19
Аля приехала утром. Мы только что собрались к Марусе, сидели за чашкой чая. Бабушка уже дремала над блюдцем, нос у ней разбух и вспотел, а глаза закрыты. Мать с улыбкой смотрела на Нюру. Матери нравилось, что Нюра веселая, что ей все нравится в деревне и что пообещалась она прожить у нас еще целую неделю, чтоб надышаться воздухом на весь год. И только Нюра блюдце опрокинула кверху донышком - напилась, мол, хватит, как в ограде Дозор залаял, и мать подошла к окну. Потом сказала дрогнувшим голосом:
- Кажется, Аля приехала.
И я кинулся к двери. Не помню, как оказался в ограде. От ворот навстречу мне, покачиваясь на больших каблуках, шла виноватая и счастливая Аля. Я остановился, как слепой стою, а она тихо сказала: "Вот и снова я..." До сих пор не знаю, что она хотела сказать, - может, то, что, опять, мол, приехала и рада этому, может, просто вырвались самые первые слова. Я взял у нее сумку. Аля за мной двинулась. С крыльца медленно и осторожно спускалась мать. Аля увидела ее и сразу остановилась. Мать тоже замедлила шаг, и глаза у ней стали больные, усталые. И вдруг Аля весело шагнула вперед, и мать сразу протянула ей руку. Аля крепко ее пожала и улыбаться не перестает. На крыльцо вышла бабушка. Посмотрела на гостью из-под ладони.
- Здорово живешь, Алентина!
- Здравствуйте, бабушка, - ответила очень громко Аля и радостно вбежала на крыльцо, но первая в дом не вошла, а дождалась нас. Улыбались мать, бабушка, мне тоже стало хорошо, весело, только Аля внезапно нахмурилась: видно, услышала в доме чьи-то вздохи и теперь мучилась, кто там, что за чужой человек. Вошли в избу, там возле стола стояла Нюра наизготовке и сразу уставилась на гостью. Даже не моргает. Аля испуганно оглянулась, остановилась сразу, и мать, желая подбодрить, взяла ее за плечо и подтолкнула к горнице.
- Это няня Васина. Приехала издалека.
- Няня-то няней, а че не знакомишь? - вдруг обиделась Нюра, и мы растерялись. Но выручила всех сама Аля: протянула Нюре ребром ладошку и громко сказала:
- Меня зовут Аля. Я - Васин друг...
- Поди, не друг, не парень ведь, - простодушно удивилась Нюра, но гостья ее не поняла и засмеялась:
- Вы скажете...
Нюра замолчала, и в те секунды внимательно оглядела Алю. И тем последним, самым точным чутьем я понял, что Нюре не понравилось ни Алино платье выше колен, ни волосы, исчерненные в парикмахерской, ни губы, тронутые прозрачной помадой, не понравились и ресницы, чуть длиннее обычных - все это нисколько не тронуло Нюру. Она усмехнулась, вошла в горницу, как посторонняя. И как только вошла - устроилась на диване и затихла. Аля села на стул поближе к столу и взглянула на меня вопросительно: мол, что теперь, о уем говорить, и, не дождавшись поддержки, начала первая:
- Ну вот... Как я устала.
- От че устать-то? Не пешком шла, а везли, - включилась бабушка и вздохнула. В ограде надрывался Дозор. Бабушка проворчала не к месту: - Своди, парень, в бор собаку-то. Да отпусти, пусть походит подоле, а то на цепи вся сдурит. Привяжи вас, дак...
Но никто к ней не подговорился. И опять в горнице тихо. Мать на кухню ушла и спряталась в заботы о самоваре, о завтраке, о вилках, о ложках и была рада, что есть возможность спрятаться, уйти в эти заботы. Тихо. Только Дозор лает. Но вот Нюра подала голос:
- Тимофеевна, я к Марусе? - и, не дождавшись ничего, сама себе приказала: - От гостей-то нельзя уходить.
И снова тихо.
- Ну че вы как не подоены? - сказала бабушка и стала подниматься со стула, чтоб уйти в свою комнатку спать. Поднялась и ушла - Аля взглянула на меня внимательно, и у нее дрогнули ноздри. Я знал, что еще миг какой-то - и она разревется. И словно чувствуя, словно желая помочь мне, из кухни пришла мать и спросила гостью, как ни в чем не бывало:
- Поди, есть сильно хочешь?
- Нет, что вы! Нисколько.
- Сейчас, сейчас, потерпи.
- Ладно, - согласилась враз Аля, и я улыбнулся.
Бабушка из своей комнатки приказала матери:
- Ты, девка, винцо бы на стол выставила. Может, эта сношкой придется, так поближе знакомься...
У матери сразу щеки вспыхнули, стало ей стыдно, мучительно, хоть убегай куда. И я это чувствовал и не знал, чем помочь. Но Аля уже глядела на меня победительно: смотри, мол, чего они надо мной вытворяют, а ты еще звал приезжать. Но выручило вино. Как только мать достала бутылку с портвейном, все в миг оживились, прорвалась плотника, и побежал ручеек, побежал - и повеселела Нюра, и мать повеселела, а бабушка заскрипела кроватью - стала собираться к нам, и Аля тоже удивленно огляделась по сторонам, и в глазах ее схлынула льдинка, и сразу свободно закинула ногу на ногу, видно, в предчувствии вина, разговоров, и я уже чувствовал, слышал, как она хотела сказать мне, только одному мне доверить: "Васенька, можно я сейчас хоть немного поболтаю, так хорошо иногда - просто посидеть и поболтать".
