Вот что значит сердце человека!
Когда я гляжу на эти курганы, у меня начинается тоска, - и я чувствую в себе добросовестность.
* * *
Вот на этом знаменитом месте стоит наша Рогачевка - небогатое село.
От помещика Снегирева остался у нас сад в пятнадцать десятин - хороший сад, и дерева не старые. А как стало им пользоваться общество, вижу - гибнет сад: ни окопки, ни обмазки, никакого хозяйственного ухажерства, - плод еще зеленый, а уж ребятишки все вдрызг обломали, оборвали и поносом изошли.
А зимой зайцы кору лущат, - еще год, другой - и усохнет сад и пропадут чудеса его плодородия.
Думал я сильно, за всех, и враз схватила меня догадка:
- Надобно крепкую, мудрую артель - и взять у общества сад. А мужики подходящие есть.
И еще было у меня мечтание - построить у нас на Рогачевке электростанцию, и чтобы при ней была мельница с просорушкой и обойкой. Это было бы очень способно для крестьян. У нас стоят семь ветрянок - все у кулаков; берут по четыре фунта с пуда, да еще когда ветер, а в летнее время ветры жидкие, - иной раз с голоду насидишься, хоть и есть зерно. Да и электрический свет даст селу интересное увлечение.
Сам я проходил в красноармейцах курсы электротехники сильных токов, а брат мой тоже любитель этих делов и знаток своему разуму. А до службы в войске я пять лет трубил линейным монтером на городской электрической станции, оттуда у меня и пошел интерес ко всяким механизмам и таинственности, с той же поры скучно мне на деревне и напрасной кажется бедность ее.
Собрал я артель, вышел на сходе и говорю мужикам:
- От барского сада нету нам прибытка, кроме как ребятишки по картузу зелени нарвут. А сад ведь, граждане, гибнет - то ведомо всем. Отдайте нам сад, - говорю. - Только пять лет мы вам ничего платить не будем, а зато сад приведем в показательный порядок и электрическую станцию вам построим с линией и вводами на сто дворов, а дальше сами тяните (я уже подсчитал про себя, сколько даст сад и сколько стоит станция). При станции же оборудуем мельницу с камнем на девять четвертей, просорушку и обойку для пеклеванной муки. И все это добро передадим, кому общество укажет, а лучше кредитному товариществу - на правильное пользование. А по изжитии пяти годов и сад вам в целости представим, либо аренду будем должее держать, - это, - говорю, - как вам угодно будет.
А меня влекла не только полезность дела и свое пропитание, но и интерес к жизни - советское строительство.
Тут пошел гам и обсуждение предложения.
- Брось, - говорят, - Ефимыч, не твоего ума это дело. Погорим от твоего электричества…
- Фролка, а каково твое обеспечение, где залоги возьмешь? Аль обчество дуриком отдаст тебе сад?
- Набрался газу в городе, умней всех стал!..
- Не трожь напрасно: Фрол - городской парень, он и ране был по разуму ходовитый…
- Жрал сто лет дерьмо, на яблошные харчи хочешь…
- Знаем мы этих изобретателев - землю липистричеством мазать хотят, дожжу пущать…
- Оно любопытно, только ни хрена не выйдет: тут иностранец нужон…
Вышел здесь председатель сельсовета, мужик здравый и в зрелых летах:
- Тиш-ша! Пулеметы, гуси-лебеди! Девки, брось зерна грызть! Кузьма, отставь от себя брехню и агитацию… Граждане, садом нам не владать все едино, не к рукам он нам, а Фролка на глазах будет, - ежели што, враз водворим на его усадебное место… Рыска я не вижу, а посулы Фрелкины - не обида…
Обломались к вечеру мужики - сдали нашей артели сад на пять лет. Все буквально в протоколе отметили, и расписались мы всей артелью казенным почерком с фигурами. Один из артели нашей, Прошка Кузнецов, сумел лебедя вывести. Даже председатель сельсовета, который видел сзади, как Прошка старался, сказал ему:
- Да будет тебе, Прокофий, мудрить на официальной бумаге, ты не шуточное дело делаешь и собрание задерживаешь…
2
Осенью было дело. Грузно нам пришлось зимовать: харчей мало, артельщики - люди без избытку, одежи нет, тот же Прошка зимой и летом ходил в железных калошах, которые сам сделал, - в холодное время у него, говорят, пот на ногах мерз. Однако с весны до самых плодов не посидели - суетливое дело сад.
Прошла завязь, а потом плод, еще хуже стало - лезет вся деревня к нам. Сколько тут скандалов, сраму было, день и ночь не очнешься. Да ведь не ребятишки донимали: сурьезные мужики ломились за яблоком.
Захватишь и говоришь:
- Да ты бы попросил, Фома, я бы тебе дарма насыпал.
- Да я и не лез, - говорит, - я бадик сломить зашел. Нужон твой сад, хозяин нашелся! Выгоним скоро обратно: обчество говорит, урожай хорош, - Фролку долой с нашего имущества!
А раз захватили милиционера и секретаря Совета с двумя битыми мешками: что тут делать будешь? Хотел я усовестить - куда тебе!
- Мы, - говорят, - не себе, а детдому.
