Пётр Плохов прокатил мимо Зойки, остановил первую подводу у дома лесника. Дяденька в очках перебежал улицу, быстро поднялся на крыльцо, пальцем нетерпеливо постучал в окно.
Вторая подвода остановилась почти рядом с Зойкиной калиткой, и Зойка теперь могла до пуговички рассмотреть парня и городскую женщину.
Зойка наблюдала как парень, заметив её, потянулся к нагрудному карману коричневой вельветовой куртки, вытащил очки, стесняясь, надел их на конопатый нос, рогульки заправил за уши. Сквозь очки он несмело посмотрел на Зойку.
"Ну, смотри, смотри, - милостиво разрешила Зойка. Её глаза от любопытства блестели, будто чёрные камушки-окатыши, вынутые из ручья. - Ну, поглядел?.. Вот ещё на моё ухо посмотри. Ухо у меня, сестра моя Васёнка сказывала, красивое…"
Зойка отбросила расплетённую косичку с уха, повернулась к парню щекой, как будто задумчиво уставилась в даль. "Или вот ещё руку посмотри. Рука у меня тоже ничего…" Зойка уронила руку поверх калитки, покачала полной, золотистой от солнца рукой.
Парень на подводе будто застыл. Сутулясь, он сидел и не сводил с Зойки глаз. Женщина, видно, лежать устала, приподнялась, откинула назад голову с пышными, закрывавшими половину лба волосами, повернула к Зойке красивое лицо. Долгим, внимательным взглядом посмотрела на Зойку, улыбнулась невесёлыми губами.
- Подойди к нам! - позвала женщина мягким медленным голосом.
Зойка вспыхнула, затаилась у плетня.
- Какая милая, здоровая девочка! - сказала женщина. - В Москве редко видишь таких…
Зойка чуть не вскрикнула от изумления. Она думать не думала, что эти люди и парень из Москвы! Она приникла к калитке, по-новому, тревожно и заискивающе смотрела на парня, как будто в этом парне было что-то важное для неё.
Не так давно, когда на этом самом месте, где сейчас стояла подвода, растекался лужами и ручьями последний грязный сугроб, Зойка, томимая весной и мечтами, написала письмо. Три дня она уговаривала Васёнку:
- Васёна, Васёнушка, ну, купи мне конверт с маркой. Ну, купи… Мне так нужно!.. - Она уговаривала, и Васёнка в конце концов развязала свой платочек:
- Ведь на баловство, Зойка. Лучше на платье тебе скопить!
- Платье потом. Васёнушка! А это - сейчас.
Зажав в кулак двугривенный, она понеслась к сельсовету. В тот же день в настоящем конверте с наклеенной красной в зубчиках маркой через почту ушло письмо. Дрожащей от усердия рукой на конверте было написано: "Город Москва, столица, школа № 13, тринадцатому по списку ученику". Зойка упрямо верила, что самое несчастливое число, назло кому-то, обязательно обернётся для неё счастьем! В письме она звала тринадцатого по списку ученика крепко и хорошо дружить. Зойка теперь, нарочно пять раз на дню попадалась на глаза Марусе - почтальону. Ответ не шёл. И вот… - не письмо - сам живой парень из Москвы!..
Зойка тихо вышла из калитки, потупясь, стояла, босой ногой оглаживая траву.
Женщина высвободила из-под пальто ноги в туфлях, села.
- Тебя как звать? - спросила женщина.
- Зойкой…
- Как вы здесь живёте, девочка? - как-то печально спросила женщина.
Зойка качнула полными плечиками.
- Кто как… - сказала она неопределённо и, спохватившись, быстро-быстро заговорила: - У нас туточки хорошо! Во-он, за полем, Волга, а перед тем вон бором - Нёмда. А в бору грибов!.. Если все брать, на коне не увезёшь!.. А вы из Москвы? Из самой-самой?.. А ты где там учился? - спросила она парня. - В тринадцатой?
- В сто тринадцатой.
- Правда?! И по списку ты тринадцатый?!
Парень смутился, снял очки, сунул в нагрудный карман.
- Не помню, кажется, восемнадцатый, - пробормотал он.
- Это же близко! - крикнула Зойка. - Письмо тебе не передавали? В настоящем конверте. Красная марка. Отсюда, из Семигорья?!
Если бы парень набрался смелости и посмотрел, он увидел бы, что глаза на круглом Зойкином лице блестят ослепительней, чем река под солнцем. Парень не успел ответить.
Быстрый дяденька в очках как будто вырос у подводы, оживлённо сказал:
- Ну, кажется, всё в порядке! Знакомьтесь: это - моя жена, Елена Васильевна. Это сын, Алёшка, охотник, рыбак, спортсмен и прочее.
Из-за дяденьки выступил лесник Красношеин, и Зойка в изумлении отступила на шаг: он, сосед ли это? Зойка знала лесника как самого важного человека на селе. С ним, молодым, первыми здоровались старики, для него, как для жданного гостя, хозяйки варили пиво, в их доме даже скупая Капитолина выставляла на стол всё: и огурчики, и грибки, и мёд-слезинку, и копчёное, и варёное, и жарёное…
Лесник и сам чувствовал свою важность: ходил лениво, постукивая пальцами по своей командирской планшетке. И вот - ну и карусель! - лесник шагнул к подводе и согнулся, как коромысло. Фуражку он держал в руке. И когда осторожно здоровался с женщиной на подводе, его всем известная командирская планшетка, которую он носил через плечо на узком ремешке, свесилась и качалась на шее, как ботало на быке. Он долго жал парню руку и говорил: "Рад буду помочь… рад буду… рад…"
Дяденька в чёрной гимнастёрке платком вытер лоб и шею.
