Кира хотела засмеяться, но не смогла. Чудное дело, она сто лет знала Галку Строкову, помнила ее по лучшим временам, сто лет ненавидела это беспомощное, вздорное создание и сто лет ее обожала. Строкова жила не ради детей и не ради себя, она вообще неизвестно зачем жила, и в этом было какое-то неодолимое очарование. Раньше-то она жила для мужчин, как и свойственно молодой женщине, потом что-то в ней сломалось, какое-то хрупкое колесико в ее психике закрутилось не в ту сторону и она навеки погрузилась в сонную апатию, не потеряв, однако, птичьего любопытства ко всему происходящему. Галка была очень хороша собой, а теперь на глазах превращалась в старуху. Но Кира знала, что если подругу как следует отмыть, слегка подретушировать и дать ей хорошего шлепка, то она еще себя сможет показать. Ого-го!
- На Ангелле Кондратьевне лица нет по твоей милости.
- На ней никогда не было лица. Она всю жизнь прожила в маске. Все пыталась спрятать свои волчьи зубы.
- Но ты ее раскусила?
- И ее, и ее кровожадного сынка. Только поздно я их обоих раскусила. Мне надо было их отравить еще шесть лет назад.
- Оригинально.
- У меня был припасен мышьяк, но я не решилась. Струсила.
Кира встала и начала застилать скомканную постель. Галка следила за ней из кресла, как зверек из норки.
- Тебе неинтересно, почему я их хотела отравить?
- Ни капельки.
По некоторым признакам Кира видела, что подруга оживает. Уж если начала молоть всякую чушь, то точно оживает. И голос не такой убогий. Скоро можно будет сесть за стол и спокойно попить чайку с вареньем. А после уехать домой. "Домой? - подумала Кира. - Но мне не хочется домой, совсем не хочется".
Она вышла в коридор, чтобы позвонить Грише, и наткнулась на Ангеллу Кондратьевну. Женщина с туманным прошлым смотрела на нее умоляющим взглядом.
- Не уходите, Кира, не уходите!
- Я еще не ухожу. У нее что, на работе неприятности?
- Кажется. Но это же не имеет значения, вы же знаете. На работе или где-нибудь в другом месте. Она ранимый человек. Она всегда найдет повод.
- Не пора ли вам сходить за детьми, Ангелла Кондратьевна?
- Но вы же не оставите меня?
- Не волнуйтесь, Галка в порядке.
Кира позвонила мужу и объяснила ситуацию.
- И сколько тебе понадобится времени на профилактическую инъекцию? - поинтересовался Гриша.
- Думаю, не больше часа.
- Хорошо, я дома.
- Ты разогрел котлеты?
- Я их съел холодными. Так вкуснее... Малышка, у тебя плачущий голосишко. Это только из-за твоей психопатки?
- Да, милый, конечно.
Она мысленно поблагодарила доброго Гришу за чуткость, а себя руганула. Надо уметь держаться, надо уметь улыбаться, когда грустно. Иначе... Не хватало ей перенять Галкины повадки. Только этого ей не хватало.
Галя сидела в кресле в той же позе, в комнате стало сизо от дыма. Кира распахнула окно.
- Ты действительно не хочешь знать, почему я хотела отравить свою свекровь?
- Ой, да перестань!
Она вывалила на столик персики, предварительно смахнув бумажный мусор.
- Мне, собственно, все равно кого отравливать, - мечтательно заметила Галя. - Просто хочется посмотреть.
- На что?
- Как человек умирает. Наверное, уморительное зрелище!
- Или ты перестанешь, или я уйду.
- Чайку бы, - сказала Галя.
Кира сходила на кухню, заодно помыла руки и протерла виски лосьоном, Она чувствовала себя усталой и издерганной. Но не настолько усталой, чтобы ехать домой и ложиться спать. До этого было еще далеко.
- Если бы кто-нибудь решился меня отравить, - сказала Галя, - я бы была этому человеку только благодарна.
Кира налила в чашки почти одной заварки. Она уселась напротив подруги, ласково ей улыбнулась.
- Давай, мышонок, пей! Утопим свои печали.
- Ты горя не знала, - посетовала Галя, - поэтому тебе легко говорить. Тебя никто по-настоящему не обманывал? Ты знаешь, что такое настоящий обман?
- Откуда мне знать.
- Вот представь, играет волшебная музыка, танцуют изящные пары, за столом собрались удивительные, умные люди, мужчины и женщины, идет блестящая беседа, и ты в центре внимания, потому что красива и остроумна и в ослепительном наряде, все тебя любят, и к тебе все обращаются, ловят твое внимание, улыбку, а ты тоже всех любишь, ко всем расположена душой. И вдруг подходит дикий, странный человек и объявляет: вечер окончен, извольте получить лопаты и идите разгружать навоз. И действительно, я понимаю, пора разгружать навоз, а все, что привиделось, музыка, блеск речей, огненные, смелые взгляды, - все это был только изумительный сон.
- Какая банальная аллегория, - сказала Кира. - Тебе что, очередной выговор влепили на работе?
Галка отхлебнула глоточек чая, скривилась, будто обожглась. На подругу она смотрела свысока.
