В авторских записках к "Полесской хронике" также отмечается личная честность Башлыкова, его сложность, противоречивость: "Башлыков не должен быть плоским. Сложный, противоречивый. У него есть своя человечность. Своя беда, и не одна. Рядом с черствостью… Вообще, он потрясен сложностью ситуации, в которую попал. Мучительно мечется. Только показывает себя каменным… Часто лезет на стену. Чтобы не показать слабость свою". "Трагедия Башлыкова - трагедия человека честного. Который хочет соответствовать идеалу времени. Его "подводит" время, идеалы времени".
Писатель, разумеется, имел в виду неглубокое, поверхностно-однолинейное понимание Башлыковым времени и его идеалов. В процессе работы над "Метелями, декабрем" он уже делал упор не на изображении сложности и по-своему понятой человечности Башлыкова, а на его прямолинейности, подозрительности и недоверии к людям, неумении проникнуться подлинной любовью к ним.
Поверхностность и прямолинейность Башлыкова проявляются в том, что юровичский секретарь путает принципиальность с жестокостью, а разумный подход к делу объявляет либерализмом и ненужной жалостливостью. Башлыкову, при всей его внешней "положительности" и безусловной субъективной преданности новому, не дано по-настоящему постигнуть душу сельских тружеников, сложность крестьянской жизни, которая остается для него непонятной, далекой и чуждой. И нет у него не только глубокого знания крестьянства, которое он должен был вести к новой жизни, но и подлинной доброты, той широкой гуманистической концепции, руководствуясь которой коммунисты ленинской закалки совершали Октябрьскую революцию, создавали новый общественный строй.
Большой психологической глубиной отличается показ взаимоотношений Башлыкова с Ганной Чернушкой. Эта сюжетная линия позволяет открыть некоторые новые черты в характере Ганны и вместе с тем глубже, разностороннее изобразить Башлыкова, который в любви и предстает более привлекательным, естественным, не таким холодно-рационалистичным и жестким, как в деловой сфере. Однако вся его естественность, человечность исчезает, как только Башлыков узнает, что Ганна была замужем за кулаком. Боязнь за свою карьеру в конечном счете оказалась для него решающей. Она победила, перечеркнула любовь Башлыкова.
Разрыв с Ганной свидетельствует о моральном крахе Башлыкова, его человеческой несостоятельности. Так реализовался авторский замысел провести отчетливую параллель между Башлыковым и Василем Дятлом. "Дать хорошо линию - Ганна - Башлыков. Это линия любви - как аналогия любви Василь - Ганна. Там искалечила, погубила любовь нужда, бедность, крестьянская философия, тут - философия аскетизма, подозрительности, недоверия человеку. И та, и эта причины - одинаково бесчеловечны", рассуждал писатель в дневниковых записях. В дальнейшем Мележ хотел показать и политический крах Башлыкова. Но соответствующие сцены остались в набросках, правда, иногда разработанных довольно основательно.
Настоящую партийную принципиальность и гуманистический пафос строителей нового общества в романе "Метели, декабрь", как и в предыдущих книгах "Полесской хроники", с наибольшей полнотой и яркостью воплощает Иван Анисимович Апейка, коммунист ленинского склада, который, по словам автора, "стремится глубоко постигать смысл времени, понимать его сердцем и умом". Писатель показывает человечность Апейки и заботы о будущем народа, деловитость и богатство практического опыта, умение думать самостоятельно и серьезно разбираться в сложных жизненных вопросах. Так, Апейка не может согласиться с тем, что, дескать, на Западе крестьянин привязан к своему клочку земли, а у нас он легко готов отказаться от нее, поскольку в нашей стране нет частной собственности на землю. Наш крестьянин, рассуждает Иван Анисимович, в отличие от крестьян в западных странах, не покупал свой "клочок земли", "он завоевал ее, земельку свою, штыком, огнем, кровью! Разве ж меньшей ценой?!" А в период коллективизации, что ни говори, надо было отказываться от этого так трудно добытого "своего клочка, поделиться им с другими". Решиться на такое крестьянину было очень не просто. Этого никак не могли понять люди типа Башлыкова, но очень хорошо, своей крестьянской душой и сердцем коммуниста чувствовал Апейка.
В набросках глав, которые должны были завершить тему коллективизации в "Полесской хронике", Апейка по-прежнему держится своего трезвого, реалистического подхода к организации колхозов, настойчиво и бескомпромиссно защищает его. Однако тогда, когда стали набирать силу так называемые левацкие перегибы, для Апейки наступает время жестоких испытаний. "Дни бесприютности и бездеятельности. Страшные дни. Самые страшные в жизни". "Он был ничем. Без работы. Без партии…" "Переживания, отчаяние". "Пустота" - снова и снова расставлял автор в своих набросках основные ориентиры для того, чтобы потом показать всю глубину душевных мук Ивана Анисимовича.
