"Это еще хуже, - подумал Елагин, - так бы ее донесло до берега, а теперь она затонет. Ее зальет. И не найдешь". Он еще не осознал до конца, что произошло.
- Всё, ребята! - крикнул Сангулов. - Давайте прощаться, и к берегу!
И в самом деле, теперь у лодки делать было нечего. Еще какое-то время она продержится на поверхности, а потом ее зальет. Так что лучше уж теперь, пока есть силы.
- Прощайте, ребята! Если что, не очень сердитесь на меня, Елагин! Прощай, Коля! Может, и не доберусь, так что не поминайте лихом. Счастливо вам жить! - И Сангулов оттолкнулся от лодки.
Елагин помедлил, о чем-то думая, чертыхнулся и двинул за ним.
- Не бросайте меня! - вдруг донесся до них отчаянный Колин голос. - Я не умею плавать!
Это прозвучало так неожиданно, что они проплыли еще несколько метров, пока до их сознания дошла новая беда. Не сговариваясь, даже не взглянув друг на друга, и Елагин и Сангулов поплыли обратно.
- Возьмем его! - крикнул Сангулов, но, видимо, тут же понял, что из этого ничего не выйдет. До берега далеко, не хватит сил тащить его на себе, и тогда он принял другое решение: - Я с ним останусь! - Он ухватился за нос лодки. - А ты быстрей к берегу, чтоб помогли нам! Давай! - И стал перебираться по борту к Николаю.
Но Елагин не мог вот так сразу оставить их, что-то не позволяло их бросить, но и задерживаться у лодки не имело смысла. Вода, которая была в "казанке", на каждой волне тяжело перекатывалась то из носа в корму, то с кормы в нос, и тогда новая вода вливалась в лодку.
- Да плыви же ты! - остервенело крикнул Сангулов. - Я не брошу его! Плыви!
И Елагин, еще не осознав того, что Сангулов, отпуская его, спасает ему жизнь, поплыл к берегу. Плавал он средне, но и волной и ветром помогало, и он стал быстро отдаляться от лодки.
Стемнело, и южного берега уже не было видно. Даже лесного холма, который местные называли "городище". И от этого Елагину стало тревожно, и уже закрадывался страх, что он не доплывет. Но он внушал себе, что сил у него хватит, а волна и ветер не дадут ему сбиться с пути. И он плыл в темноте, и волны то поднимали его, то опускали. Как-то он захотел было посмотреть на оставшихся, но на него налетела волна, он чуть не захлебнулся. И больше не оборачивался.
Так плыл он долго и уже стал уставать. В спокойной воде он умел отдыхать, лежа на спине, не двигая ни руками, ни ногами, но сейчас ничего не получилось. Он сразу стал тонуть. И тут его охватило отчаяние. "Боже мой, неужели я утону? Утону, и все... и вся жизнь!.. Господи, и ничего не видно!"
Было уже совсем темно. Даже в трех метрах от себя ничего нельзя было различить. И тогда он стал прощаться, чувствуя, как силы покидают его. Он прощался со всем, что было ему дорого, прощался с самой жизнью и готов был уже утонуть, как вдруг словно кто-то рядом сказал ему: "Встань!" И он встал и ощутил под ногами твердое дно. Его толкнуло в спину волной, но он устоял. И пошел к берегу. Шел, и плакал, и смеялся, не веря, что остался жив.
Вначале ему было по пояс, но с каждым шагом становилось все мельче. Он миновал редкие тростники и увидал в стороне мелькнувший огонек. Огонек появлялся и пропадал - это оттого, что его закрывало кустами. Ветер не стихал, и кусты то пригибались к земле, то вырывались из-под ветра, закрывая чье-то освещенное окно.
Он дошел до него. Постучал. И тут же обессиленно опустился на лавку.
Дальше все было как во сне. Кто-то помог ему войти в дом, кто-то стал раздевать, а Елагин, то смеясь, то плача, все говорил, чтобы скорее плыли к Сангулову и Коле.
- Они там, на Раскопельских камнях... Только быстрее. Один из них не умеет плавать. А в "казанке" уже много воды... только быстрее.
Но выходить в Чудское нечего было и думать. Ветер дул с прежней яростной силой. И оставалось только одно: ходить по берегу с фонарями, махать ими, оповещая тех, кто, может, плывет к ним.
Всю ночь светили фонари, раскачиваясь во мраке. Ветер не утихал, но к утру сник, и озеро постепенно успокоилось.
На его глади ничего не было. Чистое, ровное пространство. К этому времени не осталось никого и на берегу. Все разошлись по домам. И только один Елагин не уходил, все еще надеялся; может, покажутся, может, идут берегом...
1977
НАСТАВНИК
Он проснулся среди ночи. За окном еще только начинало брезжить, отчего в комнате стоял сонный полумрак. "Часа четыре, не больше", - подумал Иван Степанович и хотел было повернуться на другой бок, чтобы еще поспать, но вспомнил вчерашний разговор с председателем и инструктором райкома партии, и сон как ветром сдуло.
