Веснушчатый крепыш, на скуластом лице которого еще держалось нервное напряжение, остановился в дверях. Взгляд его как бы спрашивал: "Ну, что еще?"
- Принимай пополнение. - Начальник участка кивнул на Алексея, заметив мимоходом: - Очень вовремя прибыли. - И уже веснушчатому: - Поставь на универсальный расточный к Соснину, пусть учит. А если дело не пойдет, переведешь учеником токаря. Черновой работы не сторонишься? - вновь обратился он к Алексею. - У нас ведь тут нелегкая жизнь. - Не выслушав ответа, снова спросил: - Образование?
- Десять классов.
- Почти академия, - по-доброму улыбнулся начальник. - Ну что же, давай знакомиться. Дробин Иосиф Александрович. А это - твой непосредственный командир, сменный мастер Петр Васильевич Круглов. С остальным народом познакомишься на месте. - Дробин встал. - Ступай в цех, Пермяков, и без раскачки за работу! В учениках не засиживайся. Даю месяц. Сам понимаешь, какое время…
В полдень Соснин остановил станок, вытянул из железной тумбочки видавшую виды почти черную тряпку и стал тщательно вытирать руки. Этой же тряпкой смахнул стружки с комбинезона и, как, наверное, ему думалось, привел себя в полный порядок. Алексею же видно было, что на плечи и особенно на потное лицо Соснина налипло много алюминиевой пыли и мелкой стружки. Но он не стал говорить об этом: понял, что Соснину совершенно безразлично, как он выглядит. Казалось, он в равной степени равнодушен к себе и ко всему окружающему. И, верно, только приличия ради обратился теперь к Алексею:
- Ну, что же, пора и пообедать. Время.
Услышав, что Алексей не захватил с собой денег, Соснин монотонно объяснил:
- Дело не в деньгах. В столовой надо иметь талон. А поскольку талонов у тебя пока нет, поедим на мои. Пошли, - настойчиво позвал он, заметив нерешительность Алексея. - Потом отдашь. До конца-то смены еще немало.
И они пошли через весь цех и еще через соседний, пока Соснин не повернул в узкую арку в боковой стене. Запахло щами из квашеной капусты. Огромная квадратная комната, уставленная металлическими столами и стульями, была еще пуста. Только у окна раздачи, прорезанного во всю ширь стены, стояло несколько рабочих. Однако уже через минуту народу прибавилось. Тут, в цеховой столовой, и увидел Алексей впервые двух весельчаков токарей Вениамина Чердынцева и Петра Гоголева.
- Кто последний, я за вами, что дают? - пронзительным голосом спрашивал тощий долговязый парень в широком комбинезоне, свисавшем с плеч. Щеря беззубый рот и корча потешную гримасу на сером, угреватом лице, он обращался к своему другу, такому же рослому, но по-богатырски сложенному: - Петр Иваныч, вы не только можете достать воробушка, но и заглянуть в котел. Что там бачат ваши очи?
- А не глядели бы мои очи в этот мутный водоем: в нем не выловишь ни рыбы, ни мяса.
- Понятно: на первое мы имеем водоросли.
- Так точно, витамин цэ, как раз для восстановления твоих зубов. А на второе - витамин цэ тушеный плюс белки, жиры и углеводы мясной породы. Бери котлеты, и с приветом! А я - супы.
- Понятно! Алло, Розочка, держи талончики, гони бульончики!
Петр протянул свои тяжелые руки и, получив от румяной подавальщицы две алюминиевые миски, пронес их над толпой. Бренча вилками и мисками, торжественно вышагивал за ним Чердынцев, хитрюще подмигивая знакомым. Как показалось Алексею, он дружелюбно подмигнул и ему. Это сразу убавило ощущение сиротливости, от которого Алексей все еще не мог отойти.
Где-то в дальнем конце столовой пронзительно звенел голос Чердынцева, напоминавшего, наверное, не в первый раз, что он - кадровый из кадровых токарей, потому ему и положены почет и уважение всех без исключения. И только теперь вспомнил Алексей о Соснине. Оглянулся и увидел его, выбиравшегося уже из тройного ряда очереди. Он степенно держал поднос, кося глазами на встречных, и шел медленно, стараясь не расплескать щи. Несмотря на то что они в буквальном смысле слова были пустыми, Алексей съел их с гораздо большим удовольствием, чем травянистую на вкус мясную котлету.
За время обеда Соснин не произнес ни одной фразы. Ел он так же неторопливо, как работал. Не спешил и встать из-за стола. Облизал ложку с обеих сторон. Коркой хлеба вымакал сок, оставшийся от тушеной капусты. Вытер скомканным грязным платком губы. И все казалось, что в голове его шла сложная работа. Он, не переставая, думал о чем-то своем, и можно было вообразить, что в этом мире присутствует лишь его тело, а душа, мысли находятся далеко отсюда, от завода, где он отстоял полсмены у станка, от цеховой столовой, где только что обедал. И вопрос он задал Алексею механически, не расставаясь с мыслями, известными только ему:
- Ну-с, пойдем на пост? - А по дороге на участок снова спросил: - Не куришь? - Услышав отрицательный ответ, похвалил: - Правильно делаешь. Это ни к чему, и расходов меньше.