- Ну, что же, теперь нам осталось перебраться в посёлок. Это на той стороне?
Лесник живо откликнулся:
- Совершенно точно. Мы это живо сорганизуем!
Он подбежал к первой подводе и скомандовал Петру Плохову:
- А ну, давай к перевозу! - И быстро пошёл вперёд. Обе лошади затрусили рысью к реке. Зойка видела, как парень Алёшка тихонько надел очки, обернулся и долго смотрел в её сторону.
Подводы скрылись под косогором. Пыль, жёлтая от солнца, поднялась с дороги, медленно осела на поле.
"А дяденька, видать, начальник!" - подумала Зойка и вдруг крикнула на всю улицу:
- Ну и карусель!.. - И понеслась через калитку к крыльцу, на сеновал.
- Витька! Витька! Что я видела! - кричала Зойка, в торопливости запинаясь ногами о перекладины лестницы.
Витька лежал в сене, закинув руки за голову. Он не пошевелился, не открыл глаз, но Зойка знала, что брат не спит.
- Витька! Послушай!
Витька молчал. Зойка внимательно посмотрела в деланно-спокойное лицо брата, толкнула в плечо.
- Всё думаешь!.. - сказала с упрёком.
Внизу хлопнула тяжёлая дверь, заскрипели перекладины лестницы.
- Капитолина лезет. Прячься! - шепнула Зойка и, перекатившись с боку на бок, как мышь, юркнула в выкопанную в сене нору. Витька не двинулся, только скосил глаза на лаз.
На сеновал поднялась Васёнка, на плечах платок, ноги босые.
- Капа ругается! - строго сказала Васёнка и, не удержав себя, засмеялась. - Шли бы в дом. Отец уж ест. Ты, Вить, как поешь, приходи на Заовраженское поле. Макар наказывал.
Витька приподнялся, рукой сдвинул упавшую на глаз чёлку.
- Сам наказывал! - спросил он недоверчиво.
- А ты сбегай! Спытай, коли не веришь! Ну, я побягу, уж в колесо звонят… - Васёнка, как все в округе, говорила мягко и певуче.
Она сняла с плеч платок, повязала голову, наглухо закрыв гладкие тёмные волосы. Теперь на её загорелом, круглом, как у Зойки, лице чернели одни только глаза. Она подняла с сена грабли, перехватывая их ловчее, подкинула на руке.
Зойка высунулась из своей норы, морща нос и сдувая свисающие со лба сенинки, завистливо следила за Васёнкой. Вдруг вспомнила про гостей и завопила:
- Васёнка! Что я тебе скажу! - Она выкатилась из норы, села, поджав под себя ноги, и, хлопая ладонями по коленям, торопилась рассказать: - К леснику твоему какой-то начальник приехал! Весь в чёрном, в очках. Красная Шея перед ним и так, и этак, ну, всю важность порастерял!.. А с начальником ещё парень Алёшка, из Москвы, такой… ну, тоже в очках… - Зойка запнулась, уткнула лицо в руки. Васёнка вдруг захохотала звонко, вскинула на плечи грабли, легко сбежала по крутой лестнице. Хлопнула на дворе калиткой.
ВАСЁНКА
1
Васёнку, старшую дочь кузнеца Гаврилы Федотовича Гужавина, долго не звали красавицей - среди бойких деревенских девчат была она неприметна, как уточка в стае. Тонка, ростом не выдалась, плечи худенькие, подобранные. Лицо округлое, будто ладошками оглаженное, казалось маленьким оттого, что Васёнка, как и её матушка, Анна Григорьевна, волосы туго зачёсывала назад и косу укладывала на затылке в узел. Лоб выпуклый, нос сёдлышком, губы в меру полные, на людях стеснительно сомкнутые. Девка как девка! К тому же ещё молчалива и уступчива, и нет в ней совсем того задора, который иную без красоты на первое место ставит. Строгие матушкины руки с детства придерживали её, и Васёнка не знала ни волюшки, ни весёлых игрищ среди сельской ребятни.
У заросшего травой крыльца она баюкала на щепке куклу - морковку, подолгу сиживала на грядке в огороде: матушка, придерживая тяжело нагруженный подол, сажала картошку, а Васёнка гибким пальчиком выковыривала из мягкой земли семечки с белым усиком. Выковырнет - себе на зубок положит, потом безротой кукле подносит. Как-то увидела мать дочкину столовую, принесла из дома горсть белых семечек. "Ты, доча, семя не выкидывай. Ты вот так в землю клади, - показала мать. - Так добрые люди делают…"
И Васёнка, слушая мать, старательно исполнила первую в своей жизни работу.
Чуть поокрепла Васёнка - мать подала ей серп. "Пошли-ка, доченька, в поле. Хлебушко поспел!" Повязала ей голову платочком, взяла узелок с едой, повела на полоску. Васёнка наловчилась жать сухо потрескивающую под серпом рожь, снопы вязала не хуже матери, на току цепом била старательно, боялась, что мать осердится, цеп отберёт.