.
Тося серьезно призадумалась, не зная, как ей растолковать любопытной Кате, почему ушла она от добрых научных работников. Очкарики положили ей приличную зарплату, доверяли ей и никогда не пересчитывали сдачу, усаживали ее обедать за один стол с собой и, как гостье, первой наливали в тарелку, а к Октябрьским праздникам аспирантка обещала подарить Тосе свою почти новую юбку чуть-чуть устаревшего фасона "солнце-клеш".
- Гляньте, она язык проглотила!.. Ну, чего ты? - поторопила Катя замешкавшуюся Тосю. - До того насолили, даже говорить неохота?
- Почему же, охота… - заупрямилась было Тося и снова примолкла, вспоминая недавнее свое житье-бытье.