Над холмом уже клокотало, било и лило. Три голых трупа там уже плавали в мутной водоверти. Их трепало. А на незащищенный Лысый Череп действительно лез, срываясь ежесекундно и падая, весь в вязкой глине, до нитки мокрый, исступленный человек, левой рукой впиваясь в выступы, а правую не отрывая от пазухи с записной книжкой. Но из Ершалаима его никак не было видно. Все окрестности смешались в грозе.
Легионеры на балконе натянули тент, и Пилат с Толмаем беседовали под вой дождя. Лица их изредка освещало трепетно, затем они погружались в тьму.
- Вот какое дело, Толмай,- говорил Пилат, чувствуя, что под гром ему легче беседовать,- узнал я, что в Синедрионе есть замечательный сыщик. Э?
- Как ему не быть,- сказал Толмай.
- Иуда…
- Искариот,- докончил Толмай.
- Молодой мальчишка, говорят?
- Не стар,- сказал Толмай,- двадцать три года.
- А говорят - девятнадцать?..
- Двадцать три года три месяца,- сказал Толмай.
- Вы замечательный человек, Толмай.
- Благодарю вас, прокуратор,- сказал Толмай.
- Он где живет?
- Забыл я, прокуратор, надо справиться.
- Стоит ли,- ласково сказал Пилат.- Вы просто напрягите память.
Толмай напряг свою память, это выразилось в том, что он поднял глаза к набухшему тенту, и сказал:
- В Золотом переулке в девятом номере.
- Говорят, хорошего поведения юноша?
- Чистый юноша.
- Это хорошо. Стало быть, за ним никаких преступлений нет?
- Нет, прокуратор, нету,- раздельно ответил Толмай.
- Так… Дело, знаете ли, в том, что его судьба меня беспокоит.
- Так-с,- сказал Толмай.
- Говорят, ему Каиафа денег дал?
- Тридцать денариев.
- Тридцать?
…Пилат снял кольцо с пальца, положил его на стол и сказал:
- Возьмите на память, Толмай.
И когда уже весь город заснул, у подножия Иродова дворца на балконе в теплых сумерках на кушетке спал человек, обнявшись с собакой.
Пальмы стояли черные, а мрамор был голубой от луны…
- Так вот что случилось с Юдой Искариотом, Иван Николаевич.
- Угу,- молвил Иванушка.
- Должен вам сказать,- заговорил Владимир Миронович ,- что у вас недурные знания богословские. Только непонятно мне, откуда вы все это взяли.
- Ну, так ведь…- неопределенно ответил инженер, шевельнув бровями.
- И вы любите его, как я вижу,- сказал Владимир Миронович, прищурившись.
- Кого?
- Иисуса.
- Я? - спросил неизвестный и покашлял: - Кх-кх,- но ничего не ответил.
- Только, знаете ли, в евангелиях совершенно иначе изложена вся эта легенда,- все не сводя глаз и все прищурившись, говорил Берлиоз.
Инженер улыбнулся.
- Обижать изволите,- отозвался он.- Смешно даже говорить о евангелиях, если я вам рассказал. Мне видней.
Опять оба писателя уставились на инженера.
- Так вы бы сами и написали евангелие,- посоветовал неприязненно Иванушка.
Неизвестный рассмеялся весело и ответил:
- Блестящая мысль! Она мне не приходила в голову. Евангелие от меня, хи-хи…
- Кстати, некоторые главы из вашего евангелия я бы напечатал в моем "Богоборце" ,- сказал Владимир Миронович,- правда, при условии некоторых исправлений.
- Сотрудничать у вас я счел бы счастьем,- вежливо молвил неизвестный,- но ведь вдруг будет другой редактор. Черт знает, кого назначат. Какого-нибудь кретина или несимпатичного какого-нибудь…
- Говорите вы все какими-то подчеркнутыми загадками,- с некоторой досадой заметил Берлиоз,- впечатление такое, что вам известно не только глубокое прошлое, но даже и будущее.
- Для того, кто знает хорошо прошлое, будущее узнать не составляет особенного труда,- сообщил инженер.
- А вы знаете?
- До известной степени. Например, знаю, кто будет жить в вашей квартире.
- Вот как? Пока я в ней буду жить!
"Он русский, русский, он не сумасшедший,- внезапно загудело в голове у Берлиоза,- не понимаю, почему мне показалось, что он говорит с акцентом? Что такое, в конце концов, что он несет?"
- Солнце в первом доме,- забормотал инженер, козырьком ладони прикрыв глаза и рассматривая Берлиоза, как рекрута в приемной комиссии,- Меркурий во втором, луна ушла из пятого дома, шесть несчастье, вечер семь, влежку фигура. Уй! Какая ерунда выходит, Владимир Миронович!
- А что? - спросил Берлиоз.
- Да…- стыдливо хихикнув, ответил инженер,- оказывается, что вы будете четвертованы.
- Это действительно ерунда,- сказал Берлиоз.
- А что, по-вашему, с вами будет? - запальчиво спросил инженер.
- Я попаду в ад, в огонь,- сказал Берлиоз, улыбаясь и в тон инженеру,- меня сожгут в крематории.
- Пари на фунт шоколаду, что этого не будет,- предложил, смеясь, инженер,- как раз наоборот: вы будете в воде.
