Харуэ, оттопырив нижнюю губу, выпустила дым колечками и отвернулась. Дядя и Сумико пошли к воротам. Их нагнал полицейский и схватил Сумико за пояс.
- А ты куда? Вечером будем ловить всех, кто без отметки.
Дядя строго посмотрел на полицейского и помахал рукой перед носом:
- Мы по другому делу.
Они быстро прошли в управление. Дядя вошел в последнюю комнату и вскоре вышел вместе с жен–щиной–полицейским.
- Надо туда пойти, - тихо сказал дядя. - Не бойся, я пойду вместе. Тебе дадут там лекарство.
Женщина–полицейский повела их по главной улице в сторону иностранного квартала. Пройдя вдоль забора, они свернули в переулок, где стояло несколько машин с опущенными занавесками на окошках. Женщина–полицейский подошла к жандарму, стоящему у ворот, и показала записку. Он покачал головой и вернул ей записку. Женщина–полицейский с недоуменным видом пожала плечами и повела дядю и Сумико обратно.
У главных ворот их ждал пожилой худощавый иностранец в штатском. Он сердито сказал женщине–по–лицейскому по–японски:
- Я же звонил вашему начальнику, что надо прийти к главным воротам. Почему ты туда потащилась?
Я повела их туда… к воротам номер три. Там ведь медицинский отдел. В прошлый раз…
Худощавый перебил ее:
- Надо было сюда прийти. В медицинский отдел можно отсюда пройти. - Он кивнул подбородком в сторону дяди: -А тебе что?
Дядя поклонился:
- Я дядя этой девушки. Мы вместе…
Пропуск выписан только для девушки. Подожди где–нибудь. - Он повернулся к Сумико: - Иди за мной.
ю
По обеим сторонам асфальтовой дороги были насажены кусты, на лужайке за деревьями играли дети иностранцев под присмотром нянек - негритянок и японок. Сумико и сопровождавший ее худощавый человек обошли слева длинный двухэтажный белый дом с красной черепичной крышей и гараж. За площадкой, огороженной высокими рамами с железной сеткой, стоял одноэтажный светлозеленый дом, упирающийся в высокий забор с торчащими наверху кольями, опутанными колючей проволокой.
Подойдя ближе, Сумико увидела, что половина светлозеленого дома находится за забором и выходит во двор, окруженный высокой кирпичной стеной. Перед домом стояло несколько белых машин, с красными крестами на стенках. Худощавый в штатском пропустил Сумико в переднюю и показал стоявшему у дверей жандарму маленькую книжечку. Они пошли по коридору вдоль дверей с матовыми стеклами, свернули налево, потом еще налево, затем направо и прошли большую комнату, заставленную высокими белыми шкафами. Здесь стоял часовой с автоматом, ц спутник Сумико снова показал маленькую книжечку.
От комнаты с белыми шкафами начинался узенький коридор, устланный мохнатым половиком, конец коридора упирался в дверь, обитую желтой кожей. Худощавый остановился перед последней дверью на правой стороне и нажал кнопку на стене. Над дверью загорелась зеленая лампочка. Худощавый открыл дверь и движением головы показал Сумико, чтобы она вошла.
В большой комнате с .матовыми стеклами на окнах за большим столом, заваленным книгами и большими папками, сидел в кресле седой краснолицый иностранец в белом халате. Он держал во рту две соломинки н пил что–то из высокого, узкого стакана. Тот, что привел Сумико, взял у нее жетончик, усадил ее на табурет и, поговорив с седым, обратился к Сумико:
- Профессор говорит, что ты должна была уже да'вно явиться к нам. Ты числишься в нашем списке, и тебе дали жетон на бесплатное лечение у нас. Мы будем лечить как следует, а не так, как японские врачи.
Профессор приказал Сумико спустить халат с плеч, ощупал рубец, осмотрел ее глаза и погладил по голове. Потом закурил трубку, вынул из папки листок и, повернувшись к Сумико, тихим голосом заговорил по–английски. Глаза у профессора были разного цвета - один серый, другой голубой. Худощавый переводил:
- Профессор говорит, что у него есть внучка примерно твоего возраста. Поэтому профессор очень жалеет тебя и хочет вылечить. Ты была в тот день в центре города, и поэтому твоя кровь не в порядке… В любой момент может начаться лучевая болезнь. Поэтому надо принять превентивные меры.
Сумико посмотрела профессору в глаза:
- Вы будете давать мне лекарства?
Переводчик перевел ответ профессора:
- Мы будем делать тебе инджекшн… вливать очень хорошее лекарство. Это очень дорогое лекарство. Его могут покупать только самые богатые люди, называется "фосфорас тридцать два". В Японии этого лекарства нет.
Профессор вынул из папки маленькую книжечку в кожаном переплете и, раскрыв ее, протянул Сумико. На книжечке была наклеена фотокарточка Сумико, что–то напечатано по–английски и поставлена печать.