А за столом делалось все шумней и счастливей, - и так запахло в нашей горнице шумной компанией, общежитием, что мне тоже не терпелось налить вина. И Але не терпелось. Ободренная вниманием, возбужденными голосами, она уже сбегала к умывальнику и помыла руки, уже достала из сумки розовую кофточку и кинула ее небрежно на плечи, и сразу стала прежней, родной и понятной, но я еще не хотел в это верить, боясь вспугнуть, разбить этот мостик; но мать уже смотрела на Алю как на давно знакомого человека, давно родного. И Аля сразу поняла это и была матери благодарна, а может быть, тогда усложнял я, может быть, все было проще, может, Аля ни о чем таком и не думала, не подозревала, о чем думал один я, один только я, может, просто обрадовалась вину, разговорам, возможности показать свою красоту. А на стол уже приехал рыбный пирог с конфетами, и чайные чашки, и рюмки, и мне хотелось выпить сейчас же и обвязать всех какой-то внезапной клятвой, чтоб все вспомнили, что собрались тут близкие, такие близкие, что больше некуда, что нужно любить друг друга, беречь, и чтоб навечно эта любовь. Аля взглянула на бабушку весело, глаза опустила, потом опять взглянула и засмеялась:
- У вас нет кошек? Так люблю...
- Че-о? - не услышала бабушка и повернула к ней ухо.
- У вас есть кошки? - спросила опять Аля, взглянула на меня, и я засмеялся, и все шумно задвигались за столом.
- Целых три. Два кота, одна кошечка - работница. И детей носит и мышек считат, - сказала бабушка, и мне стало еще лучше, счастливей, вот и бабушка говорит с Алей, значит, признала ее, приняла за свою.
К Але пододвинулась Нюра, и сразу - в наш разговор:
- У меня в Грачиках кот был, так добро цыпушек имал. Принесет во рту - кушай, хозяйка.
- Хорошо вам было... - улыбнулась опять Аля, и мать взглянула на нее благодарно.
- Он умер скоро. Поди, объелся... - вздохнула Нюра и пододвинула себе рюмку.
- За знакомство! Второй день Нюрка пьянствует. Не смешно, да схохочешь.
Я разлил вино, даже бабушке поставил рюмку. Ей это понравилось.
- Внучок-то за человека считат. Давай-ко, девка, скажи под шумок-то друго. - И она посмотрела на мать. И та рюмку подняла, стул от себя отодвинула, чтоб посвободней.
- Вот что, дети мои, - взглянула на Алю, та зажмурилась и отвела глаза. - Вот что. Позвольте выпить старухе-матери за вашу любовь. Чтоб была она у вас, как у меня с Леней, как у Нюры с учеником моим Ваней Симахиным, И не ссорьтесь никогда, а то разнимать приду.
Все засмеялись, бабушка ухо к матери повернула, но опять не поняла - и обиделась. Зато Нюра повеселела, конфеты пододвинула к своему краю.
- Когда женитесь? - спросила вдруг очень серьезно, решительно, и мать сразу стихла и недовольно покосилась на Нюру.
- Зачем ты, они без нас...
- Ой, и заступница из тебя, Тимофеевна. Сноха-то тебя состирнет да выжмет. - И покачала головой. Но мать точно не услышала ее слов.
- Вот что, выпьем за моего Васю и...
- Мою Алю! - подсказал я, и все засмеялись, кроме бабушки: та ничего не поняла и сидела молча. Пить тоже, конечно, не решилась, но за столом осталась. Но скоро я понял - зачем. Она потихоньку следила за Алей, и когда та выпила залпом рюмку портвейна - сразу расстроилась. И с этой минуты уж глаз с нее не убирала, и Аля, наверное, чувствовала этот прямой пристальный взгляд. Я снова по рюмкам разлил. Аля от вина совсем осмелела и вдруг спросила у Нюры:
- Скажите, как ваше отчество?
- Павловной была.
- А где ваши родители, Анна Павловна?
- У меня не было... Я покормушка...
- Как это, Вася? - Аля взглянула на меня быстро и с каким-то тайным значеньем, видно, думая, что ее сейчас разыграют, а может, уже смеются. Но я улыбнулся, мать тоже улыбнулась, и у Али, кажется, отлегло. И сразу машинально, забывшись, с какой-то радости, налила себе полную рюмку и выпила. Бабушка от испуга икнула, а Нюра потихоньку запокашливала, и мать, услышав их мысли, опустила нервно глаза.
Но Аля, ничего не понимая, не чувствуя, мурлыкала под нос какую-то песенку - и опять налила вика:
- А я самостоятельная! Правда, Вася? Прав-да-а?.. У тебя нет здесь музыки? - И подперла рукой голову, и глаза ее, играя, сощурились и притягивали меня.
- Нет музыки, - ответил я испуганно, а сам думал уже, что сейчас возьмет слово бабушка, но та сдержалась, только глаза прищурила со значеньем, зато Нюра выскочила:
- Че, деушка, пьешь и не ждешь?
Аля вздрогнула, на меня взглянула, - я улыбнулся ей, и она защитилась смешно и беспомощно:
- Я нечаянно выпила.
- Кто нечаянно, тот и отчаянно. Не дай бог - жена пьюща. У нас в Грачиках есть одна: самовар скипит, она водки в чайник, и пьет, яздри ее...
- Нюра, не надо воспоминаний, - попробовал я затушить костерок.