Она говорила тихо, растягивая слова по слогам. Этот тихий голос, доносившийся словно издалека, очень плохо вязался с ее внешним обликом. Она была высокая, смотрела на Сергея даже немножко сверху вниз. "Совсем под стать Кузьме", - подумал майор, пожимая ее полную теплую руку. Галина Сергеевна рассматривала гостя с откровенным интересом, чуть прищуря продолговатые черные глаза. Густые темные волосы локонам я сбивались на лоб и виски, а на затылке, сплетенные в косы, были убраны в тугой узел. Когда она улыбалась, на щеках у нее вздрагивали приветливые ямочки.
- А я вас не таким представляла.
- А каким же? - смутился Сергей.
- Думала почему-то, вы старше и выше. А вы совсем юноша.
- Виноват, я всего на год моложе Кузьмы, - возразил Мочалов. - Он только ростом меня перещеголял. - И после небольшой паузы, стремясь отплатить за минутное смущение, сказал: - А вы действительно учительница, сразу видно.
- Это почему же? - насторожилась Галина Сергеевна.
- Напали на меня, как на первоклассника: и ростом не вышел и моложе, чем следует. Пожалуй, и в самом деле за вашим муженьком не угнаться. Скажите лучше, куда повесить шинель.
- Давай, Сережа, - шагнул к нему Ефимков.
Раздевшись, Мочалов осмотрел квартиру товарища. Кузьма жил со своей семьей в двух теплых небольших комнатах. Обстановка подсказывала, что хозяин, подобно большинству летчиков, не привыкших к оседлому образу жизни, не стремился к приобретению дорогих вещей. Простой зеркальный шкаф, этажерка с книгами, широкий диван, радиоприемник в углу на подставке да дубовый стол, накрытый белой скатертью, - вот, пожалуй, и все. Справа от входной двери на гвозде висел шлемофон и пустой, без карты, планшет. Над этажеркой с книгами Мочалов рассмотрел фотографию в овальной металлической оправе: Ефимков с перекинутой через плечо планшеткой у своего истребителя. На фюзеляже самолета два ряда звездочек, обозначающих число сбитых Кузьмой вражеских самолетов. Мочалов помнил, что этот снимок подарил капитану корреспондент военной газеты, приезжавший на аэродром в сорок третьем году, а рамочку изготовил в авиамастерской механик Петя Голубев. Сергей потрогал пальцами холодный металлический ободок рамки и отошел.
Кузьма заметил, что гость рассматривает комнату, и широко развел руками:
- Вот так и живем, Сережа. Квартира вполне приличная.
- Это верно, Сергей Степанович, - подтвердила Галина Сергеевна. - Когда мы сюда приехали с островов, я нарадоваться не могла. После них любая комната дворцом выглядит.. Мы там в самое трудное время жили, в землянке. Не успела выйти замуж, а Кузьма меня сразу за тридевять земель… А здесь у нас уютно. Жалко, вы один, без жены.
Мочалов повел густыми бровями. При последних словах Галины Сергеевны серые его глаза засветились.
- Не вышло, - сказал он со вздохом. - Придется до мая жить в одиночестве. Нина наотрез отказалась переводиться в другой институт, у нее один дипломный проект остался. Хочет в Москве защитить.
Галина Сергеевна одобрила:
- С какой же стати переводиться, если осталось так мало.
- Галю, - пробасил Ефимков, - кушать нам поскорее. Не видишь разве: Сережа холодный и голодный, а ты его баснями про тридевятые царства мучишь.
- Да не слушайте его, зачем торопиться.
Мочалов протестующе поднял руку, но голубое платье хозяйки уже мелькнуло за дверь. Через минуту она вернулась, неся в руках тарелки. На столе появились закуски. Кузьма, довольный проворством жены, возбужденно прищелкивал пальцами.
- Ну, а главное, Галю, главное… - заторопил он, когда Галина Сергеевна в последний раз возвратилась из кухни с банкой маринованных рыжиков.
- Главным ты сам командуй.
Кузьма слазил за этажерку и достал две бутылки - одну с водкой, другую с шампанским. Он уже схватился за штопор, но Мочалов взял у него водку.
- Оставь до другого раза, дружище, я привез "Столичную".
Он склонился над чемоданом, который Ефимков, внеся в комнату, положил плашмя рядом со шкафом. Послышалось щелканье замков. Когда Мочалов выпрямился, в одной руке его сверкнула бутылка с белой наклейкой, в другой он держал стянутый шпагатом небольшой узелок.
- Вот голова садовая, - засмеялся он, - это поважнее всякой водки. И как я не вспомнил сразу!
Сергей быстро разрезал шпагат и, развернув упаковку, протянул Галине Сергеевне красную коробку.
- От меня и от Нины. Последняя новинка - "Белая сирень".
На лице хозяйки вспыхнул яркий румянец.
- Большое спасибо, Сергей Степанович! Да у нас об этих духах целые легенды сложили. Просто и не знаю, как вас благодарить. Я буду в Энске первой обладательницей такого богатства.
Она бережно приняла подарок.
- А где же Вовка? - обратился Мочалов к товарищу.
- Время-то позднее. Задремал, не дождавшись.
