Спустя минуту перед ним предстал худощавый парень в аккуратном сером костюме, с аккуратно повязанным галстуком и аккуратной прической.
Смерив его не слишком-то приязненным взглядом, Бабалы сухо сказал:
- Слушаю вас.
- Моя фамилия Дурдыев. Я направлен к вам после института врачом. В вашу поликлинику.
- Я знаю, что должен был прибыть новый врач.
- Вот… я прибыл. Только неувязка получилась. В райздрав пришла телеграмма: наш министр приказывает перевести меня в Карамет-Нияз…
- Хм… А к нам кого же? Мы ведь тоже посылали заявку на врача.
- А сюда - Аджап Мергенову, мою сокурсницу, которая получила назначение в Карамет-Нияз.
Бабалы чувствовал себя неловко.
- Вас что же, не устраивает этот перевод?
- Товарищ Артыков, мы ведь люди, а не карты, которые можно тасовать и так, и эдак. И не ашички * - чтобы играть нами.
- Мда… Что же вы от меня хотите?
- Чтобы вы, как начальник участка, опротестовали приказ министра. Я думаю, и Мергенова со мной согласится.
- Возможно, возможно…
Бабалы потер ладонью щеку. Знал бы ты, дорогой, как обстоит дело в. действительности! Аджап только обрадуется этому приказу: ради того, чтобы она работала в Рахмете, и заварилась вся эта каша. Так, Новченко, значит, похлопотал за нее перед министром… А он, Бабалы, еще сомневался в Сергее Герасимовиче. Нет, на него, можно положиться! Все, выходит, устраивается по желанию Бабалы, надо бы радоваться, а у него почему-то скверно на душе…
Как-то жалеюще глядя на посетителя, он медленно проговорил:
- Знаете пословицу, товарищ Дурдыев: ручка на казане приделывается там, где захочет мастер. Министру виднее: кому где работать. Не нам с ним спорить.
- Верно, виднее. Потому все мы без разговора отправились туда, куда нас назначили. Мне повезло: я родом из этих мест. И уж раз меня направили именно к вам, то, естественно, у меня нет особого желания тут же перебираться в Карамет-Нияз неизвестно по какой причине.
- Ну, у министра, возможно, имелись причины дать новое указание.
- Ума не приложу, почему он это мог сделать.
- Скажем, у Мергеновой в Рахмете - родня.
- Тогда бы она сказала об этом при распределении.
Бабалы начинало раздражать упрямство этого парня. Ну, что бы ему сразу согласиться поехать в Карамет-Нияз. Не все ли равно, в конце концов, где лечить людей? Гм, но ведь ему и Аджап не все равно… Может, и у Дурдыев а имеются основания держаться за Рахмет. Тем более что он и был сюда назначен. Нехорошо получается… Как писал отец, "не по совести"…
Бабалы продолжал уговаривать парня уже через силу, внутренне морщась брезгливо от своего ханжеского тона:
- Поймите, товарищ Дурдыев, для нас самих удобней иметь врача-мужчину, а не женщину. Сами знаете, как капризен прекрасный пол. Вы ведь, как солдат, сразу вскочите на ноги, если даже вас поднимут среди ночи. И поспешите туда, где в вас нуждаются. А женщину ночью и не решишься разбудить… Так что я с удовольствием попросил бы министра оставить вас в Рахмете. Только боюсь: не послушает он меня.
Про себя Бабалы усмехнулся: ты больше и не вправе его ни о чем просить, он и так уже пошел тебе навстречу. Поэтому тебе и приходится сейчас ломать комедию перед этим парнем. Парень, правда, особой симпатии не вызывает… Ну, что, правда, уперся, как ишак - свет клином для него на Рахмете сошелся!
Дурдыев пожал плечами:
- Прямо не знаю, что делать…
Выражение лица у него стало нерешительное, и Бабалы вдруг испугался, что парень вот-вот согласится с ним. Он знал, что если спровадит молодого врача в Карамет-Нияз, то сам потом будет казнить себя за это.
После недолгого раздумья Дурдыев, посветлев лицом, что сразу придало ему обаяние, решительно произнес:
- Ладно, поеду в Карамет-Нияз. Не такая уж это даль, правда, товарищ Артыков? А врачи всюду нужны, да и болезни везде одинаковые. Главное - чтоб работа была по душе. Как туда добраться, товарищ Артыков?
Он, казалось, уговаривал сам себя. Бабалы прикусил губу, но теперь ему ничего не оставалось, как ответить;
- В этом я постараюсь вам помочь. Завтра же могу дать самолет: он доставит вас на место и заберет оттуда Мергенову.
Дурдыев покраснел:
- Стыдно признаться, но я не люблю летать. Мутит меня в самолете…
- Тогда вас подбросят на машине до Кызылджа-баба, а оттуда до Карамет-Нияза ходят автобусы.
- Спасибо, товарищ Артыков.
Бабалы даже поежился: этот парень еще благодарит его! Пожелав молодому врачу успехов в работе, Бабалы торопливо простился с ним.
После тягостного разговора с Дурдыевым на душе у Бабалы остался неприятный осадок. Он готов был избить себя…
Но так или иначе, а дело сделано. И надо думать о том, как ускорить приезд Аджап.
Бабалы решил прибегнуть к помощи рации, которая имелась и у него в конторе. Не прошло и нескольких минут, как его связали с Карамет-Ниязом. Ему, посчастливилось, он застал на месте Евгения Власовича. Расспросив Попова о здоровье, о делах, Бабалы как бы между прочим упомянул о приказе министра здравоохранения и попросил позаботиться о том, чтобы завтра же Мергенова отправилась в Рахмет самолетом.
Неожиданно для Бабалы Попов в шутливо-категорическом тоне заявил, что хотя он тоже знаком с приказом министра, но, однако, не собирается отпускать Мергенову и готов воевать за нее; она уже начала работать в Карамет-Ниязе и успела проявить себя самым наилучшИм образом, а такими специалистами, молодыми и перспективными, не бросаются.
Бабалы хотел было возразить, что, мол, как знать, возможно, и Дурдыев тоже хороший врач с большим будущим, но вовремя спохватился: ведь Попов мог спросить, почему же тогда Бабалы расстается с ним с легкой душой.
Пришлось Бабалы признаться, что Мергенова - его невеста. Попов весело удивился: вот как, а сама она ничего об этом не говорила и сразу впряглась в работу. Кстати, женихов хватает и в Карамет-Ниязе.
Не приняв шутки, Бабалы сердито спросил, нельзя ли разыскать Мергенову, он хочет сам поговорить с ней. Оказалось, она улетела к больному в Ничку…
Бабалы сухо попрощался с Поповым.
Он решил, что сам полетит в Карамет-Нияз за Аджап, завтра же утром, тем более что там были у него и дела, требовавшие срочной "увязки" и "утряски".
И когда он принял это решение, "завтра" стало вдруг неотвратимо от него удаляться, ему уже казалось, что до завтрашнего утра - целая вечность!
Он так задумался, что не сразу услышал прерывистую телефонную трель.
Звонок был из Ашхабада. Бабалы сообщили, что завтра утром, к десяти часам утра, он должен прибыть на заседание коллегии министерства - с отчетом о ходе строительства Большого канала на участке Рахмет.
Он повесил трубку, и "завтра" придвинулась к нему вплотную…
Глава двадцать третья
АДЖАП В КАРАМЕТ-НИЯЗЕ
щё недавно запыленный "газик" ковылял по пустыне - и вот он уже въехал на выровненную грейдерами, укатанную мостовую главной улицы Карамет-Нияза.
Поселок еще не был обозначен ни на одной карте, но уже жил бурной трудовой жизнью.
На улицах царило оживленное движение, спешили по своим делам озабоченные люди в схожей рабочей одежде, по которой трудно было отличить экскаваторщика от инженера.
В поселке было уже много добротных домов под шиферными крышами, по обеим сторонам улиц тянулись молодые деревья с тонкими, как журавлиные ноги, стволами и нежной листвой: листва эта казалась украшением на широкой груди пустыни.
- От северной окраины поселка, поблескивая под солнцем, уходило вдаль озеро…
"Газик" остановился возле одного из новых домов, из него вышла стройная высокая девушка в темных очках, одетая в голубой комбинезон и легкие парусиновые сапоги. Волосы у нее были повязаны красной косынкой, через плечо висела санитарная сумка.
Девушку, видно, ждали, ее сразу окружили люди, высыпавшие из дома. Первым подошел к ней главный инженер, Евгений Власович Попов, с тревогой спросил:
- Как больной, Аджап Моммыевна?
Аджап устало вздохнула:
- Положение у него очень тяжелое. Двустороннее воспаление легких. К тому же высокое давление. - Но, думаю, жизнь его вне опасности.
- Что от нас требуется?
- Больного надо срочно вывезти в Чарджоускую больницу. Я думала отправить его на самолете, который вы за мной обещали прислать. Но самолета так и не дождалась. Как видите, пришлось добираться сюда на машине.
- Вы уж извините, Аджап Моммыевна, самолет был занят. Но я срочно пошлю его в Ничку, за больным.
Все, немного успокоившись, стали расходиться. Попова позвали к телефону, он торопливо проговорил, обращаясь к Аджап:
- Я попросил бы вас заглянуть ко мне через часок, надо обговорить одно дело…
Кивнув, Аджап поспешила в поликлинику, находившуюся неподалеку.-
Знакомые Аджап с трудом узнали бы ее в молодом, одетом по-рабочему враче, уверенно шагающем по улице новорожденного поселка в толпе строителей Большого канала. Еще недавно главной ее заботой было - успешно сдать госэкзамены. И вот она уже спасает чужие жизни, возвращает людям здоровье… Сознание силы своей и ответственности сказывалось и на походке, и на осанке Аджап, и на выражении ее лица, придавая облику девушки какую-то решимость, беззаветность, серьезность…
В поликлинике она осмотрела рабочих, дожидавшихся приема, прописала лекарства, некоторых "посадила" на бюллетень, сказала медсестре, какие кому сделать уколы и перевязки.