- Теперь бегло поглядим оборудование, - предложила Лидия Егоровна.
Вдоль стен большой, в несколько окон комнаты, стояли швейные ножные машины незнакомого устройства, совсем не похожие на ту, что когда-то выиграл папа (Антон поразился, вспомнив сейчас выигранную папой швейную машину, будто судьбу сыну выиграл, как странно…).
- Быстроходная машина, обмерная… - одну за другой называла Лидия Егоровна, но, понятно, незнакомые названия не задерживались сразу в голове.
Антона удивило: и здесь, в швейном производстве, передовая современная техника. Борис Сергеевич мальчишкой умучивался, "сидя на утюге", а здесь в мастерской водружены три больших утюжных стола с механическими утюгами. Борис Сергеевич с утра до вечера топтался в темном полуподвале, а здесь в широкие окна льется дневной свет и семь электрических осветителей льют с потолка дневной свет, и кажется, в мастерской стоит летний солнечный полдень.
- На первый раз довольно знакомства, в дальнейшем познакомимся глубже. Кстати, звонок, - сказала Лидия Егоровна.
Толпа мальчишек с гамом ворвалась в мастерскую.
- Здрась… Здрась… Здрась…
В мастерской нет парт и отдельных столиков. Два просторных стола тянутся вдоль комнаты, оставляя между собой проход. Мальчишки расселись по местам. Кто-то кого-то толкнул. Кто-то гикнул, кто-то протрубил в кулак.
- Тихо. Призываю к дисциплине, - не сердясь, сказала Лидия Егоровна. - Занимайтесь каждый своим делом, а я займусь новеньким.
Она прошлась для порядка между столами, проследив, пока ребята вытащат из портфелей небольшие квадратные лоскуты плотной материи и примутся на них что-то шить.
- Перед тобой орудия нашего производства, - возвратилась к новенькому производственный мастер, раскладывая на столе иголку, нитки, наперсток, портновскую линеечку, сантиметр, восемь штук ножниц. - У ножниц номера, каждый имеет свое назначение. Что к чему, запомнится не вдруг, а после не позабудешь. Опытный мастер вслепую возьмет, что ему надо. Дальше - иголки и нитки. Обыкновенный человек, не профессионал, вдевает нитку правой рукой, сравняет, завяжет узелок. Секунда, что секунду жалеть? Глядишь, из секунд наберутся минуты, из минут часы. Время понапрасну потеряно. Незачем. А как профессионал поступит? Профессионал-портной держит иголку в правой руке, нитку левой вдевает. Левой же и узелок завяжет, безо всяких откусываний. Недельки две, нерасторопные и весь месяц тренируются, а в конце овладевают. Первый портновский навык, на всю жизнь. Попробуй, - велела Лидия Егоровна.
Антон попробовал, пыхтел, надувая от усердия щеки.
- Щеки не дуй, не поможет, - посочувствовала она. - Видать, ты не из ловких. На дом задание: полчаса упражняться. Переходим к начальной учебе. Начинается портной со стежка. Надо учиться быть виртуозом. Расстояние между стежками семь миллиметров (вот зачем сантиметр), но разве намеряешься? Если будешь один от другого стежок отмерять - шить тебе не перешить. Настоящий мастер так набьет руку, что сантиметр в сторону, шьет на глазок. Дальше. Стежки бывают: косые, прямые, обметочные, стегальные, крестообразные, стачные, петельные подшивочные, потайно подшивочные. Каждым надо овладеть, вмиг знать, где какой применить. А делать стежок надо меленьким, чтобы шов тонким был. Бери лоскут, иглу, начнем с косого стежка.
Не так-то легко оказалось обметывать косым стежком край лоскута. Антон искоса поглядывал, как шьют ребята. Практикуются всего три недели, а иглы мелькают проворно, будто без труда. Значит, и он сумеет.
Но пока у Антона получались косые стежки нескладные и кривые, разных размеров, разных между собою расстояний.
- Плохо, - сказала Лидия Егоровна. - Плохо. Но сразу хорошо не бывает. А будет. Руки осилят, научатся. Рукам - работа. Душе - праздник.
- …душе праздник! - озорно подхватили ребята.
- Притомились, - заметила производственный мастер.
Зазвенел звонок на перемену.
- На линейку! - захлопала в ладоши Лидия Егоровна. - Для разминки физкультзарядка. Наклон корпуса вправо, наклон корпуса влево…
21
За шесть часов сегодняшнего производственного обучения Антон более или менее прилично освоил не только косой, но и прямой стежки, и темно-серый шерстяной лоскут, выданный ему Лидией Егоровной, живописался довольно ровненькими разноцветными полосками: для стежков разного фасона и назначения полагались нитки разного цвета.
Лидия Егоровна немилосердно заставляла его переделывать неверные стежки.
- Один туда, другой сюда - не годится, распарывай, - журила она. Она была ласковой ворчуньей, доброй.
Ребята переговаривались за работой, иногда негромко смеялись. Лидия Егоровна зря не строжила учеников, трудились бы руки.
"Эта полоска, - думал Антон, делая стежки желтого цвета, - похожа на тропу в липовом парке. Где я видел этот парк? Жарко, цветут липы, гудит пчелиный хор, а далеко, в конце дорожки, кто-то ждет… Нет, никогда больше не увижу Асю".
Лидия Егоровна задала на дом урок - чтобы к следующему занятию освоил профессиональное вдевание нитки и крестообразный стежок:
- Догонять группу, миленький, надо.
И ее урок, и географию, и математику к завтрашнему общеобразовательному дню Антон отложил в сторону. После.
Он вошел в мастерскую отца. Сердце гулко забилось, туманом застлало глаза. После папиной смерти он сюда не заглядывал. И при жизни редко.
Время от времени папа учил его рисованию в общей комнате за обеденным столом. Должно быть, папа был неважным педагогом. У него не хватало терпения учить Антона.
"Кажется, не дурак и цвет, кажется, чувствуешь, а в рисовании чурбан чурбаном, терпение мое лопается".
Бормотнув что-то в этом роде, он скрывался в своей мастерской.
Отделенная от общей комнаты фанерной перегородкой, продолговатая и узкая, она напоминала небольшой коридорчик. Вдоль одной стены тянулись полки, где стояли и лежали в папках листы с рисунками. Наброски, приколотые кнопками, висели на стенах. На двух мольбертах незаконченные акварельные эскизы. Четырехугольный, ничем не покрытый стол завален листами, набросками, красками, кистями… Стул. Раскладушка, небрежно накрытая одеялом.
Скупо, бедно. И все полно папой, его работой, его неустройством, все помнит о нем, и как будто слышны его мысли, разочарования и надежды.
Антон сел на стул и заплакал. Он плакал громко - никого в доме нет - впервые после смерти отца он плакал так громко и неутешно.
"Ничего себе, мужчина! - выплакавшись, подумал он. - А что если стащить из ПТУ все восемь номеров ножниц, навесить на грудь и прогуляться в таком виде по городу, - явилась в голову дикая мысль. - То-то было бы хохоту! А на спину прикрепить изречение Сократа. Реклама? В Америке ухватились бы…"
Он взял с полки первую попавшуюся папку. Лежавшая на верху стопы, естественно, она первой далась ему в руки. Развязал тесемки, и на него глянул странный цветок: на длинном стебле, вскинув или свесив головки, цвели колокольчики, но не те, что растут в лесах и лугах. Множество колокольчиков, маленьких и крупных, все на одном стебле - синие, оранжевые, золотые, малиновые, радуга цветов!