Инструмент мелькнул в руках у тяпнутого, как у фокусника. Филипп Филиппович залез в глубину и в несколько поворотов вырвал из тела Шарика его семенные железы с какими-то обрывками. Борменталь, совершенно мокрый от усердия и волнения, бросился к стеклянной банке и извлек из нее другие, мокрые, обвисшие семенные железы. В руках у профессора и ассистента запрыгали, завились короткие влажные струны. Дробно защелкали кривые иглы в зажимах. Семенные железы вшили на место Шариковых. Жрец отвалился от раны, ткнул в нее комком марли и скомандовал:
- Шейте, доктор, мгновенно кожу!
Затем оглянулся на круглые белые стенные часы.
- Четырнадцать минут делали,- сквозь стиснутые зубы пропустил Борменталь и кривой иголкой впился в дряблую кожу.
Затем оба заволновались, как убийцы, которые спешат.
- Нож! - крикнул Филипп Филиппович.
Нож вскочил ему в руки как бы сам собой, после чего лицо Филиппа Филипповича стало страшным. Он оскалил фарфоровые и золотые коронки и одним приемом навел на лбу Шарика красный венец. Кожу с бритыми волосами откинули как скальп, обнажили костяной череп. Филипп Филиппович крикнул:
- Трепан!
Борменталь подал ему блестящий коловорот. Кусая губу, Филипп Филиппович начал втыкать коловорот и высверливать в черепе Шарика маленькие дырочки в сантиметре расстояния одна от другой так, что они шли кругом всего черепа. На каждую он тратил не более пяти секунд. Потом пилой невиданного фасона, всунув ее хвостик в первую дырочку, начал пилить, как выпиливают дамский рукодельный ящик. Череп тихо визжал и трясся. Минуты через три крышку черепа с Шарика сняли.
Тогда обнажился купол Шарикового мозга - серый с синеватыми прожилками и красноватыми пятнами. Филипп Филиппович въелся ножницами в оболочки и их выкроил. Один раз ударил тонкий фонтан крови, чуть не попал в глаз профессору и окропил его колпак. Борменталь с торзионным пинцетом, как тигр, бросился зажимать и зажал. Пот с Борменталя полз потеками, и лицо его стало мясистым и разноцветным. Глаза его метались от рук Филиппа Филипповича к тарелке на столе. Филипп же Филиппович стал положительно страшен. Сипение вырывалось из его носа, зубы открылись до десен. Он ободрал оболочки с мозга и пошел куда-то вглубь, выдвигая из вскрытой чаши полушария мозга. И в это время Борменталь начал бледнеть, одною рукой охватил грудь Шарика и хрипловато сказал:
- Пульс резко падает…
Филипп Филиппович зверски оглянулся на него, что-то промычал и врезался еще глубже. Борменталь с хрустом сломал стеклянную ампулку, насосал из нее в шприц и коварно кольнул Шарика где-то у сердца.
- Иду к турецкому седлу,- зарычал Филипп Филиппович и окровавленными скользкими перчатками выдвинул серо-желтый мозг Шарика из головы. На мгновение он скосил глаза на морду Шарика, и Борменталь тотчас же сломал вторую ампулку с желтой жидкостью и вытянул ее в длинный шприц.
- В сердце? - робко спросил он.
- Что вы еще спрашиваете?! - злобно заревел профессор,- все равно он уже пять раз у вас умер. Колите! Разве мыслимо! - Лицо у него при этом стало, как у вдохновенного разбойника.
Доктор с размаху легко всадил иглу в сердце пса.
- Живет, но еле-еле,- робко прошептал он.
- Некогда рассуждать тут - живет не живет,- засипел страшный Филипп Филиппович,- я в седле! Все равно помрет… ах, ты че… "К берегам священным…" Придаток давайте!
Борменталь подал ему склянку, в которой болтался на нитке в жидкости белый комочек. "Не имеет равных в Европе… ей-богу!" - смутно подумал Борменталь. Одной рукой Филипп Филиппович выхватил болтающийся комочек, а другой, ножницами, выстриг такой же в глубине где-то между распяленными полушариями. Шариков комочек он вышвырнул на тарелку, а новый заложил в мозг вместе с ниткой, и своими короткими пальцами, ставшими точно чудом тонкими и гибкими, ухитрился янтарной нитью его там замотать. После этого он выбросил из головы какие-то распялки, пинцет, мозг упрятал назад в костяную чашу, откинулся и уже поспокойнее спросил:
- Умер, конечно?..
- Нитевидный пульс,- ответил Борменталь.
- Еще адреналину!
Профессор оболочками забросал мозг, отпиленную крышку приложил как по мерке, скальп надвинул и взревел:
- Шейте!
Борменталь минут в пять зашил голову, сломав три иглы.
И вот на подушке появилось на окрашенном кровью фоне безжизненное потухшее лицо Шарика с кольцевой раной на голове. Тут уж Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир, сорвал одну перчатку, выбросив из нее облако потной пудры, другую разорвал, швырнул на пол и позвонил, нажав кнопку в стене. Зина появилась на пороге, отвернувшись, чтобы не видеть Шарика и крови.