Накануне, только он успел сойти на берег, как его вызвали в контору. "Чего бы это такое, - в недоумении подумал Иван Степанович, - вроде бы все в порядке", - и, не заходя домой, зашагал к конторе правления.
В кабинете председателя рыболовецкого колхоза сидели двое: сам председатель, тучный мужчина лет пятидесяти, и незнакомый Ивану Кириллову - лет под сорок, в галстуке и очках.
- Здравствуйте, - сказал Иван Кириллов незнакомому, а председателю молча подал руку. Он знал его давно, сызмальства.
- Здравствуй, здравствуй, Иван Степанович, - весело отозвался председатель. - Садись.
- Ничего, мы и так, постоим. Чего звал-то? - спросил Иван Кириллов, присаживаясь на край стула.
- А вот зачем. Знакомься, это инструктор райкома партии Константин Григорьевич Кузнецов.
- Здравствуйте, - еще раз поздоровался с инструктором Иван Степанович и чуть дернул головой вниз. И снова уставился на председателя.
- Ты, Иван Степанович, наверное, слышал - сейчас по всей стране идет движение. Наставничество - называется оно.
- А как же, слышал: и в газетах писали, и по радио.
- Так вот, мы тут с товарищем Кузнецовым посоветовались и решили рекомендовать тебя в наставники.
- Это очень серьезное дело, - вступил в разговор инструктор и внимательно поглядел на Ивана Кириллова, на его прокаленное ветрами и солнцем лицо с обтянутыми, сухими скулами и твердым взглядом небольших серых глаз. - Это не только передача опыта старшего младшему, не только воспитание младшего поколения, но и более тесное единение двух поколений.
- Если говорить образно, то это как бы - монолит, - сказал председатель.
- Вот именно, единение старших и младших должно быть таким же крепким, как монолит, - подтвердил инструктор. - Вам ясно?
- Так это конечно...
- Ну вот, - снова вступил председатель, - у тебя в бригаде работает Александр Мельников. Не так ли?
- Так.
- Паренек он, насколько мне известно, дисциплинированный. Недавно из армии.
- Месяц как у меня.
- Срок, по-моему, достаточный, чтобы присмотреться. Как он?
- Так, вообще-то, ничего. Старается. - Иван Степанович вспомнил, как этот паренек в первый день вместе с бригадой вышел на Чудское. Он все норовил показать себя толковым в деле, и хотя не так-то ладно у него получалось, но за старание бригада не была на него в обиде. - Ничего парнишка, ничего, - утвердительно сказал Иван Степанович.
- Это хорошо, - обрадовался председатель, - ведь наше дело такое, что мы должны и вперед смотреть. Верно?
- Само, собой... - согласился Иван Степанович, не понимая, куда гнет председатель.
- Так что надо думать и о том, кто тебя заменит, когда уйдешь на пенсию.
"Ах вот оно что!" - недовольно подумал Иван Степанович и, осердясь, сказал:
- Ну, до пенсии мне еще три года.
- Все так, но время идет. А точнее сказать - летит!.. Так как смотришь на то, чтоб стать наставником?
- Это, значит, чтоб я готовил себе замену?
- Нет-нет, - энергично вмешался инструктор. - Тут речь о другом. В конечном счете вы можете и после шестидесяти работать. Было бы здоровье и желание. А речь о том, что вам поручается ввести в жизнь молодого человека.
- Поставить или, точнее сказать, наставить на путь истинный, - добавил председатель.
- От вас будет многое зависеть, - сказал инструктор.
- Так ведь я весь на виду. Пускай учится. Как выбирать сети, это каждый знает. Узнает и он. А остальное - чего ж? Моторист куда надо доставит, - стряхивая пепел в широкую, как морская раковина, ладонь, сказал Иван Степанович.
- Нет, ты это брось, - тут же вмешался председатель, - ты не хитри. Выбирать из сети рыбу или поставить мережи - невеликая наука, а вот где вернее взять рыбу - в этом деле мастер только ты. Да и вообще, ты у нас один из самых сознательных. - Сказав последнюю фразу, председатель лукаво взглянул на бригадира. Может, рассчитывал, что при таких словах бригадир помягчает, улыбнется, но Иван Степанович и бровью не повел. Сидел и думал: надо ему быть наставником или не надо? Пожалуй, и не надо. Чего себе загодя яму копать? Замена. Кака така замена?
- А что, кроме меня некому?
- Рассчитываем еще на двоих, но из рыболовецких бригад - только на вас. Настоящего наставника не так-то легко найти, - ответил инструктор.
Это польстило Ивану Степановичу. "С одной стороны, конечно, не резон возиться с Сашкой, - думал он, - но с другой - вроде бы и неловко отказывать, если просят".
- Да не ломайся ты, - полусердясь, полушутя сказал председатель. - Нужное дело. А ты всегда был сознательным!