7
Сергей спорхнул с милицейского крыльца, минуя ступеньки. Туда входил - на каждую становился и с каждой готов был повернуть обратно. Ладно, начальник милиции человеком оказался, обещал без шуму, без грому забрать мешочки. А ну-ка бы до открытого суда дошло дело. Сын показания дает… А разобраться - так и правильно. Ну и что, что отец. Эдак с оглядкой на родство, знаешь, сколько преступников можно наплодить.
Сергей долго петлял по улочкам и закоулочкам. Ему казалось, что он обязательно встретится с отцом, и тот по следу может найти, где побывал его сынок. Домой идти побаивался, и по грязным задворьям прятаться надоело.
У ворот Сергея поджидал Петька.
- Слышь, Серега, айда в кинушку.
Серега портфель через забор:
- Пошли. А у тебя деньги есть?
- Навалом.
И Петька тоже человек: хоть бы тебе заикнулся про милицию. Вот это друг! И с чего он в школьном коридоре засомневался в нем? А хорошее кино "Ленин в восемнадцатом году". Охлопков-то. Эшелон хлеба вез и чуть с голоду не умер. Да, были честные люди. И теперь есть, конечно. И правильно он сделал, что на отца заявил. Правильно ли? Нет, почему Петька молчит, ни о чем ни слова?
Вышли из клуба, Петька ему:
- Ты, случайно, не поможешь мне огород копать?
- Помогу. А долго это?
С огородом провозились дотемна. Усталый, но довольный, что помог товарищу, Сергей спешил домой.
В ограде куча дров, след машинный. Сергей мимо нее в избу - родители за столом уже сидят, ужинают.
- Тебя где до сих пор носило? - Отец ковырнул вилкой в зубах.
- У Колесовых. Огород с Петькой копали. - И тоже за стол.
Мать:
- Руки мыл? Лезешь ты.
- Они чистые.
Ухватил ложку, давится да ест. Ложкой уж мозолей не натрешь.
- Мам, дай хлебца еще.
- Что ж твой Петька тебя не покормил? Батрачил, батрачил на него.
Сын промолчал, отец хмыкнул и зашуршал газетой. Быстро он их прочитывает: "От советского информбюро" да заголовки, какие покрупнее, и спать. А сегодня расчитался.
В дверь резко постучали.
- Входите! - Отец отложил газету.
Входят. Лейтенант и Соболев. Козырнули по очереди. И не "здравствуйте", не "добрый вечер": сразу видать, зачем пришли.
- Мы из милиции. Я…
- Знаем: новый начальник лейтенант Зотов, - не совсем вежливо, точнее, совсем не вежливо перебил его отец. - Присаживайтесь, граждане или товарищи, как прикажете вас называть, гостеньки дорогие?
Мать молчком поставила перед милиционерами по стулу и спряталась за печь.
- Да мы не в гости… - Зотов кашлянул в кулак.
- Уж не с обыском ли?
Лейтенант совсем растерялся и сказать не знает что.
- Понимаете… У нас нет санкции прокурора на обыск, и, как видите, мы без понятых. То есть, Илья Анисимович, мы не предъявляем вам никаких обвинений…
- Этого еще не хватало, - опять перебил лейтенанта отец. "Зря грубишь, папаша, они все знают", - хотел шепнуть отцу Сергей.
- Я пока не предъявляю вам никаких обвинений, - вежливо продолжал Зотов, - но согласитесь сами: работа при хлебе в такое время - соблазн. У любого, пусть даже самого честного гражданина, могут быть заскоки, верно?
Отец кивнул:
- Верно. И у блохи бывают заскоки. Вы поконкретней.
- Конкретно: позвольте нам кое-где посмотреть.
- На каком основании? А если я вас сейчас вежливо вытурю?
- Вернуться нам недолго, но тогда для вас хуже будет.
- Ты меня не стращай. Я сам кого хочешь напугаю. Мальчишка.
- Так вы разрешаете или нет?
- А вы уверены, что найдете, чего ищете?
- Допустим, уверен.
- Мерин тоже был уверен, что жеребеночка родит. В подпол полезете? Или в погреб вас проводить?
- Угадали, Илья Анисимович: начнем с погреба. Дайте ключик от него.
- А погреб не заперт. Сын! - Сережка вздрогнул. - Зажги им другую лампу.
- Спасибо, у меня фонарик есть. Соболев! Останьтесь здесь.
По двору проползло продолговатое пятно света. Маятник ходиков отсчитывал последние секунды отцовской воли. Вполне могут арестовать. Покаялся - может, и ничего бы, а он вон как грубил. Сейчас вернется, скажет: собирайтесь, Илья Анисимович. Зря он посмеивается, дело не шуточное.
А Зотова нет и нет. Мать посуду перемыла, за квашню принялась, отец на второй заход пошел газету читать, Соболев истомился ждать начальника, топчется под порогом. Неужели еще чего обнаружил?
- Машину подгонять, товарищ лейтенант? - шагнул навстречу ему Соболев.
- Машину раньше нас с тобой подогнали. Видел дрова во дворе? Так вот обратным рейсом мешочки уехали. Надеюсь, на элеватор? - повернулся Зотов к отцу.
- Я-то надеюсь на элеватор, а вот вы то на что надеетесь? А, л-лей-те-нант? Я это так не оставлю.
- Я тоже. До встречи в райкоме.