Жрец снял меловыми руками окровавленный клобук и крикнул:
- Папиросу мне сейчас же, Зина. Все свежее белье и ванну!
Он подбородком лег на край стола, двумя пальцами раздвинул правое веко пса, заглянул в явно умирающий глаз и молвил:
- Вот, черт возьми. Не издох! Ну, все равно издохнет. Эх, доктор Борменталь, жаль пса! Ласковый был, но хитрый.
V
Тетрадь доктора Ивана Арнольдовича Борменталя. Тонкая, в писчий лист форматом. Исписана почерком Борменталя. На первых двух страницах он аккуратен, уборист и четок, в дальнейшем размашист, взволнован, с большим количеством клякс.
22 декабря 1924 года. Понедельник.
История болезни.
Лабораторная собака приблизительно 2-х лет от роду. Самец. Порода - дворняжка. Кличка - Шарик. Шерсть жидкая, кустами, буроватая, с подпалинами, хвост цвета топленого молока. На правом боку следы совершенно зажившего ожога. Питание до поступления к профессору плохое, после недельного пребывания - крайне упитанный. Вес 8 килограммов (знак восклицательный).
Сердце, легкие, желудок, температура - в норме.
23 декабря. В 8.30 часов вечера произведена первая в Европе операция по профессору Преображенскому: под хлороформенным наркозом удалены яички Шарика и вместо них пересажены мужские яички с придатками и семенными канатиками, взятые от скончавшегося за 4 часа 4 минуты до операции мужчины 28 лет и сохранявшиеся в стерилизованной физиологической жидкости по профессору Преображенскому.
Непосредственно вслед за сим удален после трепанации черепной крыши придаток мозга - гипофиз и заменен человеческим от вышеуказанного мужчины.
Истрачено 8 кубиков хлороформа, 1 шприц камфоры, 2 шприца адреналина в сердце.
Показание к операции: постановка опыта Преображенского с комбинированной пересадкой гипофиза и яичек для выяснения вопроса о приживаемости гипофиза, а в дальнейшем о его влиянии на омоложение организма у людей.
Оперировал профессор Ф. Ф. Преображенский.
Ассистировал доктор И. А. Борменталь.
В ночь после операции: грозные повторные падения пульса. Ожидание смертельного исхода. Громадные дозы камфоры по Преображенскому.
24 декабря. Утром - улучшение. Дыхание учащено вдвое. Температура 42°. Камфора, кофеин под кожу.
25 декабря. Вновь ухудшение. Пульс еле прощупывается, похолодание конечностей, зрачки не реагируют. Адреналин в сердце и камфора по Преображенскому. Физиологический раствор в вену.
26 декабря. Некоторое улучшение. Пульс 180, дыхание 92. Температура 41°. Камфора, питание клизмами.
27 декабря. Пульс 152, дыхание 50, температура 39,8. Зрачки реагируют. Камфора под кожу.
28 декабря. Значительное улучшение. В полдень внезапно приливной пот. Температура - 37,0. Операционные раны в прежнем состоянии. Перевязка.
Появился аппетит. Питание жидкое.
29 декабря. Внезапно обнаружено выпадение шерсти на лбу и на боках туловища. Вызваны для консультации профессор по кафедре кожных болезней Василий Васильевич Бундарев и директор московского ветеринарного показательного института. Ими случай признан не описанным в литературе. Диагностика осталась неустановленной. Температура - нормальна.
Запись карандашом.
Вечером появился первый лай (8 ч. 15 мин.). Обращает внимание резкое изменение тембра и тона (понижение). Лай вместо слова "гау-гау" на слоги "а-о" по окраске отдаленно напоминает стон.
30 декабря. Выпадение шерсти приняло характер общего облысения. Взвешивание дало неожиданный результат - вес 30 кило за счет роста (удлинения) костей. Пес по-прежнему лежит.
31 декабря. Колоссальный аппетит.
В тетради - клякса. После кляксы торопливым почерком.
В 12 ч. 12 минут дня пес отчетливо пролаял слово "А-б-ы-р"!
В тетради перерыв и дальше, очевидно, по ошибке от волнения написано:
1 декабря. Перечеркнуто, поправлено: 1 января 1925 г. Фотографирован утром. Отчетливо лает "Абыр", повторяя это слово громко и как бы радостно. В 3 часа дня (крупными буквами) засмеялся, вызвав обморок горничной Зины.
Вечером произнес 8 раз подряд слово "Абыр-валг", "Абыр"!
Косыми буквами карандашом:
Профессор расшифровал слово "Абырвалг". Оно означает "Главрыба"!!! Что-то чудовищ…
2 января. Фотографирован во время улыбки при магнии. Встал с постели и уверенно держался полчаса на задних лапах. Моего почти роста.
В тетради вкладной лист.
Русская наука чуть не понесла тяжелую утрату.
История болезни профессора Ф. Ф. Преображенского.
В 1 час 13 минут - глубокий обморок с профессором Преображенским. При падении ударился головой о ножку стула. Тинктура валерианэ.
В моем и Зины присутствии пес (если псом, конечно, можно назвать) обругал профессора Преображенского по матери.
Перерыв в записях.