Соснин не сразу запустил станок. Стоял возле него, тщательно завязывая истертый и потрескавшийся клеенчатый фартук, смотрел куда-то мимо Алексея. В глазах его не отражалось ни боли, ни радости - ничего.
В это время подошел бригадир Чуднов, молодой, среднего роста парень с внимательным и спокойным взглядом черных глаз; крупные кольца его темных волос затейливо падали на лоб. К Алексею он обратился дружелюбно, как будто давно знал его:
- Принимаем боевое крещение? Давай, давай. В добрый путь! Станок тебе достался завидный. Самое меньшее пять-шесть операций будешь делать. Это не то, что вон у Зубова - одну и ту же дырку сверлить. - И спросил: - Раньше не приходилось работать?
- Не успел.
- Небось сразу после школы? - Алексей кивнул. - Ну, ничего, привыкнешь, освоишься. Соснин у нас кадровый станочник, лучшего учителя и не требуется.
Мягко опустив руку на плечо Алексея и внимательно взглянув ему в глаза, Чуднов направился к соседнему станку, не по возрасту сутулясь, озабоченный. Алексей видел, как бригадир склонился к сверкающим шпинделям сверлильного полуавтомата, вытащил из кармана спецовки небольшой ключ и начал орудовать им. Сверловщик в старой полинявшей тельняшке стоял рядом, нервно жестикулировал, выражая недоумение.
Соснин, тоже проводивший взглядом бригадира, пояснил:
- Николай Чуднов - что тебе бригадир, что настройщик. На любом, сколько есть в цехе станков, работать может. Профессор! А лет-то профессору… не больше двадцати. - На этих словах Соснин подавил спазму, перехватившую горло, посмотрел куда-то в пустоту и только после этого раздумчиво произнес: - Да… В нашем деле тоже таланты встречаются. Ну-с, начнем. - Он наклонился к панели, расположенной поперек станины, нажал указательным пальцем одну из кнопок; послышался ровный гул станка. - А ты примечай, - крикнул он, - погляди денек-другой, что непонятно - спрашивай!
После этих слов Соснин снова забыл об Алексее. Взгляд его был прикован к линии среза на детали, к рычагам, которые он переключал методично, не торопясь, как бы нехотя. Соснин, казалось, не спешил, а работа шла. Число готовых деталей постепенно увеличивалось, а кучерявый, глазастый контролер, с лица которого не сходила добрая улыбка, подходил время от времени к станку, отмечал довольным голосом: "Хорош!" - и звонко выстукивал на детали клеймо.
- Ты примечай, - неожиданно произнес Соснин. - Эта операция проще простого. Жмешь на крайний рычаг - подходит стол. Жмешь на соседний - и стол поехал вправо, параллельно фрезе. Это - самоход. Риску на детали видишь? Вот до нее и срезаешь. Можно и без риски. Смотри сюда, на шкалу нониуса. Тут у меня карандашная отметочка. Вот еще миллиметр и - стоп. - Соснин ударил слегка по головке рычага. Стол потерял движение. - Теперь опять жму на крайний рычаг, стол отвожу в сторону. - Стол действительно устремился влево, и Соснин повернул приспособление, чтобы сделать следующий проход фрезой. - Вот так и едем вперед, по окружности. Едем, едем, а деталь, глядишь, и готова. На-ка, попробуй сам!
- Я?! - растерялся Алексей. - Если бы без детали…
- Можно и без детали. Погоняй станок туда-сюда вхолостую, почувствуй его. На велосипеде катался? Вполне можно сравнить с этим умением. Или, например, плавать можешь? То же самое и тут - почувствовать надо. Заодно со станком быть. Как почувствуешь его, что в твоих он руках, слушается тебя, так и погонишь детальки… Вот та-ак, вот та-ак, - увлекаясь работой, четко, в нарастающем темпе нажимая на рычаги, приговаривал Соснин. - А ну, давай сам!
Шагнув к станку и почувствовав, как он дышит теплом и перегоревшим маслом, как дрожат отполированные тысячами прикосновений головки рычагов, Алексей заволновался, даже струсил и хотел было отступить, но услышал голос Соснина:
- Не робей, гони стол на себя!
Стараясь отбросить скованность, Алексей сомкнул головки средних рычагов, и стол птицей полетел к фрезе.
- Стоп! - крикнул Соснин.
Но Алексей и сам уже повернул рычаг, стол замер, самую малость не дойдя до фрезы. Эти считанные минуты показались долгими и наполнили таким ощущением, будто свершилось что-то необычайно значительное. Алексей не знал, куда деть руки, завел их за спину, потом скрестил на груди, наконец, начал утирать взмокший лоб. Соснин улыбнулся уголками рта, а может быть, вовсе и не улыбка была это, а от природы так глубоко залегли складки.
Сказал он небрежно:
- Давай-ка кинь детальку на приспособление. У нас как-никак фронтовое задание. Фронтовое… Фронтовое… - И Соснин снова замолчал.
Необработанные детали громоздились по обе стороны станка, и Алексей поспешил к ближайшей пирамиде, схватил первую попавшуюся, но кинуть ее на станок не сумел. "Деталька" солидно весила.
"Пуда два", - подумал он и только с упора на грудь взметнул ее на приспособление.