- Разошлись мы.
Новая маска появилась у него на лице - раскаяние в собственной оплошности и чуть-чуть скорби.
- Извините, бога ради. Вечно мы в чужую душу норовим залезть. А что нам там делать, спрашивается? Каждый сам себе судья. Давайте выпьем. За вас, соседушка милая, за ваше счастье.
- Да уж где оно, счастье?
- Ну, не скажите, в ваши-то года, да при вашей, извините, внешности, - все будет. Все!
Он выпил и сразу засобирался уходить.
В это время прозвенел звонок. Я догадалась, что Игорь.
- Это он, - сказала я.
Неловко мне было перед гостем. Знала, что Игорь трезвым не придет.
- То, что я здесь, вам не повредит? - обеспокоенно спросил сосед.
"Господи, - думаю, - и этот любовником себя воображает".
- В вашем возрасте можно уже мужей не бояться, - вырвалось у меня.
У него красные пятна по щекам пошли, глаза стали беспомощными.
- Ну, язычок у вас…
Снова нетерпеливо прозвенел звонок, а мне не хотелось открывать.
- Вы не обижайтесь, - сказала я. - Это, от злости - мне его видеть противно.
- Это бывает, - вежливо согласился сосед.
Сидел он спокойно, только пальцы выдавали волнение да в глазах была тревога. Может, скандала опасался. И то верно - зачем ему это? В чужом пиру похмелье.
Не унимался звонок, я не выдержала и пошла открывать.
- Ты что, спала? - спросил Игорь. - Или не одна?
Он отстранил меня и прошел, не раздеваясь, в комнату.
- Ты зачем пришел? - я даже за рукав пыталась его удержать.
Сосед поднялся навстречу, лицо и глаза его источали раболепие, - и такая была у него про запас маска.
- Кто это? - Игорь повернулся ко мне, взгляд у него был тяжелый.
- Сосед, - поспешно объяснила я. - Анна Ефимовна умерла, в ее квартиру въехал.
- Разрешите представиться, - учтиво поклонился сосед. - Игнатий Ефремович.
- Брат, что ли? - не подавая руки, спросил Игорь.
- То есть?..
- Этой… Которая умерла…
- Ефим и Ефрем несколько разные имена, - продолжал улыбаться сосед, но на лице его зримо менялось выражение - становилось оно жестче, презрение проглянуло в каких-то черточках, ироничной стала улыбка. - Так что…
Но Игорь уже не слушал его.
- Надо поговорить, Вера.
Игнатий Ефремович, вскинув голову, пошел к двери. Крепкие его плечи и прямая спина не сутану просили, а мундир.
- А виски? - не зная что делать, напомнила я.
Он круто повернулся и произнес с укоризной:
- Ну, что вы, как можно… - и, явно нервничая, поклонился. - Желаю всего наилучшего.
Дверь он прикрыл осторожно, только замок щелкнул в тишине.
- Слушай, по какому праву…
- Хахаля завела? - озлобленно прервал меня Игорь. - На стариков потянуло? Или наследство богатое?
Честно говоря, глубоко-глубоко во мне жила надежда, что не может он вот так запросто порвать со мной, что я значу для него что-то. Отпуск не брала, в самую жару никуда не уезжала, думала: может вместе. Ждала его, только не такого. Мало ли от него натерпелась, и теперь еще пьяное его хамство сносить? Нет уж, дудки. Я дверь распахнула, сказала громко:
- Ну-ка, катись отсюда.
Он следом в прихожую вышел, но еще в кураже был, осадить меня хотел.
- Чего на весь дом кричишь? Закрой дверь.
- Убирайся. И дорогу сюда забудь.
- Не дури, Верка, закрой дверь. Давай выясним…
- Нечего нам выяснять. Выметайся. А то кричать буду, людей подниму.
Знала я, что больше всего он всякого шума боится, гадости свои без лишних глаз делал, без свидетелей.
Наверное, и на работе его порядочным считали, кто бы иначе грамоту ему дал… Он и в самом деле опешил, не ожидал от меня такого. Голос понизил.
- Да перестань ты. Мало что между мужем и женой бывает. Муж я тебе или кто?
- А никто, - говорю и чувствую, что злорадно это у меня получается, колко. - Был муж да весь вышел. Иди, иди по-хорошему.