- Жалко, - огорчился Сергей Степанович, - а я ему для первого знакомства хотел пару заводных игрушек подарить - танк и мотоциклет.
- Ничего, успеет еще их распотрошить.
Кузьма расставил стопки и начал разливать водку. Оживленный, раскрасневшийся с мороза, он покачивал от удовольствия стриженной под ежик головой и улыбался. Его толстая нижняя губа, придававшая улыбке оттенок добродушия, чуть вздрагивала.
- У тебя такое блаженное лицо, хоть картину пиши, - не утерпел Мочалов.
- Верно, Сережа, верно, - поддакнул Ефимков, - и назови ее, эту картину, "Злачная душа". Вполне объяснимо: почти год "Столичной" в рот не брал, а с мороза стаканчик - у-ух! - Кузьма набрал полные легкие воздуха и так выразительно произнес это "у-ух", что все засмеялись. - Просто грудная клетка лопается при мысли о том, как эта жидкость под маринованные рыжики пойдет.
Галина Сергеевна пожала плечами.
- Что с ним сегодня, Сергей Степанович, понять не в силах. Кузьма к этой влаге прикасается только по самым большим праздникам… вот разве только прошлой осенью отличился…
- А как, если не секрет?
- Сюрприз один преподнес, - Галина Сергеевна сузила глаза, в них вспыхнули искорки смеха. - Дело под воскресенье было. У нас затянулся педагогический совет, и я возвратилась из школы поздно. Смотрю - Кузьмы нет. Жду. Проходит час, успела все диктанты проверить, - Кузьмы нет. Решила - какое-нибудь деловое совещание. Вдруг в одиннадцать стук в дверь. Вваливается мой благоверный и с ним компания человек в десять. Все навеселе. Оказывается, летчик Цыганков женился. Так Кузьма отгулял свое на свадьбе и говорит: "А теперь пошли ко мне. У меня Галя с работы вернулась, она нас тоже угостит". Стоит в распахнутой шинели посреди комнаты и гремит своим басом: "Товарищи, рассаживайся кто как может, нам Галя еще по рюмочке поднесет". Я опешила, стала упрекать, что, мол, не предупредил, а он в ответ: "А я утром и сам ничего не знал. Тут все экстренно, невеста из Киева к Цыганкову приехала, и решили прямо с корабля на бал." Вот и пришлось им среди ночи свадьбу у нас догуливать.
- Оказывается, муженек-то у вас с выдумкой, - засмеялся Мочалов, - я и в академии слышал одну историю о широком его характере.
- Что же это за история? - поинтересовалась Галина Сергеевна.
- Про то, как он с Дальнего Востока ехал. Говорили, будто на одной из таежных станций в дальневосточный экспресс сел богатырского роста капитан… ты не припомнишь? - покосился майор на друга.
- Припоминаю, - пробасил Кузьма. - А дальше что?
- Этот капитан нанес визит директору вагона-ресторана и осведомился, сколько стоит все содержимое этого заведения. А потом и брякнул: "Покупаю ваш вагон-ресторан". У директора глаза на лоб. "То есть как?" - "А очень просто, - говорит капитан, - меня эта сумма устраивает". - "Да, но что будут делать пассажиры! Поезд останавливается очень редко и на станциях стоит мало". Тогда капитан плечи расправил и отвечает: "О пассажирах не печальтесь. Я покупаю вагон-ресторан, а вы объявите по радио, что капитан Ефимков приглашает всех желающих на ужин. Только обязательно звание и фамилию укажите". Было это, Кузя?
- Не было, - все так же добродушно улыбаясь, проговорил Ефимков, - ерунду тебе наговорили. Переврали все.
- Раз утверждаешь, что переврали, значит, какая-то основа была, - стоял на своем Сергей.
- Основа действительно была, - вдруг согласился Ефимков и как-то тепло посмотрел на задумавшуюся жену. - Так, что ли, Галю? Была основа?
- Была, - тихо подтвердила Галина Сергеевна.
Кузьма помрачнел. В черных глазах застыло выражение решительности, нервно дернулся на правой щеке мускул.
- Переврали, чудодеи, - повторил Кузьма. - Я тогда доброе дело сделал, а про меня какой-то балагур целую легенду сочинил. И выходит по этой легенде, будто Кузьма Ефимков действовал как некий разухабистый купчишка. Никакого вагон-ресторана я не откупал. По-другому все было. Ехали с нами с производственной практики около двадцати студентов: девушки и юнцы. По вине какого-то растяпы начальника они не получили вовремя денег и два дня пробавлялись сухарями с водой. Ребята хорошие, скромные. У меня в ту пору деньги большие с собой были. Что верно, то верно. Мы с Галей с островов сюда, в Энск, путь держали. Вот я и подсчитал, сколько стоит дневной рацион по ценам вагон-ресторана, да пригласил на обед и ужин всю эту веселую компанию. Словом, два дня их кормил. Доброе дело сделал, кажется. И знаешь, Сережа, что меня больше всего тронуло. Обошлось мне это все почти в две тысячи рублей. Так вот. После каждого обеда и ужина я расплачивался, а один из студентов - и сейчас его помню: курчавый брюнет в роговых очках - забирал себе все счета. Прошло месяца три, и мы с Галей одновременно получили от них перевод и письмо с благодарностями и всеми приложенными счетами.