Он говорил с нахаловской простоватостью, зная наверняка, что интеллигентный человек плюнет на эту бедность и начнет разъяснять суть дела, и станет понятней, как дальше действовать.
И Женя стал рассказывать, как они весь вечер пытались объяснить преступление Игоря с точки зрения защиты, да так и не смогли открыть в его деле аффекта, хотя по всему видно, что Игорь не мог схватиться за топор без сильнейшего психического потрясения.
- Следовательно, его и не было, этого потрясения, - произнес Куликов.
- А может, здесь особое помешательство? - возразил Женя и отвел лицо от света уличной лампочки. - Чокнулся человек на миг и сам об этом не догадывается!..
Лукин задумчиво потер свой подбородок о шершавый сгиб воротника старого кожана и сказал:
- В его признаниях много рассудительности... Даже слишком много...
- То есть, вы считаете, Дмитрий Гурович, он и в момент... преступления ясно осознавал все? - спросил Женя.
- Я хочу сказать, мне было бы очень трудно судить такого, - сознался Лукин. - Только в свидетели здесь и гожусь.
- Кто бы скромничал, да не ты, Дмитрий! - заявил Куликов. - Столько лет ты соответствовал, а на Бандурееве залетел бы?!
- Это тебе не какой-нибудь воришка с одной мыслишкой, - спокойно сказал Лукин, - а целый мозговой трест!
- Ну, ты брось прибедняться, - сердито хрустнул снегом Куликов. - Такой ясновидец и - на попятную!
- Какой там ясновидец, - возразил Лукин. - Столько лет толокся возле пещеры и не мог догадаться сам...
- Но в своем-то деле ты все понимаешь, - настаивал Куликов.
- Раньше так думал, а после этого случая с нашим Петром Васильевичем сильно засомневался.
- Ты в чем-то не уверен? - удивился Куликов.
Лукин еле заметно кивнул.
- Вот и мы тоже, - заволновался Женя, подступая к Лукину. - Возникли у нас кое-какие сомнения...
У Лукина зашевелились брови так, что показалось, с них вот-вот слетит снег и они потемнеют. Но снег-седина был цепкий.
- А Слоникова прекрасно знает, что еще Кони предупреждал не доверять гласу общественности, - проговорил Лукин, и Женя услышал тот самый скрипучий фарфор в голосе судьи. - А тут товарищеская спайка!
От такого выпада Женя отступил опять в тень черемухи. Но здесь на выручку пришел Куликов.
- Мои ребята вступились за своего товарища-геолога, Дмитрий! Это наш закон'
- За отцеубийцу вступаются те, кто сам не очень-то любит своих отцов! - поправил Лукин.
- Нисколько! - воскликнул Куликов. - Придешь завтра на собрание наше и услышишь, как по-сыновьи мои мальчики относятся к делам своих старших коллег и отцов! - Он полуобнял Женю и спросил: - Верно я говорю, Евгений Ильич?
Женя деликатно кивнул.
Куликов покачал пальцем, словно дулом нагана, перед Жениным носом и объяснил свой отцовский жест:
- Только давать вам застаиваться нельзя, вот в чем наука! Вовлекать вас быстрей в ответственные дела! На самые верхние полки штатного расписания! Не давать плесени завестись в уме! - Куликов энергично потер уши под черным каракулем и добавил: - А вашей Слониковой тоже нагрузочку мы нашли... Сегодня я послал ей через Виктора предложение быть у нас в управлении юрисконсультом по совместительству, на полставки... Пусть за Игоря постоит стеной с нашей помощью!
"Вот он "секретный табачок"! - осенило Женю. - Только почему Слон не сообщил об этом всем?! Дал повод этому Гарьке предполагать черт знает что!"
- Обморозишься, Женька, так думать будешь, - засмеялась Люба, выпуская мягкие клубочки пара, пахнущего вином. - Пойдем лучше чай к нам пить и с папой ругаться вдвоем!
- Нет, надо двигаться, - сказал Женя, - мне дрова еще колоть!
- А мне тоже хочется наломать дров! - Люба крутнулась перед Куликовым и сбросила ему на руки тулуп.
- Что за настроение у тебя, Любовь Дмитриевна? - охнул Куликов.
- Вы знаете, иногда до мученичества чую, где-то рядом и мое открытие! - И она странно посмотрела на Женю. - Кто бы только вызвал во мне этот самый аффект, чтобы я пошла искать что надо...
- Люба, домой! - Лукин влетел на крыльцо, невзирая на хромоту, подхватил дочь и втолкнул ее в сени. Обернулся и скривил губы. - Не надо было наливать ей последнюю рюмку, Матвей!
- Это пройдет в самом скором времени!
- Самое трудное впереди!
- Думаешь, может выкинуть фокус на суде?
- Она в мать...
- А ты отец или кто?
- Мне пора на пенсию.
- Это с чего же тебя потянуло, такого бодряка?
- Видишь, с молодежью начинаю грызться, а может, она в чем-то не так уж и не права.
- Надо находить с ней общий язык, как я нахожу.
- Видно, не могу...
- Ну, зря ты распускаешься раньше времени, Дмитрий, бери с меня пример!..
