"Но пока не подтвердилось ничего, - сказал он сам себе. - Может быть, отойти в сторонку, не путаться под ногами юристов?"
Он стряхнул с воротника снежную муку и потащился дальше по ледяным наростам дороги. Уже показались окна их дома с длинными высветами в сугробах, а определенности не наступало. Ключик сомнения бил и бил, охлаждая голову под теплой беличьей шапкой. И по мере того как Женя подходил к своему дому, ему все больше и больше стало казаться, что Игорь в самом деле чего-то утаил в исповеди, а мать что-то не говорит про него, а Феня не хочет сболтнуть лишнего, и все это - происки Куликова.
"И самому недолго сойти с ума! - подумал Женя с тоской. - С кем поведешься, от того и наберешься!"
И Женя понял, что надо с кем-то еще посоветоваться. "Чтобы выработать определенность, - подумал он, приваливаясь к дверному косяку сеней. - Но с кем поговорить?"
Ни к Слону, ни к Борису Петровичу идти не хотелось. Заранее знал, что они скажут: "Ты, Женька, мастер на чужие идеи поддаваться! Хипиш поднял насчет золота в сланцах, а где оно оказалось?!"
Женя покосился на свое окно. В светлом прямоугольничке шевельнулась легкая фигура Лилии Ивановны. "С ней поговорить? - рванулась ласточкой мысль и тут же камнем упала в льдистый сумрак. - С Лилией-то Ивановной!.."
Женя продолжал стоять на крыльце, несмотря на холод. В какой уже раз он вспоминал историю своей женитьбы.
Лилия Ивановна приехала на север из Ростова-на-Дону. Ей хотелось забиться подальше от тех мест, где постигла ее первая неудачная любовь. Но и на маленьком прииске под названием Ледовый распускалась весной черемуха, а в местном клубе играла радиола и собиралась приисковая молодежь. И Лилия Ивановна не устояла - пошла на танцы, оставив своего Андрейку с хозяйкой квартиры тетей Марфушей.
А Женя спустился с верховьев Шаманки на Ледовый за продуктами. Он был в броднях, еще неизорванной энцефалитке и при русой бородке. Щелкнув скатанными раструбами бродней, он пригласил Лилию Ивановну на танго. Она сделала неуверенный шаг ему навстречу, хотя только что отказала приисковому кавалеру.
Под хриплые звуки радиолы и удивленные взгляды приисковых парней они станцевали несколько танцев. И тут Лилия Ивановна словно опомнилась. Прикусив губу, она замотала головой, когда Женя пригласил ее на следующий вальс. И заспешила к выходу.
Женя догнал ее на улице и попытался набиться в гости. Но она остановила его на пороге: "У меня сыну два года, Евгений... Едва ли тебе будет с нами интересно... До свидания!"
Но Женя не мог забыть свое знакомство и в следующую субботу снова пошел на Ледовый за хлебом. По пути настрелял рябчиков и принес их Лилии Ивановне. Сам приготовил жаркое из этих рябчиков и накормил кудрявого, глазастого Андрейку. А после ужина рассказывал Лилии Ивановне о тайге, холоде, диких зверях, стараясь напустить туману и приукрасить все в романтическом духе.
Лилия Ивановна слушала его с милой усмешкой, а когда Женя иссяк, сказала: "А мне о тайге и о золоте в прошлом году другой геолог рассказывал иначе, по-серьезному и без хвастовства..."
"Какой это другой геолог?" - сощурился Женя, ощутив укольчики в области сердца.
"Игорь Петрович Бандуреев, - вспомнила Лилия Ивановна. - Славный такой парень..."
И она рассказала Жене, что прошлым летом замещала библиотекаря приисковой библиотеки. А Игорь приходил из тайги за книгами. Они успели стать приятелями, и он посвятил Лилию Ивановну в тайны витимского золота.
"Ну, мне после нашего Игоря надо припухнуть, - присвистнул Женя. - Я тут салага еще, честно признаться".
"Нет, все равно приходи, Евгений, - попросила Лилия Ивановна, и щеки ее подрумянились от волнения. - Нам с тобой интересно, скажи, Андрей!"
"Да-да-да!" - замахал Андрей крылышками рябчика.
"Ну, тогда обязательно приду", - пообещал Женя.
Женя еще несколько раз за лето бросал дела и приходил к Лилии Ивановне. А осенью попросил предварительную камералку провести на Ледовом. И Куликов пошел ему навстречу.
Жене казалось, что он легко расстанется с Лилией Ивановной, как только отряд вызовут на камеральные работы в Витимск. Но перед самым отлетом она вдруг его ошарашила: "Знаешь... кажется, я второй раз влюбилась, да сильнее первого, вот незадача..."
Что-то колючее растеклось по сердцу: "И я ведь сам... тоже влюбился, кажется... И в нее и в Андрейку..." И Женя увидел робкую надежду в слегка запавших глазах Лилии Ивановны: "Может, придумаем что-нибудь?"
Она посмотрела с тоской на взлетающие двукрылые "антошки" и сказала: "Я бы улетела к маме, да ребят жалко: к новому учителю трудно привыкать". Ее пальцы, лиловые от холода, теребили пуговицу на стареньком пальто. Разносившаяся петля была недавно прошита аккуратной стежкой.
Женя взял ее руку, чтобы погреть, и вдруг повел Лилию Ивановну от самолетов к поселку. "У меня идея - надо сыграть свадьбу... Просто свадьбу без регистрации!.. Поживем - попробуем. Будет давить прошлое - расстанемся".
