- Куда свертать? - спросил извозчик. - Шумлю вам, шумлю... Всего за один раз не переговорите, все впереди.
- Сюда, направо, - сказал Николай. - А что, не поехать ли нам до Ленинграда?
- За пятерик хотите весь свет околесить, - незлобиво бурчал возчик.
Пользуясь тем, что Николай зашагал возле него, он принялся рассказывать о своей свадьбе; на пир сошлись две деревни (невесту брал из соседней), пили и плясали; на третьи сутки подрались кольями, и завершилась свадьба тремя гробами и многими увечьями.
Воспоминания прекратились, когда колеса запрыгали по ссохшейся грязи на глухой улочке. Золотые шары, неприхотливые цветы оживляли своими высокими стеблями и пышными венцами темные стены ветхих домишек.
Лукерья Панкратьевна поджидала у калитки, сложив на груди уставшие руки и обмениваясь своими соображениями с соседкой, когда-то стройной белокурой девушкой, а ныне толстенной женщиной с пронзительным голосом и хитро поджатыми губами.
- Помоги им, Лукерья, - будто причитая, советовала соседка через всю улицу, чтобы соседи оценили ее доброту. - Кровь-то своя...
- Помогу, не оставлю, - так же громко отвечала Лукерья Панкратьевна, окидывая своими дальнозоркими старческими глазами все, что лежало на ломовом полке.
Когда возчик остановил битюга, она приветливо поздоровалась с молодыми и за руку с возчиком и сделала вид, что помогает развязывать веревки. А самой хотелось одного: пощупать обновы. Ей понравились кровать и два стула. На этажерку она только покосилась, не понимая ее назначения, а вешалку похвалила и сразу определила ей место: нужно прибить к внутренней стороне дверей, на время она заменит "гардероп".
- Комнату еще раз вымыли, - сообщила тетушка, - обои просохли. Потолок оклеили белой бумагой, стекло нашли, вставили. Лучше не надо! Анна одеяло привезла. Пуговки только не успела пришить к пододеяльнику.
Возчик помог внести и установить кровать. В комнатке сразу стало тесней. Вышедшая на порог вторая сестра, приятная застенчивая женщина, поздравила молодых, всплакнула на плече у Наташи.
- Ничего, это еще ничего. Не каждый так начинает, - сказала она и вытерла глаза.
- А что? - Возчик оглядывал комнату. - По Москве - рай! Считай, одна треть населения копошится в подвалах. Совет, что ли, дал?
- Нет. Собственный дом, - ответила сестра.
- Собственный надежней, только ремонт заест. У меня тоже хорома, полуподвал; сто тысяч каблуков за воскресный день насчитаешь. Будто по голове стукают мимо оконца. На восемь метров - семь душ.
- Спасибо, папаша. - Николай расплатился. - Вы нас выручили здорово. По-честному говорю: спасибо!
- Не пересох бы стаканец, жених. - Возчик смял кредитку в кулаке и с вожделением уставился на оттопыренный карман галифе. - Я чую. Налей-ка с устатку.
- Хорошо. - Николай вытащил бутылочку, взболтнул. - Гляди: ни мути, ни хлопьев. Три семерки марка, папаша. Вот чем бы открыть?
- Не старайся, не стану. Портвейн твой только для изжоги. Чудной ты, парень! А я думал... - Старик разочарованно отмахнулся. - По умственной, что ли, зарплате?
- Рабочий.
- Рабочий?.. - Старик удивленно поднял плечи. - Бывает... - И ушел.
Вскоре его лошадь протащила полок мимо раскрытого окна. Донесся разговор между тетушкой и той же толстой соседкой.
- Как Наташкин-то? - громко спрашивала та через улицу.
- Ну што сразу скажешь... - Лукерья Панкратьевна отвечала приглушенным голосом.
- Укоренится, гляди! Пай заберет.
- Поди ты, зачем так? Не знаешь его, а мелешь.
- Сразу не давай постоянную прописку. Не сдури!
- Поди ты!..
От обоев кисло пахло клейстером. Незабудки до самого потолка, дощатая стенка выгородки, обратная сторона русской печи.
Ходики отстукивали первые минуты жизни новой семьи. В сумраке светились шары на кровати, и из квартиры тетушки, куда убежала Наташа, доносились глухие голоса. Николай достал из своего чемодана полотенце, мыло и вышел в кухоньку умываться.
Наташа в белом платье прибежала в комнату, чмокнула его в щеку и раскатала у койки коврик.
- Коля, видишь, я же сказала!.. - Она села на кровать и жадно вдохнула воздух. - Люблю запах новых, вещей. Матрац, а как пахнет! Сосной, стружкой, смолой, свежей материей. Скоро наши приготовят одеяло, подушки. У нас будет хорошо, Коля!..
Она легко спрыгнула с кровати, пересела к нему на колени.
- Я успела вымыться. Самое большое наслаждение - вода, горячая вода! Обожаю! Хочешь тоже? У нас есть такое местечко в сарае, летом мы там купаемся.
В полутемном сарае, куда она его привела, стояли ведра с водой, на мокрых досках - корыто, и на гвоздике висел чистый холщовый рушник.
- Ты можешь запереться. Хотя сюда никто не войдет. - Наташа поцеловала его плечо и, прикрыв дверь, ушла.