- Как ты огрубела, Кира! Как изменилась.
- Тебе повезло, что ты попала в хороший, здоровый коллектив. Как они, бедные, до сих пор терпят все твои причуды? Да ведь это один раз услышать, вот хотя бы про твой сон, - повеситься можно.
- Значит, и ты меня перестала понимать. Увы!
- Но почему ты считаешь, что все тебя обязаны понимать? Кто ты, собственно, такая? Общипанная курица с претензиями - не более того.
- Даже Сергей Петрович не рассуждает на таком уровне, как ты, Кирка! - Упомянутый Сергей Петрович имел несчастье быть начальником лаборатории, в которой работала Строкова, и давно стал именем нарицательным. Он олицетворял собой пещерные инстинкты и эмбриональный интеллект рода человеческого. - И я прекрасно знаю, почему ты стала такой примитивной, - Галя печально прикрыла глаза. - Ты вцепилась в своего Гришеньку и распалась как личность. Теперь всеми твоими поступками руководит подлый бабий страх потерять своего хозяина. Не строй свои гримасы, я знаю, что говорю. Я сама прошла через это.
- Три раза, - напомнила Кира. Она нарочно подзуживала подругу, потому что знала: чем сильнее Галку разозлить, тем быстрее она придет в себя, вылезет из этого проклятого кресла и начнет что-нибудь делать. Может быть, генеральную уборку затеет. Но разозлить Галку было очень трудно, тем более что она видела Киру насквозь.
- Не старайся меня задеть, Кира. Да, я трижды прошла через это роковое горнило. Но особенно мне досадил Витенька, отец моих несчастных сироток. Он же дебил, а я по простоте душевной возвела его в гении. Это с нами часто бывает. Женщины умеют творить себе кумиров из ничего. Разве ты не согласна?
- Витя хороший человек. Но кто же выдержит с тобой жить? Никто долго не выдержит.
- Не ври, дрянь! Я очень покладистая в быту.
- Таких покладистых следует изолировать от общества.
- Поздравляю! Сейчас ты поднялась до уровня Сергея Петровича. Идея изоляции всех, кто ему не угоден, его любимый конек. А не угодны все, кто смеет пикнуть.
Кира с облегчением глотнула чая и закурила новую сигарету. Галкины глаза наконец-то засверкали праведным гневом. Боже мой, какие же у нее прекрасные, бездонные глаза, как два сумрачных огня.
Кира невольно придвинулась к подруге, чуть не потянулась ее обнять и утешить и этим, конечно, все бы испортила. Галка только и ждала такого слепого сочувствия, абсолютного потакания, тогда бы уж она дала себе волю, покликушествовала всласть. Тогда бы она таких ужасных вещей могла наговорить и наплакать, от которых сама бы опешила. К счастью, в прихожей раздались повизгивания, смех, и в комнату ворвались Галкины близнята, два ангелочка сияющих, белокурых. Кузя был в брючках и коричневой курточке, а Оленька в темно-красном платьице, но мордашки у них были абсолютно одинаковы, умиляли не только подробной схожестью ротиков, носиков и очертаний, но и общим лукаво-азартным выражением. С воплями радости они кинулись к тете Кире, и уж та излила на них всю свою застоявшуюся нежность. Она их так тискала и целовала поочередно и сразу обоих, что близнята начали поскуливать и вырываться. Первым вырвался Кузя, схватил со столика персик и переместился к маминому креслу.
- Да-а, - сказал он, опомнившись от восторга встречи. - Сами вон чай пьете, а нам с Олей ничего, наверное, не дадите.
Он уж отлично знал, маленький лис, что ему за столом перепадают лучшие куски, но никогда не упускал случая по-стариковски посетовать на несправедливость судьбы. Это у него получалось уморительно. Он, когда клянчил, усвоил какую-то сверхбезнадежную интонацию. Без смеха его слушать могла одна Галка.
- У них, наверное, и конфеты были, - добавил Кузя, подумав.
- Конечно, были. Тетя Кира всегда приносит молочные тянучки, - рассудительно поддержала брата Оленька.
- Ой, а в этот раз не принесла! Ой, забыла! - Кира с новой силой обрушила свои ласки на девочку.
- Бедные сиротки! - сказала Галка, выбрала персик поспелее и протянула Оленьке.
Ангелла Кондратьевна возникла в дверях и, извинившись, приказала детям идти мыть руки.
- Выпейте с нами чайку, - пригласила ее Кира.
- Спасибо, милая! Я там еще заварю, на кухне. И вы приходите. Дети, дети, быстро в ванную.
Они с Галкой опять остались одни, и Кира зло спросила:
- Как ты смеешь называть собственных детей сиротками?! Как ты смеешь их травмировать?!
- Они и есть сиротки. Пока маленькие, ими забавляются, как игрушками, а когда подрастут, их растопчут и выбросят на помойку. Кто их защитит? Я-то ведь недолго еще задержусь на белом свете.
- Дылда ненормальная! - возмутилась Кира. - Да ты всех нас переживешь. Так и будешь скрипеть до ста лет. И сама мучиться, и других мучить. А ну вылезай из кресла, пока мое терпение не лопнуло!
Галины щечки слегка порозовели.