- Так чего же, - спрашиваю, - нам сперва не заявили, предписания не дали - ведь мы организация.
- Молчи, - отвечают, - мы знаем, что делаем, не суйся в административные мероприятия!
Тогда Прошка (который и захватил их), слова не говоря, хрясь ладонью милиционеру в ухо, ляп железной калошей секретарю в спину. И так и далее. Однако дело это прошло молчком: вреда эти власти нам впоследствии не сделали.
Подговорились мы с одним городским армянином сбывать ему фрукт, и стали водиться у нас деньги.
Вышел сезон - подсчитали, свели в срезек баланец, ан три тысячи с лишком чистого дохода.
И хлебом мы запаслись на целый год, и прикупились кое-чем для себя и для сада, а три тысячи остатку.
Сильный был фрукт, да еще червь попортил.
* * *
Надобно договор до дела доводить. Поехали мы с братом и Прошкой в город - двигатель покупать. Походили, поспросили, - дорого.
- Зато машины, - говорят, - на букву ять.
- Нет, - отвечаем, - дорого. И при чем тут твоя царская буква?
- Букву не лай, - говорит сиделец, - она довоенного качества!
Наконец довел нас до дела один гражданин из Дома крестьянина. Пришли мы с ним к одному частнику: видим мельница на дворе стучит. Входим - идет шведская машина. Отсечка - мягкость и чистота, газ - без дыма, тянет восьмерики плавно, бесшумно, шутя, вся блестит и влечет, как кровная лошадь. Танец, а не работа, шут ее дери! Я понимаю это, я сам электромеханик.
Долго мы вращались около двигателя.
- Сколько машина стоит, - спрашиваем, - со всей гарнитурой - чохом (как раз и постав мельничный тут же, рушка, обойка, бочки для нефти и весь инструмент).
- Пять тысяч, - говорит нам хозяин.
Дней пять мы ходили - испытывали постав, разбирали машину и торговались.
Сошлись на трех с половиной тысячах. Ведь машина сорок сил, да причиндалу сколько.
А денег у нас три тысячи двести. Поговорили с хозяином - согласился обождать триста рублей.
Тогда мы вошли во владение машиной и мельницей, пошли в сельскохозяйственный банк и заложили все благоприобретенное за две с половиной тысячи. На эти деньги мы окончательно расплатились за двигатель и купили в тресте динамо, два маленьких электромотора для молотьбы, приборы, щиты, провода, лампы и прочее.
И начали мы возить имущество в Рогачевку. Сопровождал Прошка - ездил и ужасал встречных мужиков.
- Прокоп Палыч, нюжли ж взаправду светить и молотить оно будет?.. А я так думаю, не двинется оно - все же мертвый минерал…
- А ты пойди - тронь, - отвечал Прошка, показывая на какой-нибудь изолятор на возу. - Тронь, Матвей, пальцем! Да не бойся - тебе приятно станет…
- Да ну тебя к шуту - изувечит еще…
- Ага, а говоришь, мертвый минерал: это энергетик, тайная живность…
Кредитное товарищество дало нам амбар под станцию - туда и свезли все. Начали мы орудовать с братом и Прошкой. Привезли цемент и начали класть фундаменты под двигатель и динамо.
Утром поедим в саду печеных яблок с молоком - и до вечера на электростроительство. От народу в амбаре работать было нельзя: каждый указывает и советует, но и помогали иногда.
Собрался раз в кредитном сход о налоге, исчерпали повестку дня, я вышел и говорю:
- Трудно, граждане, втроем станцию - завет Ильича и основу социализма - строить. Нужна ваша помощь. Свезите нам из лесничества столбы, ошкурите их и вкопайте вдоль по улице, как мы укажем. Затем я полагаю, что бесплатно следует провести электричество только безлошадным и неимущим, по списку комитета взаимопомощи, а остальным по десять рублей с хаты, если идет линия по их улице.
Мне говорят:
- Правильно, Фрол Ефимыч, - устроим! Видим твои старания, от забот борода облупилась!..
Тогда дело наше пошло спорее: мы с братом установку делаем, а мужики под руководительством Прошки столбы вкапывают, линию тянут и вводы в хаты втыкают по особому списку, а богатых проходят мимо: если хочешь свету-силы, вноси десять рублей.
Прошка сидит на столбу и верховодит:
- Кузька, глянь, как столб твой стоит, - переставь вкрутую, это тебе не бадик!
- Егорка, давай голую магистраль, сними валенки, чего ноги паришь!
- Петруха, неси харчей из дома, скажи: Прошка требует.
- Эх вы, жлоборатория, да разве так тянут провод - это вожжи, где же тут напряжение пойдет? Его ветер сдует. Тяни втугачку, сопля, жми до пупка - технически трудись!
Вечером мужики наблюдают:
- До чего ж ходовит Прошка - огнем горит: глянь, с версту уже протянули. Ты скажи, и не обидчив! И сам смеется - и все ребята грохочут…
Когда у Прошки затекали руки и ноги, он слезал со столба и выплясывал из себя тут же всю усталость. Тогда все бросали работу и сбегались к нему. Прошка, поплясав и поорав, сразу смолкал и уставлялся своими белыми глазами на толпу: