- Твоя невеста учится? Где, сынок?
- Потом, мама, потом все узнаешь! Гляди-ка, кто-то идет к нам!
Начали появляться гости.
Неизвестно, каким образом жители поселка узнали о приезде Бабалы, сына Артыка, только скоро он уже не успевал отвечать на приветствия.
Во дворе царило праздничное оживление.
Бабалы достал из чемодана конфеты, предусмотрительно захваченные из города, и Айна раздавала их ребятишкам, слетевшимся со всех сторон. В углу двора под огромным казаном пылал огонь. Артык уже успел скрутить ноги жирному барашку - тот смирно, покорно дожидался своего смертного часа.
Солнце высоко стояло в безоблачном небе. Лучи его, пробиваясь сквозь молодую листву деревьев, пятнали землю, словно рассыпая по ней золотые монеты. Птицы заливались вовсю - будто певцы на празднике.
Вскоре гости уже сидели на коврах, вокруг сачака *, в самой просторной комнате, прихлебывая чай, вели степенную, неторопливую беседу. Каждый устроился, как ему было удобней: кто сидел, поджав под себя ноги, кто полулежал, подложив под локоть подушку.
Порядки в доме у Артыка были аульные.
Сам он немало лет прожил в Ашхабаде, но так и не мог привыкнуть к городскому застолью. Когда его сажали на стул, еда не шла ему в горло. То ли дело трапезничать, свободно развалившись на ковре или кошме, чувствуя под локтем мягкую подушку!
Его порой упрекали: как же, мол, так, человек вы передовой, а держитесь за старые обычаи, пренебрегаете культурой. Артык только посмеивался: "Неужто вся ваша культура - лишь в столах, стульях да в вилке с ножом? А мне вот приятней есть плов из собственной ладони, от нее не отдает железом, как от ваших вилок да ложек. Родители мои так ели, и я с детства приучен, а перевоспитывать меня поздно, горбатого, говорят, лишь могила исправит. А если вам нравится вилками пользоваться - пользуйтесь на здоровье, удобно на стульях сидеть - сидите, никто слова худого не скажет. Пусть уж каждый живет, как привык. Культура-то наша не в том проявляется, как мы сидим, спим, пьем, а в вещах более важных: в нашем отношении к другим людям, к работе, к делу, порученному народам…"
Когда Артык приезжал в город к сыну, тот принимал его по-аульному, расстилал сачак на полу и сам вместе с отцом усаживался на ковре. Ему было все равно, как и где сидеть: на ковре или на стуле. Ведь большую часть времени он проводил не дома, а в аулах, в пустыне, в поле…
Тархан, не знавший этого, а может, просто желая проявить вежливость, предложил:
- Бабалы, если тебе неудобно, я могу стул принести.
Бабалы рассмеялся:
- Уволь, братец!.. Что ж это я один-то буду на стуле восседать да на всех сверху вниз поглядывать!.. Да ты не беспокойся, хоть я и городской житель, но вы-рос-то в ауле.
Артык, разговаривая с гостями, попивая горячий чай, время от времени вопросительно посматривал на сына. Еще во дворе, увидев, что "газик" завален домашним скарбом, он смекнул, что сын приехал не только повидаться с ним И Айной, а собрался, судя по всему, куда-то переселяться из города.
Он ждал, что Бабалы сам ему все. расскажет, но тот помалкивал, и Артык, не вытерпев, обратился! к нему с вопросом, вертевшимся у него на языке:
- Далеко ли путь держишь, сынок?
- Почему ты так решил, отец?
- Гляжу, машину нагрузил больно солидно. Уж не надумал ли осесть в родных местах?
Бабалы знал, как нетерпелив и любопытен отец, и ему захотелось немножко помучить старика. В этой семье все любили шутку и пользовались каждым случаем, чтобы раззадорить друг друга.
Удивленно подняв брови, он сказал:
- Ты что, отец, на работу торопишься? Посидел бы еще с нами.
- Я пока не собираюсь никуда уходить.
- Так успеешь еще обо всем меня расспросить. Времени у нас достаточно.
Артык не принял шутки, насупился:
- По-моему, я имею право уже сейчас поинтересоваться, зачем это ты взял в дорогу и кровать, и матрац с одеялом.
Бабалы потер ладонью щеку, словно раздумывая, как бы ему пообстоятельней ответить на вопрос отца:
- Видишь ли, отец, зима в этом году выдалась влажная, и весной пролилось вдоволь дождей, так что в пустыне полным-полно чомучи *.
- Так ты, значит, хочешь угостить чомучой свою постель?
- Отец, я тебя хочу свозить в пустыню! Я так и сказал Нуры: для отца нет ничего краше, чем пустыня весной! Уж он не утерпит, непременно пожелает полюбоваться пустыней и чомучой полакомиться. Так ты, говорю я Нуры, не забудь прихватить постель, не лежать же отцу на песке, пусть понежит свои косточки на мягком матраце!
- Хватит меня разыгрывать, дорогой!.. Ты знаешь, что, когда я появился на свет, песок был моим ложем, и я не променяю его даже на пуховую перину! Так что не крути, а говори прямо: зачем ты прихватил с собой столько вещей?