- Утону? - спросил Берлиоз.
- Нет,- сказал инженер.
- Ну, дело темное,- сомнительно молвил Берлиоз.
- А я? - сумрачно спросил Иванушка.
На того инженер не поглядел даже и отозвался так:
- Сатурн в первом. Земля. Бойтесь фурибунды.
- Что это такое - фурибунда?
- А черт их знает,- ответил инженер,- вы уж сами у доктора спросите.
- Скажите, пожалуйста,- неожиданно спросил Берлиоз,- значит, по-вашему, криков "Распни его!" не было?
Инженер снисходительно усмехнулся:
- Такой вопрос в устах машинистки из ВСНХ был бы уместен, конечно, но в ваших!.. Помилуйте! Желал бы я видеть, как какая-нибудь толпа могла вмешаться в суд, чинимый прокуратором, да еще таким, как Пилат! Поясню, наконец, сравнением. Идет суд в ревтрибунале на Пречистенском бульваре, и вдруг, вообразите, публика начинает завывать: "Расстреляй, расстреляй его!" Моментально ее удаляют из зала суда, только и делов. Да и зачем она станет завывать? Решительно ей все равно, повесят ли кого или расстреляют. Толпа, Владимир Миронович, во все времена толпа - чернь, Владимир Миронович!
- Знаете что, господин богослов! - резко вмешался вдруг Иванушка.- Вы все-таки полегче, но-но, без хамства! Что это за слово - "чернь"? Толпа состоит из пролетариата, месье!
Глянув с большим любопытством на Иванушку в момент произнесения слова "хамство", инженер тем не менее в бой не вступил, а с шутовской ужимочкой ответил:
- Как когда, как когда…
- Вы можете подождать? - вдруг спросил Иванушка у инженера мрачно.- Мне нужно пару слов сказать товарищу.
- Пожалуйста! Пожалуйста! - ответил вежливо иностранец.- Я не спешу.
Иванушка сказал:
- Володя…
И они отошли в сторонку.
- Вот что, Володька,- зашептал Иванушка, сделав вид, что прикуривает у Берлиоза,- спрашивай сейчас у него документы…
- Ты думаешь?..- шепнул Берлиоз.
- Говорю тебе! Посмотри на костюм… Это эмигрант-белогвардеец… Говорю тебе, Володька, здесь Гепеу пахнет… Это шпион…
Все, что нашептал Иванушка, по сути дела, было глупо. Никаким ГПУ здесь не пахло, и почему, спрашивается, поболтав со своим случайным встречным на Патриарших по поводу Христа, так уж непременно необходимо требовать у него документы. Тем не менее у Владимира Мироновича моментально сделались полотняные, какие-то неприятные глаза, и искоса он кинул предательский взгляд, чтобы убедиться, не удрал ли инженер. Но серая фигура виднелась на скамейке. Все-таки поведение инженера было в высшей степени странно.
- Ладно,- шепнул Берлиоз, и лицо его постарело. Приятели вернулись к скамейке, и тут же изумление овладело Владимиром Мироновичем.
Незнакомец стоял у скамейки и держал в протянутой руке визитную карточку.
- Простите мою рассеянность, досточтимый Владимир Миронович. Увлекшись собеседованием, совершенно забыл рекомендовать себя вам,- проговорил незнакомец с акцентом.
Владимир Миронович сконфузился и покраснел.
"Или слышал, или уж больно догадлив, черт…" - подумал он.
- Имею честь,- сказал незнакомец и вынул карточку.
Смущенный Берлиоз увидел на карточке слова: "D-r Theodor Voland".
"Буржуйская карточка",- успел подумать Иванушка.
- В кармане у меня паспорт,- прибавил доктор Воланд, пряча карточку,- подтверждающий это.
- Вы - немец? - спросил густо-красный Берлиоз.
- Я? Да, немец! Именно немец! - так радостно воскликнул немец, как будто впервые от Берлиоза узнал, какой он национальности.
- Вы инженер? - продолжал опрос Берлиоз.
- Да! Да! Да! - подтвердил инженер.- Я - консультант.
Лицо Иванушки приобрело глуповато-растерянное выражение.
- Меня вызуал,- объяснял инженер, причем начинал выговаривать слова все хуже…- я все устраиль…
- А-а…- очень почтительно и приветливо сказал Берлиоз,- это очень приятно. Вы, вероятно, специалист по металлургии?
- Не-ет,- немец помотал головой,- я по белой магии!
Оба писателя как стояли, так и сели на скамейку, а немец остался стоять.
- Там тшиновник так все запутал, так запутал…
Он стал приплясывать рядом с Христом, выделывая ногами нелепые коленца и потрясая руками. Псы оживились, загавкали на него тревожно.
- Так бокал налитый… тост заздравный просит…- пел инженер и вдруг.
- А вы, почтеннейший Иван Николаевич, здорово верите в Христа.- Тон его стал суров, акцент уменьшился.
- Началась белая магия,- пробормотал Иванушка.
- Необходимо быть последовательным,- отозвался на это консультант.- Будьте добры,- он говорил вкрадчиво,- наступите ногой на этот портрет,- он указал острым пальцем на изображение Христа на песке .