Тетя Марфуша нисколько не удивилась. Она обвязала седую голову белой косынкой, вмиг помолодела и принялась готовить на стол. Откуда-то появился народ. Знакомые и незнакомые горняки, строители, бурильщики, возчики, лесорубы, трактористы. Каждый старался покрепче сжать руку и сунуть подарок. Невесте дарили духи, а ему шампанское. Когда у Жени набралось беремя бутылок, он пригласил всех к столу.
Хозяйка словно ждала специально этого дня, готовя пельмени, рябчиков, холодец, оленину, грибы, капусту с брусникой, блюдо из хариусов и творожники. А гости принесли из соседних домов столы, бутылки со спиртом и закуску.
"Поздравляем молодых!"
"Любовь да совет!"
"Горько-о-о!"
К вечеру гулял весь прииск, справляя свадьбу своего геолога и учительницы. Очумевшего Женю и напуганную Лилию Ивановну катали по первому снегу на нартах. Самых сильных быков-оленей впряг в свои нарты якут Егоров, по прозвищу Легкий Дух. Ветер срывал молодых с нарт, на поворотах заносило, и полозья скрипели, вот-вот разлетятся. Женя отрезвел и мертвой хваткой держал Лилию Ивановну, чтоб знала: просто вырвать ее у него из рук никому не удастся.
Легкий Дух остановил разошедшихся оленей. Все обошлось. А через пять дней после свадьбы Женина семья переехала в Витимск - Лилии Ивановне все же пришлось пожертвовать ледовской школой ради Жениного Большого Проекта. Время шло, а Лилия Ивановна никак не верила своему счастью. С головой ушла она в свою преподавательскую работу, и вывести ее к друзьям было почти невозможно. Лилия Ивановна считала, что она не достойна сидеть вместе со всеми за одним столом, что все знают, будто Женя взял ее из великодушия, а она не стоит этого. И теперь он сам не чаял уже, как избавить ее от этого чувства неполноценности. Как оторвать от тетрадей, помочь стать на одну доску с соседями.
"Может, сегодняшний наш разговор ее пронял? - подумал Женя. - Почти все должна была слышать она из-за стены... Неужели останется в стороне?" Стоило лишь включиться в обсуждение дела сегодня, и все бы стало на места. Но разве выбьешь из нее это проклятье: "Кто я такая, чтоб обсуждать вашего товарища? Меня самое, может, надо поставить к позорному столбу!"
Он оторвался от косяка и двинулся в тень сеней. Ощупью нашел ручку двери, отепленной мешковиной, и сорвал всю тяжесть с ледяного припая. Перешагнул порог с дымящимся тряпьем для теплоты. Прибил дверь поплотнее на место - по всему дому разнесся хлопок.
Лилия Ивановна оторвала голову от тетрадей, и виноватая улыбка потянула ее губы на одну сторону лица.
- Что-нибудь выходил? - спросила она, точно не сомневалась, чем он занимался весь вечер.
- А ты как думаешь? - Женя сбросил полушубок, унты и пошел к кроватке Андрейки.
- Я думаю, вы объединились с Гарием Иосифовичем, - заметила Лилия Ивановна. - По-моему, вы подходите друг к другу...
- Это тебе только так кажется! - сказал Женя. - Ничего мы не выходили вдвоем!
Последнюю фразу он произнес погромче. Чтобы слышал весь дом, чтобы вовлечь все квартиры в их разговор и сдвинуть с мертвой точки отношение Лилии Ивановны к их делу.
Но Лилия Ивановна пригнулась к тетрадям и заскребла ученическим пером по лощеной бумаге.
Прислушиваясь к тишине дома, Женя подошел к кроватке Андрейки. Мальчишка спал, похрапывая во сне, как взрослый. Румянец разлился по Андрейкиному лицу, будто мать окропила его своими учительскими чернилами.
- Ты не застудила ребенка? - спросил Женя суровым голосом, чтобы оторвать ее все-таки от бесконечной работы.
- Как это я могла застудить! - отозвалась Лилия Ивановна.
- Заслушалась, - объяснил Женя, кивая на стенку, общую со Слониковыми, - а в печке прогорело!
- Подкладывала...
- Что-то прохлада чувствуется...
- Что же ей не чувствоваться - такие морозы...
- Если про печку не забывать, то и не будет чувствоваться!
- Дров-то негусто у нас...
- Это не твоя забота, - нахмурился Женя, - завтра подколю...
Он совсем забыл про дрова. А их надо колоть каждый вечер. "Напомнила мне про эти дрова, когда надо подбрасывать другие поленья, в другой костер, чтоб светил и грел, чтоб истину приосветил или хотя бы подходы к ней!"
Женя поплясал босыми ногами по холодному щелястому полу, раздумывая, куда лечь. В комнате до утра теперь будет гореть лампа: Лилия Ивановна не ляжет, пока не проверит всех тетрадей. А Женя привык спать в тайге в полной темноте. Да и неплохо было обдумать все в самом привычном для этого месте - в спальном мешке.
- Ложусь здесь, - объявил он, нажал кухонный выключатель и бухнулся на раскладушку.
Спальный мешок еще хранил запахи рипудина, дыма, костра и хвои. Таежный этот дух успокоил Женю, а ватные стенки мешка согрели окаменелые мышцы.