Лукинского ответа Женя не стал дожидаться: Люба ушла и его присутствие только стесняло старших. И Женя отступил в млечную темь переулка. Стараясь не скрипеть, он двинулся в сторону Подгорной. "Гарьку надо нагнать, помириться и высказать ему мнение Лукина!"
Но хорошо это или плохо, что они как бы послушались трезвого, правильного Лукина? Не слишком ли они сами правильные оказались в этом деле? Не рано ли они бросили поиски доказательств невиновности Игоря?
И тут Женя поежился на ходу: вспомнил странные Любины слова. "Не такая уж она была пьяная, - решил он и стал мысленно отвечать ей: - Мне, знаешь, Люба, лично тоже недолго надерзить кому угодно. Только не таким людям, как твой отец или Куликов. Это золотые души, и возле них сам становишься лучше!"
И все же надо было разобраться до конца. Подхлестнутый этой мыслью, Женя свернул в длинный коридор между приземистыми домишками, утонувшими в снегу. Словно лыжник-слаломист, скатился он на расскольженных подошвах унтов до Подгорной, прошел по гулкому тротуару, рассеченному тенями тополей и огнями из окон, и открыл знакомые воротца из плах. Бросился к обшарпанной двери и застучал в нее.
- Кого надо? - через окошечко на него уставился веселый синий глаз.
- Открой, Мить, - ответил Женя, - я к твоему квартиранту пришел.
- А хоть бы и ко мне!
Загремело, забренчало, и дверь отошла. Женя пожал на ходу Митькину руку и нырнул в светлое пятно двери.
- К вам, Гарий Осипович! - прогудел Митька, отбрасывая дверь в боковушку. - Друзья-геологи.
Гарька лежал на кровати, записывая что-то в свою тетрадку. Увидев Женю, он подскочил, словно ожидал нового нападения.
- Да лежи! - Женя неуверенно вошел к Гарьке. - Я так пришел... поговорить... все о том же... прояснить кое-что хочется...
- Я всегда готов!
Гарька натянул спортивную курточку с белым ошейником на кадыке. Он спустил на пол сухие, но жилистые волосатые ноги. Митька пододвинул ему войлочные ботинки. Женя уселся на табуретку.
- Горло давно простудил? - неуверенно начал Женя.
- Хроническое это у меня. - Гарька виновато постучал по горлу. - Никак не могу акклиматизироваться на вашем севере.
- Надо перцовкой прополаскивать, - убежденно сказал Митька, перещупав микстуры на столике между книгами, эспандером, блокнотами, ручками, огрызками карандашей, ученическими тетрадями и рукописными листами.
- Готов пить хоть керосин, лишь бы прошло быстрей. - Гарька сверкнул подбитым стеклышком, пошарил на том же столе, нашел трешку и сунул ее хозяину. - Не люблю болеть, а тут еще такое дело!
Митька присвистнул и выбежал из боковушки.
- Душок у тебя, надо сказать, - Женя подергал ноздрями. Пахло картофельными очистками, куриным пометом и лекарствами.
- Это куры хозяйкины, - сказал Гарька. - В подполье живут.
Его улыбка усиливалась искрящейся трещинкой на стеклышке. Он притопнул.
"Ку-ка-ре-ку!" - донеслось из-под пола.
- Чтоб ты сдохла, проклятущая, - проворчал женский голос. В боковушку втиснулась хозяйка, тетя Поля. У нее яростно колыхались красные щеки. - Ведьма несусветная! Кобыла с рогами! Чертова кликушка!
- Думаешь, петух? - спросил Гарька Женю, выждал минуту и с восторгом открыл: - Курица!
- Поет по-петушиному? - удивился Женя. - Наверное, инкубаторская?
- Инкубаторская, Евгений Ильич, - кивнула тетя Поля. - Отсечь ей голову так и чешутся руки, да сын не дает...
Она еще с минуту покостерила ненормальную курицу и ушла.
Гарька подмигнул Жене, поднял крышку подполья. В свете электрической лампочки толклись пестрые куры и рыженький петушок. Инкубаторская курица отличалась белизной, гордой статью и налитым кровью гребешком. Она долбала других куриц.
- Видишь, какой случай ввел в ярость хозяйку, - заметил Гарька. - И однажды она может не выдержать!.. И сама знать не будет, что это аффект.
- Может быть. - Женя задумчиво взял со стола семиструнный эспандер и потянул его, словно засомневался в своей силе.
- А ты меня здорово тряхнул, - сообщил Гарька, хлопнув крышкой подполья. - Сила есть - ума не надо.
- Не вспоминай, - попросил Женя, и взгляд его забегал по неровным стенкам боковушки. - Я пришел к тебе извиниться.
- И всего? - показал Гарька угластую щелку в передних зубах.
- Нет, - с трудом начал Женя, - я сейчас кое-что узнал нового об Игоре... Вернее, о нашем вмешательстве в это дело... От самого Лукина, понимаешь. Случайность меня привела туда, но тем не менее...
И Женя стал рассказывать, как повстречался с Лукиным и Куликовым и посоветовался с ними насчет Игоря.
- Получается, что вмешательство со стороны, оно искривляет картину суду, - закончил он. - И Лукин против такого!