- Ты нам пальцем не грози. Мне Колчак пальцем грозил. С обыском он явился…
Милиция ушла, отец остался. Вот когда Сергей сообразил, что ведь это и вправду нет никаких мешков. А что теперь ему будет? Будет что-нибудь, отец ремень снимает. Ремень широкий, трофейный, в Антанту с убитого англичанина снятый. Мать в горницу - шмыг. Снял. Сложил вдвое. Пропустил меж пальцев, выравнивая концы. Выровнял. Сейчас ка-ак врежет! Нет, не врезал. Вздохнул, повесил на гвоздь, ворот толстовки расстегивает. Расстегнул до последней пуговички, поскреб грудь, начал стягивать. Толстовка застряла на угловатой голове, затрещали швы. Выкарабкивается из нее, согнулся, а спина мокрая. И вроде бы не у горячей печи сидел.
- П-помоги, д-дармоед.
Стащили вдвоем.
- Ф-фу, чуток было не задохся. - Устало опустился на лавку. - Ну, доволен?
- Чем?
- Тем. Опозорил мать-отца?
- Я, что ли, опозорил?
- Лучше замолчи! "Я, что ли…" А кто?
Сергей вспыхнул, свет потух. Внезапно, без предупреждения. Дом закачался, черпанул темноты через край и пошел ко дну. Отец чертыхнулся:
- Пробалакал с балбесом с этим, не разулся засветло. Еще ведь и огрызается, главное. Марш дрыхнуть!
Наугад он влепил-таки сыну оплеуху на сон грядущий, зашаркал под порог.
Сергей, не раздеваясь, не разобрав постели, повалился на койку. Ему до слез вдруг стало стыдно и что отец ударил его такого большого, и что он побоялся признаться, как, бывало, маленький, когда проливал молоко, и что все еще беспомощный перед отцом.
Не увяжись он тогда за ребятами на станцию - жил бы да поживал себе спокойнехонько. К отцовскому портфелю привыкал бы, отираясь в летние каникулы на элеваторе, когда другие старшеклассники косили сено, помогали убирать хлеб, копали картошку. А там, глядишь, выстроил бы себе рядом с отцовским такой же Великий Устюг, обзавелся скотиной, ел до икоты, потаскивал бы потихоньку хлебушко с элеватора. А что? Вполне могло. У похожих людей и образ жизни одинаковый. Или, может, одинаковый образ жизни делает людей похожими? Хоть так, хоть так правильно. Не-е. Дети никогда не были точной копией родителей. Пусть чуточку, но лучше, умнее, что ли. Конечно. Иначе люди до сих пор носили бы набедренные повязки и кушали сырых мамонтов.
Сергей вскочил, расправил постель, разделся, присел, как сирота в чужих людях, на краешек и опять задумался.
На ноги они меня ставят, обувают, одевают, учат. Чему учат? Нет, бежать, бежать отсюда надо. Куда? Мало ли куда. В ФЗО можно податься. Или в армию. Во! Точно. Начальник милиции на много ли старше - уже лейтенант, орден имеет… Объясню завтра в военкомате: так и так, дескать, повестку в зубы - ту-ту. Ух, и заявлюсь после войны в Лебяжку… Орденов полная грудь да медалей карман… А папаша ждал все-таки, что я заявлю на него. Но кто мог сообщить, неужели Петька? Не верится. Сергей засыпал.
8
А перед Ильей Анисимовичем все же Петька выслужился. Сергей в милицию, он - к Демаревым. Юркнул во двор, по ограде на цыпочках в сенки, просунул голову на кухню. Запах - в глазах помутилось. Вот сыто живут.
- Дядя Илья, а, дядя Илья, можно вас на минутку?
- Чего тебе, Колесов?
- По секрету. Выйдите сюда.
Прикрыл Петька дверь, невмоготу стало, ждет. Слышит - половицы там заскрипели. Идет. Ага, идет. Вышел.
- Н-н, в чем дело?
- Понимаете ли… Надюшка у нас болеет сильно.
- Обращайтесь к врачу, я тут при чем?
- Обращались. Врач советует кормить лучше.
- Так кормите.
- Хлебца она просит, а где его взять? Немножко, с полмешочка пшеницы бы, дядя Илья.
- Х-ха, х-ха, ха! С полмешочка. Ш-шутник. Что у нас, зерносклад?
- Я не задарма прошу, я новость какую-то скажу.
- Что там за новость у тебя? Уж не война ли кончилась?
- Не-ет, война ишо идет. А дадите? С полмешочка. Для вас же лучше делаю. Я ведь могу и не говорить, перебьемся. Только смотрите…
- Ты вот чего, парень, ты не пугай меня, я Колчаком пуганный. Ты, если пришел говорить, то говори. Посмотрю: дать - не дать.
Поозирался Петька на углы демаревских сеней, тянется к волосатому уху губами. Дотянулся:
- Сережка ваш в милицию побежал заявлять, где у вас пшеница спрятана. Вот честное…
- Стервец! Ну, явится он оттуда… Так он что, всем доложился, куда отправился?
- Не-е, мне только. Я его отговаривал.
- Ладно, отговаривал ты…
Илья Анисимович выволок из кармана гремучую связку ключей, отыскал, какой тот, отомкнул кладовку. Кладовка темная, как пропасть: шагни и полетишь в тартарары. Шагнул, возится где-то, еще один замок отмыкает. Возвратился - буханка в руке. Здоровущая буханка, с эмалированный тазик.