Но и в таких обстоятельствах Апейка не может поступиться своей человеческой и партийной совестью. Понимая всю несправедливость Башлыкова, секретаря окружкома Галенчика и других воинственных догматиков, лишивших его партийного билета, Иван Анисимович и теперь чувствует себя солдатом партии, ее сознательным и вдумчивым бойцом, сила которого в том, что правда нового общества, правда партии стала его собственной правдой, его глубоким личным убеждением. "Хочется все понять! До всего дойти умом и сердцем! Есть любители считать доблесть в том, что не умеют рассуждать. Партия сказала, партия решила!.. Нечего рассуждать!.. А я хочу думать, хочу понять все, ощутить, как свою правду. Я должен убедиться во всем, а для этого я должен понять все, почувствовать! Умом и сердцем! Подлинный большевизм и есть убежденность! Мы большевики от убежденности. В этом наша особенность и наша сила! Сила! Ибо нет ничего сильнее, чем твердость убеждений!" - взволнованно говорит герой Мележа. Это мужественный голос борца, голос человека, не способного на нравственный компромисс, на сделки с совестью.
Размышляя о судьбе Апейки, писатель намеревался показать, что Иван Анисимович не мирится с постигшей его бедой и открыто добивается справедливости. Апейку восстанавливают в партии, правда, с выговором. И работать ему придется на новом месте. Все это многозначительные намеки на то, что и в дальнейшем Апейке вряд ли будет легко. Но он чувствует себя победителем. В главном он действительно победил безусловно. Более того. Есть полная уверенность, что такой человек никогда не согнется, не изменит своей партийной совести и той великой народной правде, которая выстрадана всем опытом его жизни, стала важной частью его человеческой сути.
В материалах, которые сначала предназначались для ненаписанных романов "За осокою берег" и "Правда весны", а потом, по самой последней и также неосуществленной, нереализованной прикидке, должны были стать продолжением "Метелей, декабря", намечено очень реалистическое сюжетное завершение и судеб других героев. Так, Ганна Чернушка, перегорев сердцем к Василю и разочаровавшись в Башлыкове ("Василь - отрезанный ломоть. Башлыков - пустое"), должна была вернуться в Курени, ожидая ребенка от ненавистного ей Евхима. Прежние, более ранние варианты, в которых Ганна становилась женой Миканора и находила с ним свое женское счастье, Мележ отбросил.
На пронзительной драматической ноте предполагалось завершить и сюжетную линию Василя. В соответствии с последними вариантами Василь поздно, с большими сомнениями, главным образом боясь раскулачивания и высылки ("Только бы тут, что бы ни было") вступает в колхоз. Вспахивая бывшую полосу Корча, Василь с болью душевной и упрямой мужицкой решимостью выстоять в любых жизненных испытаниях думает: "Ни Ганны, ни земли… Так, наверное, надо. И надо жить как есть. Как доля предначертала. Жить".
Такой эпилог представлялся автору приемлемым не только для "закругления" сюжетной линии, связанной с Василем, но и для завершения всей "Полесской хроники". Прозаик пометил его двумя жирными вертикальными отчерками карандаша и написал: "Хороший конец".
Наша критика (А. Адамович) резонно увидела в таком финале явную перекличку с трагедийной концовкой "Тихого Дона", обусловленную не только шолоховским влиянием, но и воздействием самой жизни, мощное дыхание которой Мележ улавливал с чуткостью большого художника.
Он писал свои полесские романы, опираясь на исторический опыт, накопленный социалистическим обществом, мечтая создать произведение, согретое гуманистической мыслью о человеке и его будущности, "книгу в полном смысле народную, прославляющую народ, его подвиг, проникнутую великим уважением к нему и заботой о нем". "Полесская хроника" при всей ее незавершенности такой книгой стала. Она представляет собой масштабную (не столько в событийном плане, сколько по глубине явленного в ней понимания человека) современную эпопею толстовско-шолоховского типа, в которой изображенная действительность оценивается прежде всего с народной точки зрения. Мысль народная определяет и художественную концепцию, и весь образный, даже языково-стилевой строй, облик "Полесской хроники", ее глубинный патриотический пафос, рожденный любовью к отчему краю и в широком смысле этого слова, и непосредственно к тем местам белорусского Полесья, где родился и вырос художник, где начал формироваться его взгляд на жизнь, его душевный, эмоциональный мир. Вся эстетическая система, каждый художественный образ, каждая строка и слово главной мележевской книги проникнуты этой трепетной любовью, направлены на то, чтобы во всей подлинности перед миром предстало безгранично богатое, диалектически противоречивое и сложное море полесской жизни, вздыбленное революцией и ее последствиями, чтобы во всю мощь прозвучала великая правда о родном народе.
Д. БУГАЕВ
Примечания
1
Грубка - печь типа голландки.
2
Цагельня - место, откуда берут глину для кирпича.
3
Сверло.
4
Здесь кончается перевод Дм. Ковалева. Далее перевод Т. Золотухиной.