Тут что-то надломилось в нем, даже в лице изменился.
- Да ты что, Вера? Я же к тебе с чистым сердцем. Это же от ревности. А ревнует - кто любит. Я же в самом деле тебя люблю. Ну, прости меня. Хочешь, на колени стану!
Вижу: глаза у него мокнут. Понимаю, что пьяные сентименты, что коньяк его разлюбезный говорит, а жалко мужика, как-никак было промеж нас что-то… Может, в самом деле одиноко ему без меня, понял теперь…
- Ты опять за рулем выпил?
Уловил он перемену, воспрянул.
- Да не за рулем я, без машины… Это для храбрости - как к тебе идти.
Я засмеялась: где это видано, чтобы Игорь для храбрости?
А он осмелел, вплотную подошел, за руку попытался взять, в глаза заглядывает по-собачьи.
- Не надо, Игорь. Между нами все кончено. Иди с миром.
- Вера! - Он на колени опустился, ноги мои обнимает. - Прости… прости, Вера… Я же люблю тебя…
Какой женщине это не польстит, такая страсть, такое безумие?.. Но я еще поерепенилась.
- Встань, - говорю, - не унижайся. Вон спускается кто-то.
В самом деле шаги раздались на лестнице. А он свое:
- Пусть… пусть все видят… Не могу без тебя!
Тогда я дверь и закрыла…
В ту ночь мне казалось, что вернулась наша близость, что мы нужны друг другу, а размолвка наша - глупость, блажь. Верно Игорь говорил: мало ли чего между мужем и женой не бывает… Но проснулись утром - опять чужие. И говорить не о чем.
Игорь долго плескался в ванной, а вышел не свежий, хмурый. Молча покрутил бутылку с лошадью, но пить не стал, сдержался. Спросил:
- Этот принес? - Я не ответила, и он, оглядевшись, снова спросил. - Пусто стало. И "телека" нет. В ремонте?
- Продала. Деньги нужны были.
- Позвонила бы мне… Хотя ты же гордая. Он в карман полез, и у меня сердце сжалось: если сейчас деньги предложит, я себя посчитала б… Но у него хватило ума понять это - сигареты достал, закурил. - Ну ладно, поехали, подброшу тебя.
- Ты же сказал - без машины.
- Мало ли что… Поехали.
- Мне рядом, дойду.
- Ну смотри. Тогда я двинусь. Надо еще к себе заскочить, побриться. - Уже в дверях добавил: - Да, чуть главного не забыл. Двадцать первого у меня день рождения. Помнишь? Как раз суббота. Я заеду за тобой.
Последнюю фразу он все-таки чуть вопросительно произнес, хотя и старался изо всех сил казаться уверенным. И в глаза не смотрел, избегал моего взгляда.
- На работе все в порядке? - спросила я неожиданно для себя.
Он настороженно посмотрел на меня, прикрыл отворенную было дверь. Хрипотца появилась в голосе, когда ответил:
- В порядке. А что?
- Да так. Показалось. Ладно, заезжай. Если субботник не объявят…
- А про работу почему спросила? - не отставал он.
- Я же сказала: вид у тебя такой…
В это время Игнатий Ефремович вышел из своей квартиры.
Игорь руку ему подал, как старому знакомому. Они вышли из подъезда вместе, и я слышала, как Игорь спросил:
- Вам куда? Я на машине, могу подбросить…
Но в окно увидела, что уехал он один".
Сережа, Сережа, что же ты делаешь!
Мне Керимова сказала, что ты приедешь на свидание ко мне, и день назвала. Я едва личного времени дождалась, села тебе писать.
Не надо, не приезжай, очень тебя прошу. Не пара мы, не быть нам абиэлу. У нас же односторонняя помощь будет, не взаимная, ты мне будешь помогать, а я обязанной быть не хочу. В вечном долгу жить невозможно. Пойми меня правильно, Сережа, не в обиду тебе все это говорю. Не смогу я жить с тобой из одного только чувства долга и благодарности. А любовь? Нет ее у меня. Боль я тебе причиняю, знаю, но лучше так, чем судьбу свою всю жизнь испытывать.
Я честно жить буду, много работать буду, другим помогать буду - вот в чем моя тебе благодарность. А большего ты не жди.
Прости меня, прости, если можешь.
Вера.
24 июня.