Поезду же, если не свернуть круто влево и сползти вниз под город еще на сто верст, то упрется он в землю белых, где…
Иван Альфонсович Морж, никаких кругов не делавший по революции, пришел к Дмитрию Гавриловичу Тропарову; сел на диван в комнате там, где все стены в полках книг, курил, сыпя пепел себе на жилет и живот (и папироска торчала в усах, как клык), распространял странные запахи пота, валерьянки и водки,
– и разговаривал: о девочках, – очень невнятно, осложняя свой диалект – "ну-с", "вот-с" – "вот-с", "ну-с" – и вообще сопением. Из голенища доставал Иван Альфонсович Морж бутыль с самогоном, а уходя, из другого голенища оставил – пачку белогвардейских газет: "Время" Бориса Суворина и "Россию" Шульгина и Иозеффи, каждая газетина по тысяче рублей, по старой орфографии.
Дмитрий Гаврилович крикнул по комнатам:
– Володька!? Задал скотине?! – свари картошку!
И в шубе, в валенках, в ночном колпаке, лег на диван, – читать газеты.
КАЗНЬ ПАЛАЧА МАЙОРОВА
Вчера, за Херсонскими воротами, был приведен в исполнение смертный приговор над мещанином Майоровым – палачом Н-ой Чрезвычайки. Военно-полевой суд приговорил мещанина Майорова к смертной казни через повешение. Казнь совершена была публично, при большом стечении воинских чинов и населения.
Г. ГУБЕРНАТОР принимает ежедневно кроме праздников, В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ, от 11-ти до 1 часу Дня.
Начальник ШТАБА 1-го Армейского Корпуса генерал-майор Доставлев принимает частных лиц и гг. офицеров от 6-ти до 8-ми часов вечера в ДВОРЯНСКОМ СОБРАНИИ. Там же принимает генерал-лейтенант Кутепов – гг. офицеров, врачей, чиновников и нижних чинов, чему идут часы.
ПРИКАЗ. "Я бью на фронте красную сволочь! Белая сволочь, развяжите свои чемоданы!" – Генерал от инфантерии СВИЩЕВ.
Победа ген. УЛАГАЯ.
Беседа с ген. МАМОНТОВЫМ.
Сообщение генерала Доставлева.
Ген. ДЕЕВ о снабжении ДОБР-АРМИИ.
Ген. – лейт. РАГОДИН.
"Венерические болезни и война" – статья проф. Пехова.
Проституция на фронте.
ЖИДЫ в Ростове-на-Дону.
ЛАТЫШИ в Первопрестольной.
Ген. ТРУТНЕВЫМ разбит полк МОРДВЫ.
Парижская COMEDIEFRAN-CAISE в скором времени даст спектакль, посвященный Ля-Фонтену. После этого пойдет пьеса "LA СОUРЕ ENCHAN ТЕЕ". Парижская кинодрама готовит картину, в которой главным действующим лицом является покойная императрица Евгения.
– Мы поможем вам, КАЗАКИ, всем, чем можем. Мы знаем, что свободные КАЗАКИ борются с ярмом АНТИХРИСТА, сидящего в Кремле Москвы и пытающегося поработить СВЯТУЮ РУСЬ террором КИТАЙСКИХ ПАЛАЧЕЙ. –
Начальник Великобританской Миссии ГЕН.-МАЙОР НОКС.
СОВЕТСКИЙ АГНЕЦ
Я решил во что бы то ни стало сделать г. Фрида знаменитостью. Это мой каприз – сделать еврейчика знаменитым!
Беру г. "музыканта", поднимаю на кончик пера, и уже г. Фрид не жалкий "музыкант", а личность, не менее прославленная, чем… ну, хотя бы взлетевший вчера "на качелях" "товарищ Майоров"…
"ПОД ГНЕТОМ СТРАСТИ" – кино-драма с участием лучших артистов. Оперетта "ГРАФ ЛЮКСЕМБУРГ".
БЕГА И СКАЧКИ
Тотализатор. Наши фавориты: 1) Каприфолий-Лy, 2) Гимн, 3) Конюшня барона Врангеля.
КРЫМ: Продаются дачные участки.
ПРОДАЕТСЯ дешево бумаго-ткацкая фабрика СУЧКОВА, местонахождение фабрики в БОГОРОДСКОМ УЕЗДЕ МОСКОВСКОЙ ГУБЕРНИИ.
ДЕВУШКА, любящая детей, согласна в отъезд.
За 25 000 000 руб. продается книга НИЛУСА.
Завтра в кафедральном соборе будет отслужен благодарственный молебен свящ. Восторговым. ЖЕЛАТЕЛЬНО ПРИСУТСТВИЕ гг. офицеров.
Грандиозное молебствие в Севастополе. Религиозный подъем среди нижних чинов.
Воззвание архиепископа Кронида. Проповедь иеромон. Сергия в ближнем тылу. ВАТИКАН и большевики.
Разврат среди молодежи.
Нижние чины по деревням.
Охрана Петрограда поручена КИТАЙЦАМ.
Декреты Жиднаркомии. Ген. Свищев издал приказ о расстреле латышей.
ВРАГИ ДОБР-АРМИИ.
Бор. Суворин насчитывает следующих врагов Добр-армии: Совдепщина, Петлюровщина, Махновщина, Германия, Румыния, Турция, Латвия, Украина, Бессарабия, Белоруссия, Грузия, Армения, Азербейджан, Алхалхкаландский округ, Казань, Башкирия, Семиречье. Все это, конечно, – работа Германии и торговля Троцкого-Бронштейна.