В углу сарая захрюкал зарывшийся в солому подсвинок, вылез, посмотрел на незнакомца и опасливо, не спеша подошел, понюхал потеки мыльной воды, брезгливо мотнул пятачком. Две связанные за ноги курицы бормотали на птичьем своем языке. У погребицы стоял ящик с картошкой, тут же - грабли и лопаты.
Искупавшись, Николай вышел из сарая. Теплая звездная ночь была совсем такая же, как в деревне. Большая Медведица, казалось, зачерпывала своим глубоким ковшом бледные россыпи звезд; вдалеке лаяла собака. Ветерок отогнал от поселка заводской дым, и в воздухе, очищенном от примесей, плавали запахи политой земли и ночной фиалки.
Упрямо отходил Николай от земли и вот неисповедимой волей вернулся к ней снова.
На ступеньках появилась Наташа, позвала его; и они, обнявшись, прошли в свою комнату, где уже была застлана кровать, взбиты подушки и из стеклянной вазочки поднимались стебельки ночных фиалок; и тут, в их маленькой комнатке, веяло ароматом земли.
- Смотри, все твои желания исполняются. - Наташа приподняла полог, навешенный на внутреннюю сторону двери. - Славянского шкафа нет, зато есть пролетарский шкаф. Здесь все уместилось, и еще, как видишь, осталось место для новых покупок. Ты переоденься в свой новый костюм, я выгладила тебе рубашку. Галстук? - Она покрутила пальцем у лба. - Нет, без галстука. Он будет стеснять и тебя и меня...
Нелегко поддерживать доброе настроение в такой необычной обстановке. Свадьба в глазах людей всегда окружена ореолом: музыка, огни, подвенечное платье, тосты... Отказаться от свадебного обряда - это значит отказаться от мечты, взлелеянной в тайниках воображения. И все же Наташа нашла в себе силы не только успокоить себя, но и убедить Николая, что они не могут поступить иначе. Важно, что они счастливы. Наташа постаралась ничем не нарушить счастья первого дня, какие бы испытания или разочарования ни ждали их впереди.
- Горько! - крикнул он.
- Ой, как горько!.. - Ее губы тянулись к нему. - Еще, еще... Я люблю тебя! Нет, давай сегодня останемся только вдвоем. Я прошу тебя... Никого не надо звать. Так лучше... - И вдруг выдумала: - Давай поиграем в настоящую великосветскую свадьбу?
- Давай, Наташа! Только сумеем ли? Пожалуй, напутаем так, что сами над собой станем смеяться.
- Нет, нет, мы сумеем! - И она начала: - Званый прием шел к концу. Оставалось проститься с последними гостями, смертельно уставшими от еды, веселья и танцев. Приглашенные разъезжались. Подъезд их замка был ярко освещен... Кстати, сколько в замке подъездов? Бесшумно подкатывали... ландо. Конечно, ландо!
- И кареты...
- Безусловно, и кареты, - продолжала Наташа. - Замшевые лошади, распушив хвосты, уносились в звездную ночь. Лакеи, бесшумные и ловкие...
- Как призраки.
- ...гасили люстры и закрывали двери. И, наконец, замок опустел, и они, облегченные, немного усталые от церемонии, наконец-то остались наедине...
Наташа положила голову на колени Николая и полузакрыла глаза.
- Этот глупый маркиз был так назойлив...
- Зато он преподнес тебе бриллианты.
- Зачем ты вышвырнул их в мусорный ящик, мой милый виконт?
- Нет, нет, Наташ! Все-таки необходимо проверить, существуют ли в замках мусорные ящики, а если существуют, то полагается ли выбрасывать в них бриллианты?
- Ерунда, давай не проверять! - Наташа притянула его к себе.
Они болтали без умолку. Вино в "орудийной гильзе" не так опьянило их, как первая близость.
Только вдвоем!.. Кто-то шептался за дощатой стеной. Пусть! Какое это теперь имеет значение, когда они вдвоем!.. За другой стеной, у тетки, вопил граммофон. Пластинка осталась еще со времен царского режима. Дребезжащий голос пел о том, что на льду замерзал какой-то ямщик. Несчастный ямщик!
- Тс-с!.. - Наташа приложила палец к губам Николая. - Теперь у нас не может быть тайн. Слушай: коврик - подарок тети. Я обещала ее пригласить...
- Я не против, только... запасы наших погребов истощились.
- Ладно. Обойдемся без тети. Не оставляй эту картофелину. Она твоя.
- Пожалуй, я ее съем...
- На чем же мы остановились? Уста их слились?.. Нет... - Наташа всплеснула руками. - Подумать только, мы забыли оформить наш брак!
- Оформить?
- Не хмурься. Ведь мы же играем, - сказала она. - У меня где-то была бумага... Нет! Все там, у тети.
- Могу предложить карандаш.
Соображали недолго. Проще всего расписаться на стенке, на пучке обойных незабудок. Попробуй разорви такой надежный документ!
Разнеженные и растроганные, они расписались на стене, на том месте, куда опускалась гирька дешевых часов.
- Подписан брачный контракт! - возгласила Наташа. - Нотариус закрепил начало их супружеской жизни. Ему подали карету, лошади цугом. На козлах, на запятках... кто там? Борейторы, форейторы?..
- Ефрейторы...