Бабалы покачал головой:
- Ай-яй, неужели ты сердишься?.. А я слышал от людей, будто ты добр, как сама земля.
- По земле-то бури гуляют.
- Я вот и жду грозы. В твоих глазах уже сверкают молнии!
Артык добродушно рассмеялся, а потом вздохнул:
- Эх, сынок, какие там молнии!.. Годы уж не те… Посмотрел бы ты, как я разговаривал с Баллы, отродьем Халназар-бая!.. Тогда бы с полным основанием мог сказать: это не Артык - гроза!..
- Ай, отец, а ты и правда стареешь…
Артык возмутился, хотя сам только что жаловался на старость:
- С чего это ты взял?
- Ты все чаще обращаешь взор в прошлое, вместо того чтобы гордо любоваться настоящим и с надеждой смотреть в будущее. А это верный признак старости…
- Ошибаешься, сынок! - Артык повернулся всем телом к Бабалы, чуть приподнялся, опираясь ладонями о ковер, глаза его горели - Бабалы почудилось, будто отец навис над ним тяжелой грозовой тучей. - Ошибаешься!.. Как мне не радоваться сегодняшнему дню, если ради него я подставлял себя под вражьи пули! Или это во имя прошлого я весь в дырках?.. Нет, сынок, я готов еще и для будущего потрудиться, а надо - так и снова вставить ногу в боевое стремя!
Бабалы восхищенно цокнул языком:
- Вот теперь я слышу голос своего отца!
Приняв прежнюю позу, Артык с улыбкой покачал головой:
- Ах, негодный мальчишка!.. Я тебя вырастил, воспитал, ты меня же теперь лягаешь!.. - И, обращаясь ко всем присутствующим, горделиво проговорил: - Весь в меня! За словом в карман не лезет.
Гости одобрительно закивали. Они уже давно с интересом следили за словесной игрой-поединком Артыка Бабалы и Бабалы Артыка, отца и сына.
Артык сам признал свое поражение.
И тогда Бабалы сообщил ему:
- Отец, я еду на строительство Большого канала. Так сказать, всерьез и надолго. Потому и загрузил машину столь солидно. Мне на канале не только работать, но и жить.
Артык понимающе качнул головой:
- Что ж, сынок, дело благое. Мы, старики, в свое время лишь мечтали о воде. Ты едешь, чтобы распорядиться ею во благо народа, на пользу земли нашей.
- Это ты, отец, когда-то все уши мне прожужжал: учись профессии, связанной с водой, учись добывать воду, управлять ее ресурсами. Вот я и стал инженером-ирригатором - благодаря тебе, отец!
- И я этим горжусь, сынок! В наших краях вода - источник и залог достатка и счастья. Без воды наша земля мертва. С водой - это райские кущи! Я горжусь твоей профессией!
- Ты-то гордишься, - улыбнулся Бабалы, - а мне приходится таскать ложку за голенищем сапога. Я, как солдат, всегда в походе…
- А ты не сетуй, сынок. Ложкой этой ты вносишь свою долю в кипящий казан общенародного дела.
- Я и не сетую. Честно говоря, я и не представляю себе иной работы, иного образа жизни. Привык, втянулся. И, верный твоим, наставлениям, "заболел" водой!..
- Отрадно это слышать, сынок. Кем же и куда тебя назначили?
- Ты, наверно, знаешь, что решено вести канал с двух сторон. Одно его начало проляжет от Мары.
- Мы читали об этом в газетах,
- Так вот, меня послали начальником на участок, который находится близ Мары.
- Начальником, сынок?
- Да, отец. Цека партии оказал мне столь высокое доверие, и я все силы приложу, чтобы оправдать его.
Вдаваться в подробности Бабалы не стал.
Артык вскинул голову, с уважением посмотрел на сына:
- Пусть удача сопутствует тебе в большом деле!
- Спасибо, отец.
Некоторое время Артык молчал, царапая ногтем тесемку, которой крышка чайника была привязана к ручке. Гости тоже притихли, боясь спугнуть его думы.
Наконец он медленно заговорил:
- Провести воду Амударьи в Мары и Теджен - дело нешуточное. Ведь канал протянется через бескрайнюю пустыню, веками изнывавшую без воды!.. Не втянет ли она в ненасытную свою утробу всю воду, которая потечет по каналу?
- У ученых и инженеров были такие опасения. Иные и до сих пор сомневаются в успехе нашего дела - именно по этой причине.
- В древней легенде, дошедшей до нас, говорится, что когда-то воды Амударьи сторожил страшный дракон. Каждый день люди отдавали ему самую красивую девушку, и только за эту жертву он отпускал им немного воды. Мне думается, что те, кто создал легенду, под этим драконом подразумевали Каракумы,
Что ж, часто легенды и сказки идут от реальной действительности. Только Каракумы, со своими бурями и засухами, пострашней любого дракона.
- А нельзя провести канал, минуя пустыню?
- Ученые рассмотрели не один вариант и все же остановились на этом, как наиболее экономном. По их расчетам, пустыня поглотит лишь малую толику аму-дарьинской воды. Будут приняты все меры, предупреждающие всасывание воды песками Каракумов. Особенно убедительными признаны доводы профессора Морозова.
- Дай-то бог, чтобы он оказался прав!