- Ты теперь будешь под нашим медицинским контролем, - сказал переводчик. - К японским врачам ходить не надо. Вместо жетончика даем тебе этот постоянный сертификат. Будешь предъявлять его при входе сюда и выходе. Не теряй и никому не показывай. И никому не говори, что лечишься у нас. 'Придешь сюда послезавтра утром. Смотри, непременно приходи. - Он нахмурился и погрозил пальцем: - Если не придешь, за тобой пошлем полицейских.
У меня по утрам голова кружится и слабость… - сказала Сумико. - И рубец часто болит… Дайте лекарство.
Худощавый еще поговорил с профессором, подошел к шкафу у стены и, вытащив из ящичка стеклянную баночку с таблетками, передал ее Сумико.
- Это хорошее лекарство. Принимай каждый день по три таблетки. Значит, придешь сюда послезавтра и никому не будешь говорить? Поблагодари профессора и иди за мной.
Профессор ответил на поклон Сумико ласковой улыбкой и поднял руку. Сумико пошла за худощавым. Часовой у входа в комнату с белыми шкафами, осмотрев удостоверение Сумико, поднес два пальца ко лбу. То же самое сделали часовые у выхода из здания и в главных воротах.
Дядя стоял под деревом на другой стороне улицы. Увидев Сумико, он провел рукой по груди и, прислонившись к дереву, опустился на землю. Сумико перебежала улицу.
- Мне приказали прийти послезавтра, и после этого надо будет все время ходить. Будут впрыскивать заграничное лекарство.
Дядя приоткрыл рот и растерянно пошевелил пальцами:
- Впрыскивать?
Втыкать иголку… а внутри иголки дырка… И впрыскивать.
Дядя замотал головой:
- Это опасно. Ихние лекарства для японцев не годятся. У них кровь жирная, они мясо едят. А ты можешь умереть. Тебе нельзя ходить к ним…
Они сказали, что если я не приду, то пришлют полицейских и арестуют.
Тебе нельзя ходить к ним. Ты можешь умереть. - Он сморщил лицо и, приложив руку к глазам, тихо заплакал. - Боюсь за тебя…
А что же делать? - Сумико села рядом с ним. - Все равно потащат.
Дядя продолжал плакать. Прохожие с удивлением смотрели на него, некоторые замедляли шаг. Сумико потянула дядю за рукав.
- Все смотрят… Идемте в другое место.
Дядя взял у нее тряпку, вытер глаза и, пугливо оглянувшись, шепнул:
- Ничего не поделаешь… Придется посоветоваться…
С кем?
Ну, с этими… красными. - Он поморщился и перешел на шопот. - К кому ты ходила по вечерам. Скажи им насчет впрыскивания. Скажи, что это опасно… Пусть посоветуют что–нибудь…
Сумико проводила взглядом промчавшийся трамвай.
- Попробую поискать их. А дяде лучше пойти домой.
Я пойду вместе с тобой.
Сумико поджала губы и сказала строгим голосом:
- Нельзя. Могут арестовать полицейские, будут бить, а дяде будет трудно выдержать. Безопаснее, если я пойду одна.
А если они скажут, что не надо ходить туда и тебе придется сразу же спрятаться?.. Я не буду знать, где ты.
Я попрошу их, чтобы сообщили дяде.
Он покачал головой и прошептал:
- Боюсь за тебя. И к красным опасно итти и к этим тоже. - Он вздохнул и, вытащив из–за пояса пустую трубку, пососал ее. - Лучше всего было бы подальше держаться и от тех и от этих…
Сумико встала.
- Идите домой, - тихо сказала она.
11
Дойдя до магазина цыновок, она поднялась вверх по переулку, миновала ворота дома Марико и, открыв дверцу в высоком заборе, очутилась во дворике перед кухней. Служанка сказала, что барышни нет дома и неизвестно, когда вернется. Сумико вышла в переулок и долго стояла на углу, у столба с часами. Пошел мелкий дождь, стало темнеть. Она медленно пошла по улице. Дошла до парка и повернула обратно. Узенький проход между домами напротив полицейского управления был забит людьми. Они, отпихивая друг друга, заглядывали в маленькие решетчатые окна. На фасаде дома горела неоновая вывеска: театр "Бродвэй".
Сумико затесалась в толпу, среди которой было много мальчишек в школьных фуражках, и, работая локтями, пробилась вперед. Боковая дверь открылась, оттуда вышел пьяный мужчина, поддерживаемый женщиной. Ветер колыхнул занавеску и показал небольшой зал, наполненный людьми, над которыми клубился табачный дым. На возвышении под музыку двигались женщины, совсем без одежды, как в бане, но в блестящих шапочках и туфельках, и перекидывались большими, пестро раскрашенными мячами. Сумико отшатнулась от двери и, выйдя на улицу, пошла к дому Марико.
- Барышня еще не вернулась, - сказала служанка на кухне. - Наверно, зашла в этот самый… Дом культуры. Иди туда.
Неудобно… там, наверно, как в театре, такой дом… - Сумико показала на свои шаровары и соломенные лапти. - А я в таком виде.
Тогда жди у ворот, - сказала служанка.