Г. Г. КАЦ (Центральная ул., соб. дом).
РЕНСКОВОЙ ПОГРЕБ, с продажей виноградных вин и крепких напитков. С ПОЧТЕНИЕМ Г. Г. КАЦ.
– Папка! Готова картошка!
– А? Готова? Ну, очисть и, тащи, брат, сюда! Какая же это, братец, в сущности, мерзость!
– Что, картошка?
– Нет, – газеты!
Если же поезду не свернуть круто влево и сползти вниз под город еще на сто верст, то упрется он в землю, где даже в бой идут офицеры с чемоданами, а добровольцы (есть и такие в Добр-армии!) идут в атаку: в цилиндрах и в трех енотовых – одна на другую – шубах, расползшихся под мышками.
– "Я бью на фронтах красную сволочь. Белая сволочь, развяжите свои чемоданы!" – Генерал же Свищев получил титул и стал: Свищеб-Крымский.
Белая сволочь поперла наверх. –
– И здесь в городе "Воля Коммуниста" на желтой бумаге, как Ортечека, кричит сплошным митингом, красным, как кровь. Красное, как кровь! – Мои мысли о крови –
– (этой кровью буйной, красной и черной, кровью, пишу я, ею же убить могу, ею же могу пойти на огонь).
– Вот письмо Тропарова к Ордыниной.
"Уважаемый товарищ!
Мне очень хотелось бы поговорить с Вами по ряду вопросов, конечно о революции. Если это не утруднит Вас, будьте добры назначить час, когда я мог бы Вас увидать. Дмитрий Тропаров."
– Володька! Отнесешь в город!
Метелит метелями декабрьская ночь. В каменном доме Ксении Ордыниной, в кабинете перед камином – кресла, и огонь в камине, и нет ламп, чтоб шарили тени. – И ужели часы на руке, под черным глухим рукавом, не разорвутся как сердце, – в десять? Чайник же и керосинка – перекипят трижды, на столике рядом, синим огнем в бурых тенях – синими искрами в корках Брокгауза. А там на полке за Брокгаузом – на тарелке и под салфеткой – пирожки с вишневым вареньем: ради них канули утро и баночка вишневого варенья по купону карточки ответственного работника № 13. И Ксения Ордынина у камина – в черном платье как дама, с белым платком у губ, с глазами, как перья павлиньи, – и черная бровь – изогнутая, изломанная, правая, – поднята высоко на высокий, белый, бледный лоб, – черная дама у камина, – совсем не заанкеченная, не закомандированная, не замитингованная. А чайник – а чайник должен, должно быть, перекипеть трижды, ибо никогда раньше он не был изучен! А Тропаров – в изученную дверь – вошел двумя головами выше, чем Череп.
Ни часы, ни сердце – не разорвались.
– …Я кипятила себе чаю. Вот лепешки. Подложите полено в печку…
– …Я думала, Карл Маркс сделал ошибку. Он учел только голод физический. Он не учел другого двигателя мира: любви, как кровь, во имя деторождения, должно быть. Пол, семья, род, – человечество не ошибалось, обоготворяя пол. – Ну, да, – голод физический и голод половой. Это очень неточно: следует говорить,
– голод физический и религия пола, религия крови…
– …Берите лепешки…
– …Я иногда до боли, физически, реально, начинаю чувствовать, осязаю, как весь мир, вся культура, все человечество, все вещи, стулья, кресла, комоды, платья, – пронизаны полом, – нет, не точно, пронизаны – половыми огранами, даже не род, нация, государство, человечество, а вот носовой платок, хлеб, ремень.
Я не одна. У меня иногда кружится голова, и я чувствую, что вся революция – вся революция – пахнет половыми органами.
– …Возьмите лепешек…
Почему не разорвались ни часы, ни сердце? – Когда все тело разорвано, раздвоено – половыми органами. – Вот, – кровь, горячая, красная, – каждая кровинка от руки с платком у губ, от изломанной брови, чистейшая, идет – крестится страстной неделей там.
А лепешки – на столе, на салфетке и под салфеткой, – на маленьком столике.
– …Я вглядываюсь в культуру Запада и культуру Востока. Культура многоженного Востока – разве не бархаты и атласы ночи, когда человек – после акта – откинулся на диван из пестрых ковров и на плечо женщины, и смотрит в звезды, – все, – только светила в атласах небесной тверди, все познано, и весь мир – во влаге, в усталости обессилевших половых органов? – И культура Запада, стальная, цементная, обнаженная, – разве не человек с напряженными мышцами, как сталь, и с напряженною волей, – тот, что сегодня – через час – добьется женщины, а сейчас – в этот час – ставит небоскребы, строит дредноуты и дирижабли и – подпирает шею костяным воротником, чтобы в одноженной стране ему, сильнейшему и первому, взять первую женщину.
– …Революция, быт резолюции, – Карл Маркс ошибся, нельзя взять все в скобки разверсток, карточек и плакатов… Россия, революция, я вижу, как огромной волной… –
– но тогда зазвонил резко телефонный звонок.
– Товарищ Ордынина. Вас просят в Чека.
– Что?
– Открыт заговор.
– Ксения Евграфовна, я хотел спросить… Не вы ли писали мне письма, без подписи? – это Тропаров, протягивая руку.
И Ксения ответила – не сразу, тихо, затомившись:
– Да, я… Да, я писала вам, Дмитрий Гаврилович!.. И для вас я спекла сегодня пирожки… с вареньем!..